Срединные силы. Черное пламя
Шрифт:
На миг ястреб растерялся, но затем крутанулся через крыло вбок и полетел к Роману. Раздался высокий зловеще-протяжный крик, от которого у Романа на миг замерло сердце. Крик хищника, не привыкшего терпеть неудачу.
Даже в воздухе бывает тесно. Хотя Факелов чувствовал, что успевает проскочить перед ястребом. Тому, чтобы выставить вперед когти, нужно немного притормозить, но тогда у Романа будет выигрыш во времени. А если ястреб решит просто отрезать путь телом, то Факелов протаранит его сам – клювом ворон может разбить даже кость.
Ястреб летел не замедляясь. Роману очень хотелось расплыться в победной
Когда их разделяло несколько метров, ястреб повернул хвост и чуть ли не спиралью изогнул правое крыло. Охотник моментально перевернулся на спину, и Роман на всей скорости летел на выставленные перед ним когти. Едва вырулив хвостом и крыльями, Факелов оказался в стороне. Ястреб тут же перешел в атаку, и Роман снова помчался в вышину, петляя как заяц.
«– Сейчас ты себя ведешь как обычный ворон, который первый и последний раз встречается с ястребом», – констатировал Чет.
Хищник вновь протяжно закричал.
– Пошла вон, тварь! – зло проорал Роман.
Ястреб, помнивший неприятную встречу с людьми, замешкался.
«– Я успею превратиться в человека и обратно в ворона за время падения?» – спросил Факелов.
«– Проверь», – хмыкнул Чет.
– Пошел прочь! – снова закричал Роман. – Стреляй!
Последнее слово особенно не понравилось ястребу, и он ушел в сторону. Роман, пользуясь страхом птицы, помчался к земле.
Через несколько минут он сидел на сухом песке и с ненавистью смотрел в небо. Ястреб продолжал кружить. Роман надеялся, что у хищника заиграет гордость и голод, и он вновь ринется в атаку. Тут Факелов ему и отомстит.
«– Какие же все-таки люди монстры, раз птица одного только голоса боится», – сказал Чет.
«– Куда нам до ворона – грозы мертвецов», – издевательски сказал Роман.
Рядом из песка выкопалась небольшая ящерица. Роман резким ударом клюва размозжил рептилии череп и глянул вверх. Ястреб покинул место охоты, превратившись в едва различимую точку.
Роман положил труп ящерицы на ближайший камень и начал ее готовить к еде, словно рыбу. Оторвал голову и хвост, снял шкурку. Распорол когтем белесое брюшко и вытащил кишки. Затем разорвал тело на три части и, не обращая внимания на вкус, съел рептилию за полминуты.
«– Это уже посерьезней ягод, – довольно сказал Чет. – Только зачем потрошил? Можно было и так съесть».
«– О вкусах не спорят», – ответил Роман, чтобы отвязаться от надоедливых гастрономических предложений.
Порывшись в песке, Факелов поймал еще двух коричнево-черных, словно мрамор, ящериц. Поступив с ними, как с первой, он захлопал крыльями. Роман долетел до ближайшего леса, нашел узкое брошенное дупло и с трудом туда протиснулся. Внутри пахло сыростью и трухой. Ползали древесные вредители. Искать другое место не было даже в мыслях – сытость и усталость давали о себе знать. Роман укрылся крылом и нырнул в спасительный омут птичьего сна.
Глава двадцать четвертая
Роман выглянул из дупла, но ничего не изменилось – вокруг царила кромешная тьма.
«– Ночной образ жизни?» – спросил Чет.
«– Скользящий», – поправил Роман и вернулся в дупло.
Через пару часов, когда стало видно дальше клюва,
От воды и утренней прохлады знобило, но, делая широкие взмахи, Роман понемногу согревался. Факелов прикидывал расстояние. К вечеру он будет между Старым городом и мороком алыйской деревни. По реке они плыли дней десять днем и ночью. Значит, если останавливаться только на сон и обед, то через неделю он будет в городе Вавила. А потом пару дней лететь на запад.
Роман, помня вчерашнее нападение, частенько оглядывался. Утреннее небо, в редких клочках розоватого тумана, оставалось пустым. Факелов снова вернулся мыслями к предстоящему пути. Можно сразу взять немного на запад и долететь до поселения по прямой, но так можно заблудиться. Карта помнилась смутно, лишь основные крупные элементы. Так что лучше держаться реки, а уж от города князя Вавила двинуться дальше.
Солнце от правого крыла постепенно переползало за хвост. Леса сменялись степью, иногда мелькали тонкие блестяще-голубые нити горных рек. Когда Роман уставал, он замирал с расправленными крыльями и парил по несколько минут, движимый течением воздушной реки.
Как Факелов и предполагал, когда солнце собиралось нырнуть за горы, далеко на востоке показался город. «С Хедриком все было бы по-другому, – подумал Роман. – Он за дочку трактирщика чуть голову не сложил, а за княжну сам, наверное, меня прикончил бы. Интересно, доберется он до Наставника? Когда стану богом, обязательно его разыщу». «И княжну разыщу», – тут же признался сам себе Роман.
Его мысли все чаще обращались к девушке, выискивая в случившемся с нею хорошие стороны. Точнее он пытался их придумать. Разум говорил, что для нее Роман представляется исчадием ада, которое получило ее как разменную монету за грехи предков или за грехи прошлых жизней. Образ ворона и легкость, с которой совершилось преступление, хорошо соответствовали подобной версии. А уж надеяться на то, что княжна романтично влюбилась в ночного гостя, было совсем глупо.
«– Где ночевать будем?» – спросил Чет.
«– На дереве, – любезно ответил Роман, – возле реки».
«– Ты едой озаботился бы, – сказал ворон. – А то спать голодным плохо».
«– Как же хочется обратиться в человека, сделать запас еды и спокойно идти. Нет же, надо каждый раз охотиться, что-то выискивать», – с раздражением проговорил Факелов.
«– Ну, человеком ты недалеко ушел бы. Висел бы сейчас башкой вниз на городских воротах».
Роман летел на юго-восток. Миновав приозерный город, он добрался до леса около реки. Солнце дарило миру последние лучи. Не погружаясь в дебри, Факелов полетел среди деревьев.
Послышался жалобный, но многоголосый и настойчивый писк. Роман закружил над деревом. Под ним, на толстом суку, было сооружено гнездо из мелких веток, скрепленных глиной. В нем продолжали пищать четыре серых от сумерек птенца. Факелов угадал детенышей дрозда.
«– Мне даже немного их жаль», – сказал Чет.
«– Природа вообще жестокая штука, – вздохнул Роман. – Про естественный отбор слышал?»
С этими словами Роман опустился в гнездо и четырьмя точными ударами клюва в макушку навсегда утихомирил пищащих птенцов.