Сталин и заговор генералов
Шрифт:
42. Викторов М.В. (1894—1938) — командующий Балтийским флотом (лейтенант флота), русский, сын офицера.
43. Векман А.К. (1884—1955) — командующий Черноморским флотом (капитан 2-го ранга), немец, сын морского офицера.
Из 40 перечисленных «генералов» 24 русских (60,5%), 4 поляка (10,2%), 3 немца (7,7%), 3 латыша (7,7%), 2 эстонца (5,1%), 1 еврей (2,6%), 1 молдаванин (2,6%), 1 литовец (2,6%), 1 армянин (2,6%).
12 «генералов» — дворяне по происхождению (30,8%), в том числе 6 из старинных (аристократических) семейств (15,4%).
6 «генералов» происходили из офицерских семей (15,4%).
8 «генералов» — из мещан (ок. 18%) и 5 — из служащей интеллигенции (12,8%).
5 «генералов» — из крестьян (12,8%), 2 — из рабочих (5,1%) и 1 — сын унтер-офицера (2,6%).
В возрастном отношении: 5 «генералов» — до 30 лет (12,8%). От 31 года и до 40 лет — 19 «генералов» (46,1%).
34 «генерала» являлись кадровыми офицерами (из них 4 офицера (10,2%) императорской лейб-гвардии) и получили нормальное военное образование (84,6%). В том числе 3 генерала (7,7%), 20 подполковников и полковников (51,3%), 11 офицеров от подпоручиков до капитанов (25,6%). 24 «генерала» окончили Академию Генштаба или «причислены к Генштабу» (56,4%).
3 «генерала» вышли из офицеров военного времени (7,7%). 1 из них «причислен к Генштабу» (2,6%).
Только 8 «генералов» являлись членами партии (20,5%).
4 «генерала» не служили (10,2%) и 1 служил солдатом (2,6%). Все они не имели военного образования и вышли из «профессиональных революционеров». В их числе 1 «причислен к Генштабу» (2,6%).
Таким образом, по «Генштабу» числилось 61,6% «генералов». Это на 4,5% меньше, чем в марте 1923 г.
Однако самое важное — это то, что с марта до октября 1923 г. были осуществлены 13 перемещений в номенклатуре военной элиты. Они затронули ок. 34% «генералов». В военной элите за это время были заменены 7 «генералов» (18%). Иными словами, в ее составе появились 7 новых членов.
Однако еще один фактор сыграл свою роль в осложнении военно-политической обстановки на Западном фронте, в целом в военной элите Красной Армии на рубеже 1923—1924 гг. Это так называемый «немецкий Октябрь».
8
Военная элита, «германский Октябрь* и политическая борьба 1923—1924 гг.
Так называемый «Рурский кризис», разразившийся в Германии в январе 1923 г., давший толчок новому подъему революционного движения и складыванию революционной ситуации, возродил надежды на близкую Мировую революцию.
Советско-германские отношения в контексте политических процессов, начавшихся после франко-бельгийской оккупации Рура в январе 1923 г., можно поделить на два основных периода. Первый, с января по август 1923 г., был обусловлен опасениями советского руководства «нового похода Антанты» против СССР. Политические руководители Советского Союза опасались, что, оккупировав Германию, Франция вплотную приблизится к советским границам. Поэтому в этот период основной упор в своей германской политике советское политическое и военное руководство делало на получении эффективной помощи со стороны Германии в вооружении РККА и в достижении определенных советско-германских договоренностей по совместным боевым действиям рейхсвера и Красной Армии в случае франко-германской и германо-польской войны. В этом вопросе у германского руководства был повышенный интерес1. Активными проводниками курса на тесные военно-политические отношения с СССР и Красной Армией ввиду угрозы войны и готовности ее вести являлись канцлер В.Куно, его друг главнокомандующий рейхсвером генерал-полковник Г. фон Сект и германский посол в СССР граф У. фон Брокдорф-Ранцау. Однако под влиянием обострявшейся внутриполитической ситуации в Германии, вызванной политикой «пассивного сопротивления» Франции, проводимой кабинетом В.Куно, угрозой всеобщей забастовки, канцлер подал в отставку. Новый канцлер Германии Г.Штреземан 13 августа 1923 г. «сформировал правительство большой коалиции с участием СДПГ и взял курс на изменение внешней политики — отказ от односторонней «восточной ориентации» и поиск «модуса вивепди» с Францией»720 721. Уже 15 сентября 1923 г. высшее германское политическое руководство в лице президента Эберта и канцлера Г.Штреземана вопреки настроениям рейхсвера и его командования потребовало от германского посла в СССР графа У. фон Брокдорф-Ранцау прекратить переговоры с советской стороной по «активному» военно-политическому сотрудничеству и направить их в сугубо экономическое русло'1.
