Средняя Азия и Дальний Восток в эпоху средневековья

Кошеленко Геннадий Андреевич

Следует ли считать случайными отмеченные моменты? Думается, что они отражают реальные события в стране, где, может быть, на короткий срок к власти приходили правители-христиане. Что же касается столь распространенного в южных районах Средней Азии, например, в Тохаристане, буддизма, то следует признать, что пока в нашем распоряжении нет достоверных свидетельств существования этой религии в раннесредневековом Хорезме, хотя какие-то, пока неясные, индо-буддийские веяния смутно прослеживаются в стиле некоторых произведений искусства, предшествовавшего и рассматриваемого периодов (Толстов, 1948, с. 199–200).

Кердер.

Кердер — область, расположенная в дельте Амударьи и именуемая некоторыми исследователями «Северным Хорезмом». Представляя, судя по нумизматическим материалам, удельное владение в составе страны и будучи тесно связанной с собственно Хорезмом в экономическом и культурном отношении, эта область отличалась большим своеобразием. Исследование археологических памятников Кердера позволило выделить весьма самобытную культуру, получившую название кердерской. Она прошла в

своем развитии два этапа — раннекердерский (VII–VIII вв.) и позднекердерский (IX–X вв.) (Ягодин, 1963, с. 8). Прежде всего следует отметить три основных условия, которые способствовали формированию этой культуры. Первое условие — особый хозяйственно-культурный тип, сложившийся в правобережной части низовий Амударьи, района, по своей физико-географической характеристике существенно отличавшегося от Хорезмийского оазиса. Это была сильно увлажненная зона, густо поросшая тугайной растительностью, пересеченная многочисленными переплетающимися протоками. Все это помогало развитию здесь комплексного скотоводческо-земледельческо-рыболовно-охотничьего хозяйства, причем земледелие могло быть только каирным и вряд ли являлось основой хозяйства. Комплексность хозяйства, его нерасчлененность тормозили развитие ремесел, в частности гончарства, уровень которого был неизмеримо более низким, чем в Хорезме: здесь не пользовались гончарным кругом, посуду обжигали в кострах (Гудкова, 1964, с. 76). Широкие археологические исследования памятников Устюрта позволили установить, что в составе его населения были полуоседлые группы, занимавшиеся неполивным и примитивным поливным земледелием в сочетании со скотоводством (преобладало разведение крупного рогатого скота), и полукочевые — с отгонным скотоводством. В Кердер эти последние возвращались на зимовку. Изучение «стреловидных планировок» — своеобразных ловушек для диких животных — подчеркнуло большую роль охоты в хозяйстве кердерцев. Сделано важное наблюдение, что на Устюрте имелись определенные охотничьи территории для населения различных областей Приаралья: Кердера, Джетыасаров и «болотных городищ». Там открыты святилища (Дуана 1, 2; Сумбетимералан-куркреук и др.), где происходили специальные общеплеменные ритуалы с возжиганием ритуального огня, закланием жертвенных животных и ритуальными трапезами (Ягодин, 1992, с. 31–32, 50–52, 56–57 и др.). В таком обществе устойчиво сохранялись пережитки родового строя и патриархально-родового быта.

Вторым условием, лежавшим в основе формирования кердерской культуры, стала иная этническая среда, нежели в соседнем Хорезме (или Южном Хорезме). Установлено, что в VII в. в низовья Амударьи переселилась часть племен, обитавших в Джетыасарском урочище на нижней Сырдарье, и в результате сложных этнических процессов здесь и сложилась культура, отнюдь не тождественная джетыасарской. В ней отмечаются элементы, позволяющие предполагать какие-то этнические контакты населения области с обитателями «болотных городищ» в низовьях Сырдарьи и носителями культуры Каунчи (Гудкова, 1964, с. 82–83; Левина, 1971, с. 223 и сл.).

