Сталин. История и личность

Такер Роберт

Как это часто случается при самообразовании через чтение, одна книга ведет к другой. Возможно, именно «93-й год» В. Пого пробудил интерес Джугашвили к книгам о Великой французской революции, событиях 1848 г., Парижской Коммуне. Историческая и политическая, особенно социалистическая, литература все сильнее увлекала его. Рассказывали, что он прочитал 1-й том «Капитала» по рукописной копии (вероятно, сокращенной), которую студенты сделали с единственного имевшегося в тифлисской библиотеке экземпляра. Неизвестно, когда Сосо приступил к чтению русской марксистской литературы и когда впервые познакомился с произведениями Ленина. Имеются, однако, некоторые свидетельства того, что Ленин (под псевдонимом Тулин) произвел на Джугашвили впечатление еще до того, как он покинул семинарию в 1899 г. Учившийся вместе с Сосо в духовной семинарии П. Капанадзе вспоминает горячую дискуссию в один из дней 1898 г. в сквере, возле здания семинарии. Тогда Джугашвили резко критиковал взгляды редактора газеты «Квали» Ноя Жордания. Как только прозвучал звонок и группа разошлась, Сосо сказал Капанадзе, что читал статьи Тулина, которые ему очень понравились, и добавил: «Я во что бы то ни стало должен увидеть его»⁴³.

Группа

самообразования дала Сосо первый опыт подпольной работы, который вскоре стал еще богаче. Как рассказывал товарищ по семинарии Д. Гогохия, по совету Джугашвили студенты сняли в городе комнату за пять рублей в месяц (средства представили семинаристы, получавшие от родителей деньги на мелкие расходы), на которой собирались один-два раза в неделю в послеобеденный перерыв на дискуссии⁴⁴. Но этим их деятельность не ограничилась. Как-то вечером Джугашвили и Иремашвили тайком выскользнули из семинарии и отправились в дом рабочего главных тифлисских железнодорожных мастерских на собрание социал-демократической организации железнодорожников. Совершивший побег революционер, в черной рубашке с красным галстуком, с запавшими горящими голубыми глазами на худом бледном лице, несколько часов безраздельно владел их вниманием, рассказывая о страданиях политических заключенных в суровых сибирских краях. Другим местом соприкосновения с социал-демократией служила редакция газеты «Квали», которую некоторые семинаристы регулярно посещали. Иремашвили вспоминал: «Коба несколько раз ходил с нами, затем издевался над членами редакции»⁴⁵. Его рассказ совпадаете более поздними воспоминаниями Жордания о том, как однажды в конце 1898 г. в редакцию «Квали» пожаловал юноша, который, отрекомендовавшись воспитанником семинарии Джугашвили и постоянным читателем марксистского еженедельника, заявил, что решил бросить семинарию и посвятить себя работе среди рабочих, и попросил совета. Поговорив с ним некоторое время, Жордания пришел к заключению, что для партийного пропагандиста теоретических знаний у него недостаточно, и поэтому порекомендовал остаться в семинарии еще на год и продолжить марксистское самообразование. «Подумаю», — ответил Джугашвили и ушел. Примерно через полгода Жордания посетил его коллега Джибладзе и вне себя от возмущения рассказал о том, что тому молодому человеку поручили рабочий кружок, а он начал вести пропаганду не только против правительства и капиталистов, но и «против нас»⁴⁶.

Пример Ладо Кецховели, несомненно, явился одним из факторов, повлиявших на решение Джугашвили целиком посвятить себя социал-демократической деятельности. Кецховели после высылки перебрался в Киев, где намеревался учиться дальше. В 1897 г. он нелегально вернулся в Тифлис, примкнул к «Месаме-даси» и начал вести конспиративную жизнь профессионального революционера. Поступил на работу в тифлисскую типографию, чтобы научиться печатному делу, и, работая здесь, сумел отпечатать отдельные нелегальные брошюры и прокламации, а также первую нелегальную грузинскую кишу: перевод сочинения Дикштейна «История куска хлеба». Убежденный в том, что издания «легальных марксистов» (например, «Квали») могут лишь развратить массы, этот энергичный радикал наладил в Закавказье выпуск подпольной марксистской литературы и обучил многих товарищей конспиративной технике нелегального печатания. Переселившись в начале 1900 г. в Багсу, он основал там подпольную типографию (известную под кодовым названием «Нина»), которая с начала 1901 г. выпускала «Искру» и нелегальную газету грузинских марксистов «Брдзола» («Борьба»), Перед этим в Тифлисе с Ладо установил контакт его восторженный поклонник и бывший сосед Джугашвили. Он дружил в семинарии с его младшим братом Вано и часто приходил на квартиру Кецховели, чтобы читать. Здесь Джугашвили встретился и разговаривал с Ладо. Согласно более поздним воспоминаниям Вано, Ладо, вернувшись как-то домой, нашел книгу Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» раскрытой. Услышав, что ее читал Сосо, Ладо отметил проницательный ум подростка и предсказал ему видную роль в революционном движении⁴⁷