В сложившейся ситуации, когда кабинет Штреземана провозгласил отказ от политики кабинета Куно, в Москве, учитывая сохранившуюся и продолжавшую возрастать угрозу со стороны Антанты (в чем было, во всяком случае, убеждено советское политическое руководство)
К.Радек, «главный специалист» по Германии, претендовавший на фактическое лидерство в грядущей германской революции, считал, что «необходимо выставить лозунги, могущие привлечь под знамена революции возможно большее количество мелкой буржуазии. Одним из таких лозунгов должна быть революционная война с Францией»722 723. По его мнению, «благодаря такому лозунгу... можно будет добиться на определенный промежуток времени сотрудничества с националистическими кругами, группирующимися вокруг графа Ревентлова. Основная задача — удар по социал-демократии и по левым буржуазным группировкам»724.
«Лучшие представители левых и правых, — вспоминал один из лидеров «левых национал-социалистов» О.Штрассер об обстановке летом и осенью 1923 г., — могли бы составить прекрасный союз. В попытках прийти к взаимному согласию не было недостатка, но все они оказались иллюзорными и безрезультатными. Последняя подобная попытка, предпринятая по инициативе Гитлера, провалилась, как и все остальные. Я хорошо помню неудачное сближение между Гитлером и Третьим Интернационалом. Оно произошло вскоре после казни Шлагетера в Руре. Депутат-националист граф фон Ревентлов, который вскоре стал ярым поклонником Гитлера, выпускал тогда правую газету «Reichswacht» («Рейхсвахт»), а Радек из Третьего Интернационала издавал газету «Rote Fahne» («Роте фане»). При активном посредничестве нацистской партии эти двое нашли общий язык и договорились о сотрудничестве. В результате изумленные читатели «Reichswacht» обнаружили на страницах газеты написанную Радеком статью о Шлагетере, где он назывался «пилигримом на пути в никуда»1. По свидетельству В.Кривицкого, «казнь Шлагетера осталась бы не замеченной никем за пределами узкого круга его единомышленников, если бы Карл Радек, самый умелый пропагандист Коминтерна, не довел этот факт до сознания немецкого народа»725 726 727. Даже лозунги были доведены до максимального смыслового единства. Лозунгом Коминтерна был: «Война Штреземану и Пуанкаре!», а лозунгом нацистов и националистов — «Война Пуанкаре и Штреземану!»'1. Тот же Кривицкий объясняет, что переговоры Радека с представителями национал-социалистов и националистов, к которым принадлежал граф-фон Ревентлов, обуслоалены были тем фактом, «что единственным шансом на успех для националистической партии было заключение союза с большевиками против Франции и Великобритании»728. Активисты и «боевики» Коммунистической партии Германии уже действовали во время манифестаций совместно с националистами и в Рейнской области, и в Рурском бассейне. К.Радек встречался и с одним из идеологов «консервативной революции» и идейных вдохновителей «национальной революции» (Г.Штрассера, О.Штрассера, Э.Бухрукера и др.) Меллером ван ден Бруком729 730 731. В контексте сказанного следует помнить, что у Радека еще с 1918 г. (если не ранее) были доверительные отношения с генералами из близкого окружения фельдмаршала
Э. фон Людендорфа. Последний, как известно, в 1923 г. считался одним из лидеров молодой НСДАП наряду с А. Гитлером и Шойбцер-Рихтером, активно настроенным на «революционную войну» против Франции8. Эти близкие политические и личные контакты отчасти объяснял и сам фактический лидер «германской революции» Радек. Он считал, что «немецкая социал-демократия гораздо опаснее для нас, чем националисты. Она отнимает у нас рабочие массы, без которых мы не можем раскачать революционного движения в Германии. Националисты сыграют положительную роль. Они мобилизуют большие массы и бросят их на Рейн против «французского империализма» вместе с первыми красногвардейскими отрядами немецкого пролетариата. В процессе этой революционной войны неизбежно полевение немецкой Мелкой буржуазии, большая часть которой перейдет окончательно на нашу сторону, а меньшая часть создаст германскую Вандею»1.