Сталин и заговор генералов
Шрифт:
4 ,
Модернизация Красной Армии
Причин для отставки Уборевича. И принятия «модели Тухачевского» было несколько. Привлеку внимание лишь к двум основным: обострение внешнеполитической ситуации иа западных границах, и особенно на Дальнем Востоке, и неудачи модернизации на основе «германской модели». Сам И.Уборевич позднее в письме к Г.Орджоникидзе, оправдываясь, признавался: «Будучи начальником вооружения, я работал, как никогда в жизни, без выходных дней, ночами, очищая невероятную заваль и запущенность. Будучи начальником вооружения, я знаю... что много было сделано, очень много ошибок. Оправданием мие служит одно — я чертовски боялся войны в 1930 и 1931 гг., видя нашу неготовность. Я торопился. Когда торопишься,
Поставив во главу угла технической модернизации РККА «германскую модель», Уборевич делал упор на артиллерийское перевооружение. В частности, предусматривалось введение новых (германских по происхождению) систем тяжелой, полевой (армейской), противотанковой, зенитной артиллерии и минометных систем, он заключил в апреле 1930 г. соответствующий договор с германской фирмой «Рейнметалл». Однако, как отмечал Тухачевский, «Уборевич и Ефимов провели заключение договора с фирмой «Рейнметалл» на продажу нам и постановку у нас на производство целого ряда артиллерийских систем. При испытании этих систем, производившихся одновременно с постановкой на производство, выяснилось, что они недоработаны»1.
Действительно, проблема деловых взаимоотношений с «Рейнметаллом» по договору, заключенному с этой фирмой Убо-ревичем (несомненно, опиравшимся на мнение Ефимова) еще в апреле 1930 г., нашла свое отражение и в других документах. Очевидно, эта проблема и оказалась одной из главных причин, вызвавших приезд в Москву 10 октября 1931 г. миссии во главе с начальником штаба рейхсвера генералом В.Адамом.
Активизация профранцузских политических действий со стороны германского правительства также начала вызывать серьезное беспокойство советского высшего политического и военного руководства. В частности, Ворошилов (очевидно, вслед за Сталиным) выражал по этому поводу особое беспокойство, полагая, что германское политическое и военное руководство уже взяло курс на свертывание советско-германского военного сотрудничества. Советский военный атташе в Германии В.Путна, наоборот, считал, что повода для беспокойства нет. «Взяв для оценки всю сумму (все виды) нашего сотрудничества с «друзьями», — писал он 1-му заместителю Председателя РВС СССР и наркома Уборевичу 23 января 1931 г., — нельзя найти сколько-нибудь убедительных симптомов и доказательств, чтобы приходить к заключению о наличии со стороны «друзей» тенденции к свертыванию отношений в целом. Периодические поклоны в сторону французов бывают, но у нас, и в частности, Старик слишком чувствительны к этим эпизодам... Немцы вели и будут вести двойную политику. Она отражается и на поведении руководства рейхсвера. Но нас, как крупнейшую карту, они никогда окончательно на стол не положат... Наше положение по сравнению с 1929 годом сильно улучшилось и окрепло тем, что мы имеем в отношениях такие элементы заинтересованности германской военной промышленности, каких раньше не было, и они страхуют нас от неожиданностей»1.
Однако и Путна вынужден был признать, что «в частном деле предприятий положение совершенно иное. Предприятия были созданы «друзьями» в то время, коща нигде в другом месте в Европе им нельзя было прикорнуть. Свои предприятия они создали с ограниченными задачами, главным образом учебными. Мы долго по своей вине в этом деле не могли разобраться и уяснить себе, что характер предприятий нас не устраивает, и разобрались лишь тогда, когда «друзья» свои учебные задачи почти выполнили и для дальнейшего их осуществления имеют в других местах возможности значительно более дешевого осуществления»1221 1222 1223 1224.