Каким бы ни было отношение Ладо к Сосо, последний, как видно, испытывал к старшему Кецховели что-то похожее на чувство благоговения перед героем. Арестованный в 1902 г. Кецховели был в августе 1903 г. застрелен тюремным часовым в тот момент, когда выкрикивал через решетку своей камеры: «Долой самодержавие! Да здравствует свобода! Да здравствует социализм!». Двадцать лет спустя, выступая в клубе старых большевиков в Москве, Авель Енукидзе, в прошлом известный революционный деятель Закавказья, а затем видный советский работник, отзывался о Кецховели следующим образом: «Товарищ Сталин много раз подчеркивал выдающиеся способности покойного товарища Кецховели, который в то время умел правильно ставить вопросы в духе революционного марксизма. Сталин часто вспоминает, что Кецховели еще в тот момент стоял на совершенно правильной большевистской точке зрения. Я и т. Сталин не сомневаемся в том, что, если бы Кецховели удалось жить до раскола РСДРП, он бы целиком стоял в рядах большевиков и был бы одним из влиятельнейших и сильнейших работников нашей партии»⁴⁸. По-видимому, не столько деятельность, сколько сама личность Кецховели оказала влияние на формирование характера Джугашвили. Образ убежденного и пламенного революционера, который был старше его на четыре года, 18-летний семинарист нашел необычно привлекательным и достойным подражания. Горийское духовное училище, Тифлисская духовная семинарии и затем конспиративный мир революционной политики — таков путь, который прошел Кецховели раньше Сосо. Он был живым примером человека, сделавшего революцию своей профессией, и подтверждением практической возможности аналогичного выбора для Джугашвили, который в 1898 г. также примкнул к «Месаме-даси».

Решение оставить семинарию до ее окончания, по-видимому, явилось просто логическим следствием развития событий. Иремашвили убеждал Сосо не делать этого, напоминал, что завершение шестого (последнего) курса (1899-1900) позволит ему поступить в русский университет. Однако Джугашвили уже полностью овладела идея революционной

карьеры. Кроме того, он опасался, что администрация семинарии не даст ему закончить последний учебный год⁴⁹. Такая мысль, возможно, была не лишена основания. К пятому курсу Сосо уже имел прочную репутацию смутьяна и больше не старался скрывать своих мятежных взглядов. Однажды инспектор Абашидзе застал его за чтением посторонней книги, которую выхватил у него из рук. Однако Сосо вырвал книгу у Абашидзе. Возмущенный монах воскликнул: «Ты разве не видишь, с кем имеешь дело?». Сосо протер глаза, пристально посмотрел на него и ответил: «Вижу перед собой черное пятно и больше ничего»⁵⁰. Фамилия этого инспектора указана в конце следующей записи в журнале регистрации поведения за 1898/99 г.: «Джугашвили Иосиф (V, I) во время совершения членами инспекции обыска у некоторых учеников 5-го класса несколько раз пускался в объяснения с членами инспекции, выражая в своих заявлениях недовольство производящимися время от времени обысками среди учеников семинарии, и заявил при этом, что-де ни в одной семинарии подобных обысков не производится. Ученик Джугашвили вообще непочтителен и груб в обращении с начальствующими лицами, систематически не кланяется одному из преподавателей (С.А. Мураховскому), как последний неоднократно уже заявлял инспекции... Сделан был выговор, посажен в карцер по распоряжению о. Ректора на пять часов»⁵¹.

