Средь бала лжи

Сафонова Евгения

— Д-д…

— Лошадь можете в конюшню завести. И корма задайте.

Краснощёкий парнишка, неохотно покинув тёплую комнату, бегом вернулся обратно пятью минутами позже.

— Ладно хоть раз в семидневку к вам ездить. И то хорошо. — С наслаждением избавившись от шапки и тяжёлого тулупа, он наконец уселся за стол. — Не оставлять же без почты, в конце концов. Вы ж не виноваты, что далеко…

— Да, без новостей худо. — Госпожа Лиден

покосилась на небольшую сумку, брошенную гостем у вешалки-рогатины. — Эх, всегда на ваши сумы удивляюсь… мне самой такая пригодилась бы.

— Безразмерные торбы-то? Так там попробуй чего найти! — Парень отлил чая в блюдечко. — Хотя удобно: и веса не чувствуешь, и не тащить с собой такую вот кипу… на каждого жителя по четырнадцать листков да ещё письма, это тебе не хухры-мухры!

— Хоть бы раз увидеть эти пресловутые мухры, чтобы узнать, что это такое. — Госпожа Лиден уселась обратно в кресло. — Что-нибудь интересное на неделе было?

— Ой, и не говорите, госпожа! Страсти-то какие!

— Что такое?.. Лив, не думай, что я не вижу!

— Бе-бе-бе, — обиделась девочка, уже подкравшаяся к мусорному ведру. — Ну не хочу я это есть!

— Ладно, выбрасывай, горе моё, — вздохнула старушка. — И коням ведь не скормишь… так какие страсти?

— Вот вроде спокойная неделька выдалась, — продолжил почтальон с предвкушением, — ну, кроме двух ограблений на тракте…

— Что-то разбойники в последнее время расшалились. — Старушка укоризненно поцокала языком. — Вроде не было, не было, а тут вдруг никакого сладу с ними.

— …а сегодня в утреннем листке такое напечатали! Аж печатни раньше открыли, чтобы нам с собой свежие выдать! Ну правильно, а то как же: все знать будут, а деревенские нет? Я сам как увидел, так и обмер прямо!

— Не томи душу. Что случилось-то?

Оттягивая момент, парень прихлебнул чаёк.

— На короля покушение было, — трагическим шёпотом возвестил он.

Лив уронила тарелку в таз с водой; водяные брызги заблестели на её тёмной макушке.

— Мама дорогая, — довольно-таки равнодушно откликнулась госпожа Лиден. — Но жив, конечно?

— А вы почём знаете? — обиженно протянул почтальон.

— Иначе сказали бы «убит», а не «покушение».

— Ну да, — разочарованно подтвердил парень, вновь потянувшись к блюдечку. — Жив.

— И кто же этот неудачник?

— Да герцог какой-то. Совсем спятил, видать. И деньги есть, и власть, вот что ещё ему надо? Ан нет, пошёл короля убивать! Как же его… этот… Броселианский, кажись…

— Что?!

Когда старушка, ещё миг назад выглядевшая полной противоположностью

слова «опасный», метнулась вперёд — почтальон невольно вжал голову в плечи.

— Листок, быстро! — рявкнула госпожа Лиден, нависнув над ним. — И вообще всю почту вытаскивай!

— Я не…

— Тиф в Фар-Лойле! Одни мы не болеем — на отшибе, зараза не дошла! Что, пойдёшь по больным?

— Т-тиф? — лицо парня успело пожелтеть, посинеть и позеленеть, прежде чем наконец утвердилось в благородной бледности. — Но…

— Думаешь, вру? Иди, проверь!

Почтальон, спотыкаясь, рванулся за сумкой. Вытащив нужный листок, протянул его старушке, вырвавшей бумагу из его трясущейся руки.

— Ладно, спасибо за гостеприимство, — пробормотал парень, вываливая кипу конвертов на дощатый пол. — Я это… того.

— Счастливого пути, — нашаривая на столе очки, бросила госпожа Лиден в закрывающуюся дверь. — Лив, запри.

Та мышкой шмыгнула к двери. Задвинув засов, прокралась за спинку кресла летописицы: непривычно тихая.

Минуту обе — старушка и девочка, — просто скользили взглядами по ровным печатным строкам.

— Да, — наконец изрекла госпожа Лиден; грудь её тяжело вздымалась. — Когда Арон это увидит…

— Таша в опасности, да? — прошептала Лив.

Старушка швырнула на стол листок.

На мыслеграфии посреди страницы подле пустого трона стояла маленькая светловолосая девушка лет шестнадцати. Распущенные кудряшки окутывали её светлым нимбом.

— Теперь — да.

* * *

Есть много способов быстрого пробуждения человека, упорно не желающего пробуждаться. И первое место по эффективности и неприятности Таша всегда делила между снегом за шиворот и холодным душем.

Впрочем, этим утром она поняла, что когда твою тёпленькую пятку щекочут ледяными пальцами — это ненамного приятнее.

Не открывая глаз, Таша попыталась мстительно пнуть наглого посягателя на её блаженный сон, однако ногу ловко перехватили за лодыжку; на сей раз чью-то холодную руку и её кожу милостиво разделила плотная ткань юбки.

— Доброго дня, моя королева.

Таша неохотно приоткрыла глаза.

Алексас примостился на краешке сиденья. Разрумяненный, улыбающийся. Он не щурился на бившее в окна кареты солнце, и, отражая золотые лучи, глаза его сияли.

— Что, приехали?..

— Да, и день чудесный. — Бесцеремонно уложив Ташины ноги к себе на колени, Алексас принялся натягивать на них сапожки. — Как в песне поётся: «проснулось всё, проснись и ты, красавица моя»!