Далее Путна указывает на существо проблемы. Он признает, что у «друзей» отчетливый курс на свертывание, потому что их военные предприятия в СССР «пожирают у них сравнительно много денег»'5. «Судя по Вашим и Старика письмам, — заключает советский военный атташе, — мы или не усвоили, или просто не хотели усвоить происходящего. Вопрос же ясен. Если мы не пойдем на уменьшение расходов
о 4
видируют, не рассматривая это как полный разрыв» .
Однако уже в мае 1930 г. появились первые симптомы неблагополучия в этой сфере. Побывавшие в Германии высшие авиационные начальники Я.Алкснис и С.Меженинов достаточно красноречиво и ясно выразили свои впечатления о немецких «друзьях»: «Общее впечатление такое, что внешне немцы с нами исключительно любезны, предупредительны и внимательны, по существу же они лишь терпят нас, стремятся получить от нас как можно больше и дать нам возможно меньше из своих достижений в области тактики и особенно техники.
Мы полагаем, что в беседе с Миттельбергером при предстоящем посещении им Москвы и Липецка в мае с.г. еще раз нам следует подчеркнуть ему, что Липецкая организация как школьно-тренировочный центр на устаревшей материальной части нас очень мало интересует и удовлетворяет и что уже в ближайшее время мы хотели бы видеть в Липецке те новые объекты техники воздушного флота, которые перечислены в январском списке генерала Миттельбергера»1. •
Итак, уже в январе 1931 г. возникла угроза ликвидации военных предприятий и экспериментальных баз испытания авиа- и бронетехники и подготовки соответствующих специалистов по ее обслуживанию. Устранение этой угрозы зависело от увеличения советских капиталовложений в указанные предприятия. Возникли разногласия между военным атташе в Германии Путной и руководством наркомата в лице Ворошилова и Уборе-вича. Вскоре последовал отзыв Путны из Германии. Курс наркомата оставался прежним. Это не способствовало улучшению модернизации армии. .
В результате указанных и иных им подобных существенных неудач Уборевича в модернизации РККА общие показатели этого процесса к 1931 г. были плохие. Запланированные показатели в среднем были выполнены лишь на две трети. По танкам же и по самолетам, по артсистемам выполнение достигало к 1931 г. лишь 42—53%1225 1226 1227. Плохо работала военная промышленность, в которой производство новых видов вооружения (танки) или новых типов его (самолеты) зависело от импортных образцов5. Они в значительной мере поступали из Германии. Об этом выше уже говорилось. В этом усматривалась и вина непосредственно.
самого Уборевича. Причину активно искали и во «вредительстве» старых «спецов». Целая серия дел о «вредительстве», сопровождавшаяся арестами и репрессиями «буржуазных специалистов» (в том числе и в военной промышленности, в авиастроении), не могла не затрагивать и служебную репутацию Уборевича. В этом же контексте следует рассматривать, и об этом выше говорилось, отставку Шапошникова с должности начальника Штаба РККА и его «ссылку» в Самару. В сущности, они являлись главными оппонентами «программы Тухачевского». Это были знаковые перестановки. Обусловлены они были и той совершенно определенной поддержкой, которую оказала Тухачевскому в начале 1931 г. «украинская группировка генералов» во главе с Якиром, Гамарником, Дубовым, Хаханьяном. Думается, именно их позиция оказалась решающей в снятии обвинений с Тухачевского и в его возвращении в центральный аппарат на должность, от которой освободили Уборевича, — Заместителя Председателя РВС СССР и наркома и начальника вооружений РККА. Это был не столько акт предпочтения «программе модернизации Тухачевского», сколько неудовлетворительная оценка работы И.Уборевича.
Завершение военно-политической борьбы и дискуссий по поводу модернизации Красной Армии приходится на лето 1931 г. Оно ознаменовалось возвращением Тухачевского в центральное руководство РККА и назначением его вместо И. Уборевича 11 июня 1931 г. заместителем Председателя РВС СССР и нар-комвоенмора и начальником вооружений РККА. Знаменательно это было тем, что с приходом на эту должность Тухачевского произошло действительное и радикальное изменение парадигмы развития советских Вооруженных сил. «Германская модель» была отвергнута. Была принята модель модернизации, предложенной Тухачевским. Она предполагала два существенных условия: ускоренность и «автаркийность».