Средняя Азия и Дальний Восток в эпоху средневековья

Кошеленко Геннадий Андреевич

Возле гончарной печи Еркургана найдена керамическая плитка, покрытая оттисками двух штампов. Оттиск сравнительно крупного штампа, занимающего большую часть плитки с округлым верхним и прямым нижним краями, представляет длиннорогого козлика с повязкой на шее, развевающейся заштрихованным треугольником за спиной. Остальная часть плитки и частично поле уже оттиснутого штампа заняты девятью оттисками маленьких круглых печаток с изображением зайца (Кабанов, 1961, с. 120–122, рис. 17). Так же как и изображения козликов, схематизирован рисунок павлина на оттиске штампа.

В иной пластичной манере представлены животные на оттиске штампа на глиняном грузиле из Шортепе и на пронизке с двусторонним изображением кошачьего хищника и коня.

Гравировкой на костяной пластинке изображен припавший на колено стреляющий лучник с колчаном за поясом.

Глава 12

Монеты раннесредневековой Средней Азии

(Е.В. Зеймаль)

Монеты раннесредневекового

периода пока исследованы для разных областей Средней Азии с неодинаковой полнотой, отчасти зависящей от того, насколько подробно те или иные области изучены археологически. Конкретный нумизматический материал будет рассмотрен поэтому раздельно — по нумизматическим «провинциям», которые, как правило, совпадают с историко-географическими единицами разного ранга, выделяемыми по данным письменных источников. Преимущественное внимание при этом будет уделено вопросам, которые плохо освещены в литературе, остаются нерешенными или спорными (особенно когда ответы на них заключены в археологических материалах); твердо установленные нумизматические факты, имеющие надежно обоснованную интерпретацию, рассматриваются менее подробно — с отсылкой к соответствующим публикациям.

Сводной работы, посвященной монетному делу и денежному обращению раннесредневековой Средней Азии, не существует, хотя накопленные по каждой из областей материалы весьма обширны количественно и достаточно представительны в том, как они отражают состояние денежного хозяйства и процессы, в нем происходившие (Давидович, Зеймаль, 1980, с. 70–80).

Начало раннесредневекового периода в денежном обращении Средней Азии, несколько не совпадая с принятыми для этого хронологическими рамками, относится в целом ко второй половине V–VI в. (для отдельных областей возможны некоторые отклонения от этих дат, обусловленные главным образом неравномерностью социально-экономического развития). Заканчивается период, когда полностью прекращается чеканка (а затем и обращение) раннесредневековых монет местного образца. Происходит это примерно в середине VIII в. (несколько позднее — в Хорезме, Уструшане и, видимо, в Чаче), когда Средняя Азия оказывается включенной (хотя и со своей спецификой и отклонениями) в финансово-экономическую систему Ближневосточного региона. Завоевание арабами Средней Азии в первой четверти VIII в. принесло перемены прежде всего в политическую и социальную жизнь, но, создав условия для широкого проникновения сюда монет Омейядского халифата, не сопровождалось немедленным нарушением традиций местного монетного дела и денежного обращения, его отменой. 20-60-е годы VIII в. — период сосуществования на среднеазиатском рынке в обращении монет местной чеканки, с одной стороны, и — с другой, арабских дирхемов и фельсов, завершившийся полным прекращением чеканки монет домусульманского образца (кроме так называемых черных дирхемов — гитрифи и др.) и их исчезновением из обращения.

Для денежного обращения предшествующего периода — древнего — в большинстве областей Средней Азии было характерно преобладание «варварских подражаний» и возникших на их основе местных чеканок (Зеймаль Е., 1975, 1978, 1983, 1985), как медных, так и серебряных, стоимостное содержание которых определялось не количеством заключенного в них металла, а установленными для них правилами обращения, «курсом». Такие монеты не отличаются в принципе от монетных знаков, т. е. не являются деньгами в политэкономическом значении этого термина, а ареал, в котором они имеют хождение, строго ограничен той территорией, в пределах которой действует, сохраняет силу установленный для них «курс». С чем соотнесено стоимостное содержание таких монетных знаков, чем оно обеспечивается, кроме авторитета властей, мы, как правило, не знаем.

Денежное обращение раннесредневекового периода в Средней Азии строится на принципиально иной основе: в качестве денег во всех (или почти во всех) областях выступают серебряные монеты (всюду, кроме Хорезма, это сасанидские драхмы или подражания им), а в качестве монетных знаков, не имеющих сами по себе стоимостного содержания и соотнесенных по стоимости с серебряными монетами-деньгами, — медные монетные знаки локальной чеканки. Право на выпуск собственной медной монеты могли иметь не только большие области (Бухарский Согд, Самаркандский Согд, Чач и др.), но и менее крупные политико-административные единицы внутри таких областей, как например, Панч-Пенджикент в Самаркандском Согде, Пайкенд в Бухарском Согде и др. Для раннесредневековых медных монет также характерно обращение преимущественно в границах тех территориальных подразделений, где осуществлялась их чеканка, но при этом — в более широких масштабах, чем на протяжении древнего периода, — происходила и их диффузия за пределы основных ареалов.

Видимо, нет необходимости напоминать о том, что монетные находки из раскопок раннесредневековых среднеазиатских памятников широко используются (наряду с керамикой, металлическими изделиями, строительными остатками и другими категориями археологических материалов) для датировки слоев, помещений, ремонтов, а также поселений, замков, городищ и т. п. в целом. Однако многие нумизматические группы имеют пока слишком широкие и неопределенные даты, для уточнения, сужения которых решающее значение могут иметь археологические данные (стратиграфические наблюдения за распределением монет по слоям, за их взаимовстречаемостью. Так, разработанная для городища раннесредневекового Пенджикента дробная стратиграфическая колонка позволила существенно уточнить датировку целого ряда монетных серий (Беленицкий, Маршак, Распопова, 1980; 1984, с. 225–262; 1986, с. 305–313). К сожалению, пока нет других археологических памятников,

для которых цельная картина последовательности слоев V–VIII вв. была бы разработана столь же тщательно и обоснованно, хотя задача датировки монетных выпусков с помощью археологических данных по мере накопления новых нумизматических материалов становится сегодня остроактуальной.

