Сталин и заговор генералов
Шрифт:
В обыденно-образованном военном сознании в России к 1917 г. аксиоматичным было представление о Наполеоне — воплощении «революционной войны». Поэтому и для Тухачевского, и для других офицеров, оказавшихся в Красной Армии, и в целом для политически ангажированной и мало-мальски образованной общественности были понятны и доходчивы емкие «марксистские» формулировки Троцкого. Они были авторитетны как постулаты «вождя».
Еще в 1921 г. в полемике, развернувшейся на страницах журнала «Военная наука и революция», критикуя концепцию «революционной войны» М.Тухачевского, Троцкий отталкивался в своей слегка завуалированной политической оценке от К.Маркса. «Наполеон был олицетворением последнего акта борьбы революционного терроризма против провозглашенного той же революцией буржуазного общества и его политики, — писал К.Маркс в своей работе «Святое семейство». — Он завершил терроризм, поставив на место перманент юи революции перманентную войну». Из «революционной войны», «революции извне» Тухачевского Троцкий сделал вполне определенный политический вывод: «Бонапартизм
По свидетельству ближайшего соратника, сотрудника, единомышленника и друга Тухачевского, бывшего полковника Генерального штаба Н.Какурина, «эти взгляды с большей или меньшей законченностью и четкостью были распространены и среди ближайших сотрудников М.Тухачевского»1. В числе этих ближайших сотрудников Тухачевского, как уже отмечалось, были А.Виноградов, Н.Захаров, П.Ермолин, Н.Соллогуб, Н.Шварц, М.Баторский, С.Пугачев. Все они в разное время занимали должность начальника штаба при Тухачевском или были его помощниками по фронтовому командованию. Наиболее же последовательным сторонником этих взглядов, разрабатывавшим «доктрину Тухачевского», был сам Н.Какурин. В 1921 г. он опубликовал свой развернутый очерк «Стратегия пролетарского государства», в котором разработал вышеизложенные взгляды и идеи М.Тухачевского. Он писал, в частности: «Под войной классовой мы разумеем войну, не преследующую никаких своекорыстных целей, служащую целям освобождения эксплуатируемых всего мира, целям всего человечества»743 744. Из этого положения он делал вывод: «По своему роду и характеру эта война должна быть чисто наступательной и явиться показателем готовности пролетариата приступить к решению возложенных на него историей задач в общемировом масштабе»745. И далее: «Цели эти будут нрсглсдовать освобождение родственного класса трудящихся от власти эксплуататоров. Следовательно, цель стратегии, которая будет поставлена политикой, будет заключаться не в завоевании территории, а в освобождении ее от враждебной нам власти и влияния. Если империалистическое государство внешне будет достаточно крепко, а таков именно и будет рассматриваемый нами случай, ибо, в случае противного, трудящиеся данной страны сами свергли бы эксплуатирующую их власть, не прибегая к помощи извне, то для достижения этой цели стратегии придется использовать способ нападения»1.
«Доктрина Тухачевского» поддерживалась и другими соратниками и сотрудниками будущего маршала. Начальник повтори^ тельных курсов при штабе Западного фронта бывший генерал Ф.Огородников в своей рецензии на работу Тухачевского «Стратегия национальная и классовая» писал: «Исследования М.Н.Тухачевского... в кратких и общих чертах намечают как бы вехи, по которым следовало бы пойти в путь исследования того «нового» в стратегии, которое родилось, несомненно, в колоссальной борьбе классов, свидетелями которой мы являемся»746 747. Ярый сторонник «стратегии сокрушения» (в чем он был единодушен с Тухачевским), аналогичную позицию занимал в отношении к «революции извне» и бывший генерал от инфантерии, один из ведущих профессоров Академии Генерального штаба А.Зайонч-ковский. В курсе лекций по стратегии, читавшихся им в Военной академии РККА в 1922—1923 гг., он утверждал, что «стратегия обороняющаяся, нерешительная, не соответствует идее классовых войн»748.
Что усматривали генералы и полковники старой армии во взглядах и действиях Тухачевского, выражавших содержание и смысл «революционной войны», пожалуй, достаточно откровенно выразил Н.Какурин в статье «На пути к Варшаве» (1921), где он, в частности, выражал восхищение блестящим «блицмаршем» «красного Бонапарта», писал: «Варшавский поход Красной
Армии является одной из блестящих страниц не только ее истории, но и вообще мировой военной истории... Только, походы революционных армий первой Французской республики, и то в значительно меньшем размере, напоминают собой нечто подобное. Русская революция постепенно превращалась в мировую, уже теперь значительно превысила и своим размахом, и масштабами совершающихся событий некогда величайшую из революций — первую Французскую революцию»1. Начальник же штаба Западного фронта полковник Генерального штаба М.Батор-ский совершенно определенно утверждал: «Чем объяснить победы Наполеона, как не революционным духом!.. Время лишь меняет лозунги и стимулы самой борьбы»749 750 751. «Будем учиться у Наполеона искусству вести «революционную войну», — призывал другой офицер-генштабист старой армии1. Генерал А.Свечин утверждал, что «многие историки видят в бонапартизме необходимое, заключительное звено всякой глубоко всколыхнувшей народные массы революции»752 753.
