Среди серых валунов

Ребека Андрей Дмитриевич

Вытащив из своих сумок факел, Коред велел Хёрбу разжечь его. Лекарь пару раз чиркнул кресалом, и промасленные тряпки весело разгорелись. Спустившись по выщербленной лестнице, черноглазый отодвинул плющевой подол и исчез во мраке. Какое-то время оставшиеся снаружи видели свет от его факела, но вскоре исчез и он.

– - Смелости ему не занимать, -- заметил Алистер.
– - Если не сказать иначе.

Хёрб вступился за наставника:

– - Учитель не совершает глупых поступков. Если он решил пойти туда один, значит, он знает, что делает.

– - Надеюсь, что его самоуверенность всех нас не погубит.

Коред

вернулся даже раньше назначенного срока. Бросив факел, едва выйдя на свет, он бегом поднялся и произнёс:

– - Уходим.

– - Что?
– - изумился Алистер.
– - Мы столько добирались сюда! И теперь уходим?

– - Да, мы уходим, -- повторил черноглазый.
– - Забирайся на свою лошадь. Все в седло и немедленно выступаем.

Тон наставника, судя по всему, изрядно напугал Хёрба.

– - Что вы нашли там, учитель?

Коред запрыгнул в седло:

– - Смерть. Я нашел там смерть.

С этими словами он тронул своего вороного и, не оглядываясь, двинулся через лес. Надья, не став дожидаться, отвязала Бельчонка и двинулась вслед за Коредом. Остальные, помешкав, последовали за ними.

Они ехали долго. Ночь вступила в дозор, и даже звёзд не было видно за раскинувшимися древесными кронами. Несколько раз кто-то из них пытался нарушить напряженную тишину, но Коред лишь велел им заткнуться.

Скорый отъезд и молчание черноглазого снова вернули Надью в объятия страха. Что могло так напугать Кореда? Они были в пути уже около часа, и за это время тот всё время молчал. Периодически он останавливался и внимательно глядел по сторонам, или на следующих за ними воронов. Птицы перестали кричать и беззвучно перелетали с одной ветки на другую.

Вскоре они выехали на небольшую лесную поляну. Со всех сторон её окружали могучие деревья, а сама поляна поросла невысокой, цвета малахита травой, вперемешку с редкими кустами кроваво-красных и индиговых лесных ягод. Почти у самого её края, призывно журча, протекал ручей с чистой водой.

Коред осадил своего жеребца. Оглядевшись, он помолчал ещё несколько мгновений, а потом сказал:

– - Остановимся здесь.

– - Привал?
– - обеспокоился лекарь.
– - Не лучше ли нам поторопиться? В лесу небезопасно, а на "Предательском дворе" можно найти временное прибежище.

– - Юноша прав, -- согласился Алистер.
– - Останавливаться здесь слишком рискованно. Если поторопимся, то успеем добраться до гостиницы к рассвету.

Спешившись, Коред повёл своего вороного к краю поляны.

– - Мы остановились не ради привала. Мы здесь заночуем.

У Надьи волосы встали дыбом. Здесь? В лесу? В нескольких милях от руин, которые они спешно покинули, и с чудовищем прямо под боком?

Судя по реакции Алистера и Хёрба, они думали точно также. Чаровник и лекарь наперебой стали оспаривать решение черноглазого, позабыв о том, что стоит вести себя тихо.

– - Это самоубийство! Эта тварь рыщет где-то поблизости! Стоит нам сомкнуть глаз, как она явится сюда, выпустит нам кишки, и развесит на деревьях, чтобы пугать нами следующую жертву!

– - Наставник, одумайтесь, это слишком рискованно. Нам стоит немедленно двинуться дальше, чтобы успеть добраться до людных мест.

Надья поняла, что оба этих ученых мужа могли бы ещё долго оспаривать решение черноглазого. Алистер надрывался,

доказывая, что эта стоянка -- всё равно, что петля для висельника. Хёрб был более сдержан, и пытался воззвать к благоразумию своего наставника. Коред, казалось, не слышал ни одного из них. Он молча привязал своего вороного к низко растущей буковой ветви и стал снимать с него часть поклажи.

Ночная стоянка в глухом лесу, по соседству со смертью, нагоняла на Надью ужас. Но делать, похоже, было нечего. Коред твёрдо решил заночевать на поляне, и она не видела смысла ему противиться. Спрыгнув с Бельчонка, она подвела её к тому же дереву и привязала рядом с боевым жеребцом. Тот одобрительно заржал, как бы говоря, что не против такого соседства.

Глядя на них, Алистер и Хёрб, смирившиеся с положением, тоже начали разгружать лошадей. Факелы путников освещали поляну по всему периметру, а Хёрб быстро прошелся вокруг и вернулся с охапкой сухих веток для костра. Пока он, используя огниво, разводил огонь, Надья наблюдала за Коредом.

Черноглазый ходил по кругу у края поляны и рассыпал из небольшого мешка какой-то неизвестный Надье порошок. Некоторые места он оставлял не присыпанными, а иногда, ворча что-то себе под нос, возвращался, и щедро подбрасывал порошок туда, где тот уже был. Смесь разлеталась тысячей искрящихся, напоминающих звёзды песчинок, и оседала на земле.

Вскоре в центре поляны весело заиграл костерок, и путники старались прибиться поближе к огню, спасаясь от ночных холодов. Хёрб набрал воды из ручья и напоил лошадей, дав каждой из них по несколько свежих овощей. Те благодарно пыхтели, и только жеребец черноглазого сохранял воинствующее достоинство боевого скакуна.

Надья сидела на своём спальном мешке, в паре футов от танцующего пламени, и уплетала яблоко с куском вяленого мяса. Вода в её фляге кончилась и Коред, заметив это, протянул ей свой винный мех. На вкус вино было кисло-сладким, с явным сивушным привкусом, но Надья, почуяв разливающееся по телу тепло, перестала обращать на это внимание. Она бы с удовольствием сходила к ручью и наполнила свою флягу, но не решалась отойти от костра без разрешения Кореда.

Сидя неподалёку от неё, черноглазый держал на коленях свой обнаженный клинок, и водил по лезвию промасленной тряпицей. Надья вспомнила, как Йолим говорил ей когда-то, что любой уважающий себя боец всегда держит своё оружие в чистоте и порядке, на случай, если придётся пускать его в ход.

На ярмарке у стен Покоя Надья видела десятки и сотни различных мечей: от самых простых, отдающих прохладной сталью, до изысканных, с золотыми рукоятями, украшенными рубинами и клинками, переливающимися на солнце дюжиной разных цветов. Меч Кореда, казалось, был сделан из старого, выцветшего от времени камня. Его клинок не был гладок, как женская кожа, но волнообразно бугрился, подобно поверхности неспокойного моря. Лезвие, местами, обладало зубчатой кромкой, а остриё напоминало наконечник древней стрелы, выточенный из камня. Эфес и вовсе был сделан как будто из дерева, с короткой гардой и перемотанной кожей рукоятью, оканчивающейся булавовидным навершием. Даже Надья, при всём своей неопытности в оружейных делах видела, что этот меч никуда не годится. "Как он сможет защитить нас с таким оружием? " Даже черенок от лопаты виделся ей смертоносней.