Ссадина
Шрифт:
– Ща подам, их тут два, – ответил голос из кустов.
Кусты раздвинулись, послышался треск материи. После потока матерщины на свет вышел еще один мужчина. Он бросил наши железные стульчики без сидений на землю и принялся рассматривать разодранный рукав темно-желтой курточки. Первый хрипло рассмеялся, задрав бородатую рожу к небу, и чуть не свалился с ног. Второй что-то ответил и тоже захохотал.
– Пойдем отсюда, пока они нас не заметили, – прошептал Прилипала.
– Да, сваливаем, – согласился Толстяк.
Мы начали пятиться, не отрывая взглядов
– Ты как, можешь идти? – спросил я Толстяка.
Он кивнул. Крис помог мне поднять его на ноги. Мы собирались двинуться прочь.
– Давайте заберем, – шепнул Толстяк.
– Но как ты… – начал я, но Толстяк меня перебил: – Я смогу что-то взять. Стулья, они ведь легкие, нагрузки на спину не будет.
Я взял рулон брезента. Крис схватил складные ножки столика и пластиковое кресло. Прилипала – автомобильное сиденье, уложив на него два листа ДВП.
– Да брось ты это чертово ведро, уходим, – сказал Прилипала Толстяку, который пытался приткнуть его к стульям.
За нами вроде бы никто не следил, но перестать оборачиваться было не так-то просто, невзирая на приличное расстояние от свалки. Паранойя поостыла, когда мы добрались до одинокого фонарного столба среди домов на перекресте. В радиусе видимости не было ни души, мы перебежали освещенный участок и вновь нырнули в темноту.
До домика добрались за пятнадцать минут, и никто вроде бы не видел, что мы тут тащим.
– Как спина? – спросил Прилипала, когда мы расселись на добытых трофеях.
– Вроде бы немного легче. Повезло, что ударился не позвоночником, – ответил Толстяк.
– А ты, ты чего так заорал? – спросил меня Прилипала, расплываясь в улыбке.
– Штанишки не намочил? – подзадорил Толстяк.
– Если б не я, то намочили бы штанишки вы.
Крыша была готова через три часа. Мы расположили секции забора, постелили брезент, укрыли землей и сверху набросали травы.
Домой я попал около часу ночи. Свет нигде не горел, но входная дверь оказалась не запертой. Я разулся в прихожей, тихо прокрался в свою комнату и включил настольную лампу. Свет разбудил мать, которая спала на моей кровати.
– Наконец-то, – зло сказало она, протирая глаза. – И где тебя носило?
– Нигде, – тихо ответил я.
– Ты время вообще видел? Где ты был?
– Гулял.
– Гулял, – повторила она. – Я тебе погуляю.
Она вскочила, схватила меня за шиворот и бросила на кровать.
– Я покажу тебе! – Ремень хлестнул меня по ногам.
– Ты что делаешь? – закричал я.
– Я тебе покажу, что я делаю! – Она целилась по корпусу, но я вовремя отскочил к стенке.
Меня переполняла обида и слепая ярость. Я спрыгнул с кровати, вырвал у нее из рук ремень и вытолкал ее из комнаты. Она сопротивлялась, кричала на меня, грозила выгнать из дому. Но мне было плевать. Я буквально вышвырнул ее из комнаты и запер дверь. Мне хотелось расплакаться и в то же время разнести свою комнату. Но ни того, ни другого я делать не стал. Из-за двери послышались тихие всхлипы, потом она зарыдала, причитая: “Вырастила чудовище… неблагодарный… не любит…”.
Не знаю, сколько еще она сидела в коридоре. Я сразу же забрался в кровать и накрылся с головой одеялом, чтобы ничего не слышать и не видеть. Уснул почти сразу. Бездомные нас все-таки сцапали и отоварили по полной. Ребят убили, а я бежал не быстрее улитки, так что меня нагнали, и пришлось с ними драться. Желтая курточка достал нож, осклабился, и только тогда я проснулся.
Глава шестая
Я вскочил с кровати, увидев на часах без десяти восемь. Будильника я не слышал. А мать, если и будила меня (в чем я сильно сомневаюсь после вчерашнего), то я, скорее всего, пообещал встать через пять минут и проспал целых сорок.
На завтрак времени не оставалось. Ни на что не оставалось. Я оделся по дороге в ванную. Почистил на скорую руку зубы – необязательная процедура, но я, кажется, все-таки влюбился в одну девчонку с класса, поэтому должен быть готов ко всему. Посмотрелся в зеркало, задумался на секунду, какого черта так переживаю из-за опоздания в школу. Решил обязательно поразмышлять над этим как-нибудь потом.
Прилипала, видимо, тоже проспал, потому что на углу его не было. Что ж, я пожал плечами и побежал в школу.
В класс я влетел перед учителем. Прилипала сидел за партой весь красный и вспотевший, обмахивался тетрадью.
– Ты чем это занимался? – спросил я, когда мы поприветствовали учителя, и он разрешил нам сесть.
– Ай, потом, – отмахнулся он.
Минуты тянулись мучительно долго. Я давно не слушал болтовню историка. Мое внимание привлекала первая парта у окна. Она внимательно слушала учителя, изредка отбрасывала, непослушные волосы с плеч. Никогда не переваривал рыжих, должен признаться. В том числе и парней. Нервные они, что не скажи – сразу грубят, норовят побыстрее отделаться от тебя. Наверное, в них генетически заложено ожидать насмешек и издевок от каждого встречного. В школьные годы уж точно. Вероятнее всего, я и влюбился в нее из жалости. Смотришь иной раз, как она хмурит брови, сыпет колкостями в ответ, сидит потом, дуется, накручивает на палец темные локоны. Ну и как тут не влюбиться?