Таким образом, можно считать, что для бывших кадровых офицеров-генштабистов, генералов, активно сотрудничавших с советской властью и большевиками в составе РККА,
Таким образом, часть «военспецов», как видно, весьма активно поддерживала Тухачевского. Она восхищалась им и ожидала увидеть «русского Бонапарта», который рано или поздно при благоприятных условиях станет душеприказчиком и наследником большевистской революции. Доктрина Тухачевского «революции извне», или «коммунистического империализма», формулировалась в редко произносимом, но постоянно мыслимом понятии «бонапартизм» со всеми вытекающими отсюда представлениями и отношениями к «внешнему миру» как объекту военной экспансии, исходя из геополитических интересов России.
Взгляды М.Тухачевского на «революционную войну» и его отношение к «внешнему (значит, буржуазному и враждебному) миру» нашли горячий, эмоциональный отклик у молодых «крас-комов-генштабистов». Вскоре после появления книги Тухачевского «Война классов» (1921 г.) в «Вестнике военно-научного общества при Военной академии» была напечатана восторженная рецензия на эту книгу слушателя Академии, руководителя группы слушателей К.Соколова1.
...Самая ранняя по времени информация о поездке М.Тухачевского с секретной миссией в Германию содержится в дневнике генерала А. фон Лампе, который отметил 22 октября 1922 г.: «У меня есть слухи, что под фамилией Скорина в Берлине Тухачевский, — не могу пока проверить и использовать»754 755 756. Вполне возможно, что Тухачевский действительно ездил в Германию в это время в составе советской военной миссии во главе с начальником ГУВУЗ РККА Д.Петровским для осмотра германских общевойсковых школ'1.
С 15 по 29 марта 1923 г. Тухачевский в сопровождении А.Виноградова, П.Дилакторского, В.Солодухина вновь находился с секретной миссией в Берлине757. В обстановке развернувшегося с января 1923 г. Рурского кризиса поездка Тухачевского была организована Штабом РККА, очевидно, в ответ на визит большой группы представителей рейхсвера в Москву во главе с начальником Генштаба рейхсвера генералом О.Хассе, ведшей 22—28 февраля 1923 г. переговоры с высшим руководством Красной Армии (Э.Склянский, П.Лебедев, Б.Шапошников, Г.Чичерин, А.Розенгольц и др.)1. На этих переговорах обсуждались, в сущности, два основных вопроса: 1) о поставках вооружения немецкой стороной для Красной Армии, в чем прежде всего было заинтересовано руководство РККА; 2) о совместных боевых операциях рейхсвера и Красной Армии против Польши, в чем наибольший интерес проявляла германская сторона. Переговоры не достигли ожидаемых результатов. Как выразился Чичерин, «гора родила мышь»758 759. Однако вопрос о военной помощи Германии со стороны СССР в форме вооруженного содействия Красной Армии в это время весьма волновал германское руководство. Ранцау в начале марта 1923 г. вновь поставил вопрос перед Чичериным: поможет ли Советская Россия Германии в ее борьбе против Франции, если Польша не предпримет против Германии никаких активных действий. Г.Чичерин заверил лишь в том, что Россия не будет договариваться с Францией за счет Германии. Камнем преткновения оказывался вопрос о поставках со стороны Германии вооружения в РККА760. Очевидно, именно этой ситуацией и было обусловлено направление «группы Тухачевского» в Берлин 15—29 марта 1923 г.
Судя по тому, что группу возглавлял командующий Западным фронтом М.Тухачевский, т.е. «генерал», который в случае военного конфликта должен был непосредственно руководить боевыми операциями, вряд ли на берлинских переговорах речь шла о поставках вооружений. Скорее всего, главным вопросом были все-таки возможные предстоящие совместные боевые операции рейхсвера и Красной Армии против Польши. Этот вопрос должен был обсуждаться Тухачевским и генералом О.Хассе.
Для этого, как свидетельствовал А.фон Лампе, М.Тухачевский «вел какие-то переговоры с немцами»1.
В контексте имеющейся смутной информации пребывание Тухачевского в Берлине в 1923 г. связано было также с проблемами «черного рейхсвера». Эта «миссия Тухачевского», видимо, возникала из контекста его деятельности в составе «русско-германской военной комиссии» по реализации договоренностей между Красной Армией и «черным рейхсвером», принятых еще в 1922 г.761 762 В Бранденбурге в целом и в Берлине, в частности, «черный рейхсвер» возглавлял майор Генштаба Э.Бухрукер. Все политические вопросы, связанные с «черным рейхсвером» и его Отношениями с рейхсвером, относились к компетенции «особого отдела» (Т-1 — 111) министерства рейхсвера, который возглавлял майор К. фон Шлейхер763. После оккупации французскими войсками Рурской области в начале 1923 г. между министерством рейхсвера и руководством «черного рейхсвера», майором