Третье условие — взаимоотношения собственно Хорезма и Кердера, с преобладающим влиянием первого. Несомненно, что в политико-административном отношении они составляли одну область, судя хотя бы по тому, что ибн Хордадбех при перечислении податных округов Арабского халифата называет уплачиваемый ими харадж общей суммой (Ягодин, 1963а, с. 67). Выявлен чекан Кердера, и есть основания полагать, что в отдельные периоды эта область могла иметь преобладающее политическое влияние в стране, а ее правитель мог узурпировать трон хорезмшахов. Возможно это случилось в 711–712 гг. (Гудкова, Лившиц, 1967, с. 6). Изучение тамг и корон на монетах правителей Кердера позволило выдвинуть версию, что население области вышло из племенного объединения кангаров — кенгересов (Вайнберг, 1973, с. 115).

Исследование археологического материала показало, что культура обитателей Кердера, безусловно, развивалась под сильным воздействием культуры Хорезма. Мало того, есть веские основания предполагать, что на территории Кердера осуществлялась хорезмийская колонизация и основывались небольшие хорезмийские колонии купцов и ремесленников, чьими руками и изготавливались аналогичные хорезмийским крупные сосуды — хумы, хумчи, а также водоносные кувшины, фрагменты которых постоянно встречаются при раскопках кердерских поселений. Из Хорезма были восприняты, по-видимому, зороастризм и специфический обряд погребения в оссуарных некрополях, а также хорезмийский язык, использовавшийся в качестве письменного. Разговаривали же кердерцы, как отметил позже побывавший здесь Якут, на своем языке, не хорезмийском и не тюркском (МИТТ, т. I, с. 141). Население Кердера отличалось от хорезмийцев и антропологически (Ягодин, Ходжайов, 1970, с. 245; Ходжайов, 1973, с. 65, 78–79). Сформировавшаяся в этих условиях кердерская культура характеризуется большим своеобразием [5] . Прежде всего на территории Кердера нет ни замков, ни укрепленных усадеб, столь характерных для раннесредневекового Хорезма. Основным типом расселения здесь являются обширные поселения, выраставшие возле укрепленного первоначального ядра (Хайванкала, Курганчакала, Куюккала, Токкала). Они имеют неправильные очертания, разрастаясь за счет стихийного оседания полукочевого населения вокруг центрального укрепления. В условиях увлажненной дельты, там, где это было возможно, поселения располагались на возвышенностях. Например, самое крупное из них, Куюккала, превышавшее по площади 41 га, выросло вокруг двух разновременных цитаделей на возвышенности Кусханатау (табл. 11, 1). Раскопками одной из них вскрыты участок крепостной стены, а также окружавшего ее неширокого рва

и несколько жилых помещений. Внутри крепостной стены заключался плоскоперекрытый коридор, сообщавшийся с удлиненно-овальными башнями по углам. Жилые помещения не отличались от хорезмийских: их стены также огибали суфы, посредине находились очаг на выкладке или же просто кострище. На территории поселения обнаружены следы незначительных по масштабу железоплавильного и бронзолитейного производств, а также остатки гончарных печей, где обжигалась посуда хорезмийского облика — хумы и водоносные кувшины. Живой иллюстрацией полуоседлого образа жизни населения является кирпичное основание юрты, открытое на территории Куюккалы (табл. 11, 4).

5

Описание сделано по материалам, опубликованным А.В. Гудковой и основным исследователем данной культуры — В.Н. Ягодиным (ИИЯЛ КК ФАН Узбекистана).

Курганчакала, расположенная в 18 км к востоку от современного районного центра Каракалпакии Тахтакупыра, также складывалась вокруг самого древнего на этом поселении округлого центрального укрепления площадью 4 га. На двух углах его сохранились остатки башен, примыкавших к крепостной стене. Поселение отличалось регулярностью планировки и четко делилось центральной и боковыми улицами на четырехугольные кварталы. Площадь раскопанного квартала превышала 2000 кв. м; здесь вскрыты 22 помещения (табл. 11, 3).

Центральная улица подводила к монументальному сооружению с цилиндрическим помещением (внутренний диаметр 6,6 м). Оно сопоставимо с мавзолеями, характерными для населения присырдарьинских районов джетыасарской культуры (Ягодин, 1973, с. 22). Четкость и симметричность планировки центральной части Курганчакалы, а также стратиграфические данные показывают, что строительство велось единовременно и по заранее задуманному плану.