Поскольку дела приняли такой оборот, не удивительно, что Джугашвили в мае 1899 г. покинул семинарию. Нам неизвестно, как на это реагировала мать, но догадаться нетрудно. Согласно семинарским записям, опубликованным в «Духовном вестнике Грузинского экзархата» в июне-июле 1899 г., Сосо исключили потому, что он «по неизвестной причине» не явился на экзамены в конце учебного года⁵². Характерно, что позднее он драматизировал данный эпизод. В анкете делегата Московской районной партийной конференции, состоявшейся в 1931 г., бросивший учебу семинарист, отвечая на вопрос об образовании, указал: «Вышиблен из православной духовной семинарии за пропаганду марксизма»⁵⁵.

Профессиональный революционер _а

Готовиться к роли профессионального революционера Джугашвили начал еще до того, как бросил семинарию. Порученный ему в 1898 г. организацией «Ме-сами-даси» кружок самообразования состоял из рабочих Главных железнодорожных мастерских Тифлиса. В то время, вспоминал он позднее, «я на квартире у Стуруа в присутствии Джибладзе (он был тогда тоже одним из моих учителей), Чодришвили, Чхеидзе, Бочоришвили, Нинуа и др. передовых рабочих Тифлиса получил первые уроки практической работы»⁵⁴. Очевидно, на занятиях присутствовали более опытные товарищи-партийцы, которые при необходимости могли помочь Джугашвили справиться со своей задачей пропагандиста, которая сводилась к обучению рабочих марксизму. Возможно, исходя из собственного первоначального практического опыта, он в 1898 г. составил «Программу занятий в марксистских рабочих кружках»⁵⁵.

Оставив семинарию, Джугашвили продолжал работать пропагандистом кружка самообразования рабочих железнодорожных мастерских Тифлиса, в котором его знали как Сосо. В это время он, согласно опубликованной позднее официальной биографии, «перебивался», давая частные уроки⁵⁶. В конце декабря 1899 г. он находит работу⁷ служащего и пристанище в Тифлисской физической обсерватории. Однако такое положение длится всего три месяца. В конце марта 1900 г., в период повальной безработицы и широких волнений в Грузии, полиция, проводя облаву на местных социал-демократических активистов, устроила обыски в его комнате при обсерватории. Когда пришла полиция, Джугашвили дома не было, и он, узнав о случившемся, ушел в подполье, избежав ареста ценою потери рабочего места в обсерватории. Единственным свидетельством, пролившим какой-то свет на то, как Со со затем сводил концы с концами, являются воспоминания Иремашвили, по словам которого часть товарищей, окончивших семинарию, «объединилась, чтобы время от времени при необходимости поддерживать его»⁵⁷

О деятельности Джугашвили в последующие месяцы известно мало. Вместе с Джибладзе и другими он готовил в августе 1900 г. крупную, но безуспешную забастовку железнодорожных рабочих Тифлиса. В тот же период он познакомился с прибывшим в Тифлис другом Ленина, эмиссаром «Искры» Виктором Курнатовским и нашел в этом русском революционере-марксисте одного из первых своих наставников. Вместе с Ладо Кецховели и его единомышленником Александром Цулукидзе Сосо разрабатывал план создания грузинской газеты «Брдзола», которая начала печататься в 1901 г. в подпольной типографии «Нина» (вместе с копиями «Искры» на русском языке). Первые печатные сочинения Джугашвили появились в этой просуществовавшей лишь короткое время грузинской газете⁵⁸. Постепенно он приобрел достаточное влияние в местных марксистских кругах, чтобы на партийной конференции, проходившей в Тифлисе в помещении подпольной Авлабарекой типографии⁵⁹ в ноябре 1901 г., быть избранным в состав Тифлисского социал-демократического комитета, который действовал с 1898 г.

В эти первые годы Джугашвили участвовал в революционной деятельности и политических спорах местных марксистов. Они делились (примерно, по линии «мягких» и «твердых» искровцев) на последователей Жордания, численно преобладавших, и более воинственное меньшинство (Махарадзе, Кецховели, Цулукидзе, Цхакая и др.), которое отвергало политику «легальных марксистов», пропагандировавшуюся газетой «Квали», выступало за конспиративные методы работы и требовало, чтобы движение не ограничивалось тайной пропагандистской деятельностью, а перешло к новому, «уличному» этапу, основанному на массовой агитации. Это были, так сказать, протобольшевики, и Джугашвили присоединился к ним. Он отстаивал воинственную позицию в агрессивном, фракционистском стиле, что создало ему среди грузинских марксистов репутацию человека с тяжелым характером, вечного возмутителя спокойствия. Возможно, в этом кроется причина переезда Джугашвили в Батум вскоре после избрания его в Тифлисский комитет.