Помимо чисто прикладного — датировочного использования, монетные находки из раскопок, выполняя очень важную связующую роль между «немыми» памятниками материальной культуры и историческими свидетельствами письменных источников, часто служат ключом к широкому историческому осмыслению раскапываемых городищ, замков и т. п. (определение их историко-географической и политико-административной принадлежности, сопоставление стратиграфической «судьбы» памятника с известными нам событиями политической истории и т. д.). Надежность и достоверность такого рода заключений во многом зависят от того, насколько строго и объективно используются нумизматические материалы, т. е. от критической оценки монет как источника, например на какие выводы они дают право и на какие не дают; от того, в какой мере учтены общие принципы обращения монет, в частности различия между характером обращения серебра и меди, и специфические особенности данной области и т. п. Именно поэтому оказалось необходимым предпослать рассмотрению конкретных нумизматических материалов по областям эти общие положения.

Мерв и его округа.

Основные районы Туркменистана (кроме расположенных в правобережье Амударьи) не входили в состав Трансоксианы — Мавераннахра, а их исторические судьбы в древности и в раннем средневековье были иными, чем у остальных областей Средней Азии. Общеисторическими причинами определяются и весьма существенные различия в монетном деле и денежном обращении раннесредневековой Туркмении. Завоеванный Сасанидами еще в III в., при Ардашире I, Мерв стал не только главным оплотом Ирана на востоке и центром вновь образованного административного округа — марзбанства, но и местом расположения монетного двора Сасанидов, продолжавшего (с некоторыми перерывами) чеканить монеты вплоть до середины VII в. Массовая продукция этого монетного двора (драхмы общегосударственного образца и мелкие медные монеты) целиком соответствует и иконографически и метрологически стандартам, существовавшим в Иране этого времени, что избавляет от необходимости рассматривать здесь эти монеты в деталях: в существующих изданиях по сасанидской нумизматике (Gobl, 1971) отмечены буквенные обозначения, использовавшиеся на мервском дворе для маркировки изготовленных там монет. Применительно к монетным находкам, происходящим с территории Туркмении задача хронологической (и шире — исторической) атрибуции, составляющая основные трудности в исследовании раннесредневековых монет остальных областей Средней Азии, решается с помощью хорошо разработанной нумизматики Сасанидского Ирана, позволяя сосредоточить внимание, во-первых, на тех отличиях от общегосударственной чеканки, которые прослеживаются в продукции мервского монетного двора; во-вторых, на особенностях деятельности монетного двора в Мерве (состав чеканившейся там монеты, перерывы в его работе, наблюдения за интенсивностью чеканки и т. п.); и в-третьих, на составе монеты, находившейся в обращении как в самом Мерве, так и в прилегающих к нему округах.

Как удалось установить С.Д. Логинову и А.Б. Никитину, за периодом интенсивной работы монетного двора в Мерве в первой трети V в. (большая серия драхм второй половины правления Варахрана V (421–439 гг.) и его медные монеты; драхмы первых лет правления Йездигерда II (439–457 гг.)) последовал большой перерыв в его деятельности, связанный со сложными перипетиями ожесточенной борьбы за бывшие владения кушанского царства в Тохаристане между Сасанидами, кидаритами и эфталитами (Логинов, Никитин, 1985, 1988). Для периода 440-510-х годов известны только драхмы Кавада и Валаша с надчеканками на лиц. ст., в которых обозначен монетный двор — Мерв (эти драхмы изготовлены на других монетных дворах, а в Мерве они только метились надчеканами). Восстановление Сасанидами своих позиций в Мерве происходит лишь в середине Правления Кавада I (488–531 гг.): его драхмы чеканятся в Мерве с 22-го года его правления, медные мелкие монеты — с 31-го года. После этого сасанидская чеканка в Мерве имеет регулярный характер: при Хосрове I (531–579 гг.) здесь выпускались драхмы, медные монеты с монограммой Мерва и мелкие медные монеты без легенд; при Хормизде IV (579–590 гг.) — драхмы; при Хосрове II (590–628 гг.) — драхмы и медные монеты без легенд; при Ардашире III (632–651 гг.) — драхмы. Возможно, завершение обработки нумизматических материалов ЮТАКЭ, которые пока остаются неизданными, позволит внести в эту картину деятельности сасанидского двора в Мерве уточнения и дополнения, а также составить (с опорой на стратиграфическое распределение находок) более полное представление о составе монетной массы, находившейся здесь в обращении.

Бухарский Согд.

Древний период в чеканке этой области, расположенной в нижнем течении р. Зеравшан, заканчивается с прекращением выпуска раннесогдийских монет, следующих подражаниям тетрадрахмам Эвтидема, — их последней серии: л. ст. — правитель в тиаре; об. ст. — «Геракл» на полукруглом омфале (Зеймаль Е., 1978. табл. II, 12), а также наиболее поздних монет «Гиркода» (Зеймаль Е., 1978. табл. III, 24–25), типологическая параллельность которых по отношению к самаркандским монетам с лучником (выпускались до конца V или в начале VI в. — см. о них ниже) позволяет сближать их и хронологически, относя окончание их выпуска к концу IV–V в.