Восточнее этого укрепления, впритык к нему, располагался другой укрепленный участок площадью 6 га. В его северной части находился большой открытый двор, а южную занимала сплошная застройка, где вскрыто 29 помещений, объединявшихся в семь комплексов. Планировка жилых комнат, включенных в каждый из них, характеризовалась наличием суф из сырцовых кирпичей, вдоль одной, двух или трех стен, небольших тандыров, открытых кострищ.

Южная часть Курганчи (около 2 га) представляла собой пониженное незастроенное пространство (Ягодин, 1970, с. 55–58). Чрезвычайно важно, что к югу от Курганчи простиралась обширная зона со сплошными выходами культурного слоя, изобиловавшего монетами, крицами и шлаками, но без следов стационарных сырцовых жилищ. Видимо, это была зона оседания полукочевого населения (Ягодин, 1963, с. 9–10).

Сходным образом формировалась и Хайванкала, отождествляемая с главным городом области — Кердером (Толстов, 1948а, с. 190; Ягодин, 1963а, с. 67–69). Так же, как и в Курганчакале, в ней выделяются укрепленная часть с регулярным планом и большое неукрепленное поселение, выросшее за пределами укрепления к югу и превышавшее его по площади. Укрепленная часть (400x500 м) делилась центральной улицей на две половины, причем каждая состояла из девяти кварталов шириной 36–40 м (Ягодин, 1981, с. 79–80, рис. 1). Эта регулярность плана сближает укрепление хайванкалы с планировкой древнейшей части таких оседло-земледельческих центров, как Бухара, Хива и другие, возрождая древнюю схему некоторых городов Востока и Средней Азии. Такая планировка, несомненно, может свидетельствовать о предпринятой в данной местности централизованной градостроительной деятельности, возможно связанной с влиянием Хорезма.

Токкала, расположенная на холме Токтау невдалеке от Нукуса и широко известная благодаря сделанным там замечательным находкам, состояла из нескольких разновременных частей. Вершина холма занята античным укреплением (последние века I тысячелетия до н. э. — первые века н. э.), на востоке к нему примыкало укрепленное поселение VII–VIII вв. площадью 110x85 м. На южном склоне видны остатки неукрепленного поселения IX–X вв., перекрывшего раннесредневековое. В северной части восточного склона находился некрополь площадью 4 га (табл. 11, 2).

На поселении VII–VIII вв. вскрыто несколько совершенно одинаковых изолированных двухкомнатных секций, очень похожих на жилые секции беркуткалинских усадеб. В каждую из них входили жилое и хозяйственное помещения. Первое — с П-образной суфой, очагом-выкладкой в центре и тандыром на суфе; хозяйственное — с ямами и закромами. В одной из комнат обнаружен клад из 410 бронзовых монет Хосрова (начало VIII в.), перечеканенных по монетам Азкацвара I (Чегана), и нескольких железных предметов.

Помимо типа расселения, другой яркой особенностью кердерской культуры является керамика. Сделанная без круга, но профессионалами-ремесленниками, использовавшими для формовки сосудов подставку, она включает ряд четко выработанных форм. Это крупные двуручные сосуды типа хумов и хумчей, двуручные столовые горшки, кувшины с широким туловом, кружки, немногочисленные чаши (табл. 11, 17–27, 30, 32–37, 39–46). Упомянем также курильницу (табл. 11, 31), вазу-трипод (табл. 11, 38), подставки под вертел. Сосуды часто украшали прочерченным и налепным орнаментом по тулову и венчику (Гудкова, 1964, с. 57–85). Большинство из них обнаруживает близкое сходство с керамикой из Джетыасарского урочища (на третьем этапе развития местной культуры, датированном VII–VIII вв.). Это сходство и привело к выводу о переселении какой-то части джетыасарцев в дельту Амударьи (Гудкова, Ягодин, 1963, с. 267; Левина, 1971, с. 242). Однако полного совпадения обоих керамических комплексов нет, что позволяет предположить участие в формировании кердерской культуры и иных этнических компонентов.