Среди серых валунов
Шрифт:
Мама, заметив мой интерес к рунному делу, обратилась к старшему архивариусу с просьбой, разрешить мне пройти вступительные экзамены. Меня экзаменовали, и я с блеском прошел испытания, став полноправным учеником Базальтовой Академии.
За пять лет обучения я накопил огромный багаж знаний, неоднократно пригодившихся мне в будущих странствиях. Я выучил множество языков, обычаев и исторических событий той, или иной местности. Я прекрасно освоил ремесло лекаря, травника и звездочёта. Мог без труда читать карты, разбирался в математике, философии и психологии. И конечно, стал одним из немногих, кого допустили к изучению рун и манипуляций первоэлементами.
К
За семь лет в академии я не завёл друзей. Я был надменным, самоуверенным, хитрым и даже жестоким. Мало общался со своей матерью, которая жила в лечебнице Миценаса, страдая от болезни лёгких.
К моему огромному сожалению, академию закончить я так и не смог. В начале последнего года обучения, спустя несколько месяцев после смерти матери, скончавшейся от обострившихся приступов удушья, меня исключили. Причиной тому послужил неудачный опыт с запрещенными в академии рунами и ингредиентами, в результате которого пострадали несколько студентов помладше и я сам, -- повернув голову, Алистер продемонстрировал им левое ухо, у которого отсутствовала мочка и небольшая часть раковины.
– - Исключение сильно ударило по моему самолюбию, -- продолжал он.
– - Но я быстро пришел в себя. Раздосадованный неудавшимся экспериментом, я решил, во что бы то ни стало овладеть всеми возможными премудростями рунного дела.
Собрав все имеющиеся у меня вещи и деньги, в восемнадцать лет я покинул стены Покоя и отправился странствовать. Я побывал во множестве стран: от Островной Империи Велламаха, до заснеженной Апогелитты и каменных равнин Энгома. Я потел в джунглях, и умирал от жажды в пустынях Коор'Айя. Бывал во дворцах Саратоссии и охотился с медвежьим народом. Изучал флору и фауну болот Сивери и даже пытался найти путь к полумифической Ваххре, но потерпел неудачу.
С каждым годом я узнавал всё больше, становился умнее, хитрее и одержимее. Я жаждал знаний, но не ради них самих, а ради силы. Я желал прослыть самым могущественным рунным мастером, какого когда-либо знал мир.
Чем старше я становился, тем больше осознавал, что моё надменное и резкое поведение порой мешает мне получить желаемое. Потому я пришел к выводу, что хитрость и лицедейство лучше подходит для поисков источников силы. Я создал для себя маску ментора, заботливого и в меру альтруистичного. Я лечил, учил и помогал многим, скрывая за благими деяниями свои истинные мотивы -- расположить к себе людей, выведать у них информацию, получить всё необходимое и двинуться дальше. Именно в те времена я впервые отнял жизнь ради своей выгоды.
В небольшом приморском городишке жила семья, прожившая там не одно поколение. Семья была богата -- они разводили лошадей, владели угольными шахтами и множеством лавочек, управляли борделями и были едва ли не правителями городка. В этой семье хранился старый рунный амулет, переходящий по наследству. Амулет тот давал своему владельцу некое усиление умственных способностей, позволяя прогнозировать события исходя из имеющейся информации практически с полной вероятностью. Собственно, именно благодаря амулету, предвидя выгодные сделки, семья и разбогатела.
Расположив семью к себе, я поселился в их имении, где и узнал об амулете. Мной овладела
Однажды в опочивальне, где жил старший сын с женой, разгорелся пожар, быстро распространяющийся по имению. Когда же его удалось потушить, не без моей помощи, семейный амулет был украден. Никто не связал эту трагедию со мной, хотя именно я, используя свои умения, сотворил управляемый огонь, выкрал амулет из комнаты, а затем, дабы не вызвать подозрений, помог потушить самолично созданное пламя. Через неделю я покинул город.
Спустя несколько лет, когда мне было слегка за тридцать, я собрал группу археологов, ведя раскопки в руинах близ пустынь Коор'Айя. Теми археологами руководил другой учёный, носящий имя Соарохим. Мне не нравился Соарохим, я считал его слишком любопытным. Соврав ему об истинной цели раскопок, я намеревался убить его и всех остальных археологов, в случае удачных поисков.
Так и вышло, во всяком случае, почти так.
Раскопки удались, и археологи наткнулись на жилу крайне редкой магической породы, из которой можно сотворить очень редкие и сильные рунные камни. Когда же работа была завершена, и жила была полностью вычищена, я сотворил под ногами своих некогда товарищей зыбучие пески, навсегда похоронив их в пустыне. Но один из археологов не попал под чары.
Дитор, невысокий, седовласый, с серыми, как льдинки, глазами, который всегда держался так, будто ничего из происходящего недостойно его внимания, только посмеялся над моими усилиями. И явил мне своё истинное лицо.
За всю свою жизнь я ещё не испытывал подобного страха. Ужас сковал меня, в один миг все мои знания, опыт, всё моё самомнение улетучились и стали песчинками, которые унёс лёгкий пустынный ветер. Я упал на колени и сбивчивым голосом просил то, что некогда было Дитором пощадить меня. Тот лишь рассмеялся в ответ, и поведал мне свою историю. Дитор рассказал мне, кто он, и чего жаждет. И пообещал пощадить, если я стану его слугой. И я согласился.
Он не навредил мне. Физически. И с тех пор я с ним. Я ЕГО. Он не ходит за мной попятам, а я не хожу за ним, но я знаю, что он всегда где-то рядом, и что при необходимости он найдёт меня, даже если я сбегу на соседний материк и спрячусь там под кроватью в глухой деревне.
Он ищет. Отчаянно ищет способ открыть двери. Мои знания продвинули его поиски.
Периодически он отправляется на обед. Я видел пару раз, как он ест. С тех пор я стараюсь не думать об этом. Я, конечно, тоже всякое творил, но то, что делает он...
Иногда он приходит и говорит со мной. Он не требует, но я, почему-то, отвечаю ему абсолютно искренне. Он любит изгаляться, вытаскивая самые гнусные и печальные моменты моей жизни на свет и обсасывая их. Словно питается этим...
– - Ему следовало сожрать тебя, было бы меньше проблем, -- раздался голос у них за спиной.
Хёрб и Надья подпрыгнули. Сердце девушки едва не ушло в пятки.
В темноте, неровно дыша, стоял Коред. Выглядел он ужасно. Одежда, тут и там порванная и разодранная, была пропитана кровью. Когда он приблизился, пошатываясь, Надья увидела, что через его лицо проходит длинный, широкий порез, от виска до челюсти, а половина верхней губы оторвана.