Сталин. История и личность

Такер Роберт

Смысл ситуации стал понятен автору этой книги, когда однажды вечером в Москве 1945 г. он познакомился с одним советским студентом на публичной лекции. После ее окончания этот студент сказал, что он изучает марксизм в Московском университете. На вопрос, как строится это обучение, студент ответил: «Марксизм — это история партии». Я усомнился в правильности такого ответа. Но из дальнейшего разговора стало ясно, что ответ был совершенно точен: учебником курса по основам марксизма являлся «Краткий курс».

Общество правоверных должно было состоять из людей, которые верят в величие Сталина не только как творца революции. Они должны верить также в его гениальность как марксистского

мыслителя и относиться к его трудам как к каноническим текстам. Каждое слово Сталина в области теории становилось священной догмой для комментирования, толкования и вдумчивого изучения на отдельных примерах. Все написанное и произнесенное Сталиным тщательно исследовалось в поисках перлов марксистской мудрости.

Символичным возведением Сталина на не доступную никому философскую вершину можно считать тот факт, что включенный в «Краткий курс» очерк о диалектическом и историческом материализме не ограничился, как это было бы положено для «энциклопедии марксизма—ленинизма», кратким обзором ленинского варианта марксизма. Вместо этого толкование основ марксистской теории в «Кратком курсе» было дано не кем иным, как самим Сталиным.

Сталинский марксизм особо заострял внимание на деятельности великих людей. Тем самым возвеличивалась роль Сталина как человека, деяния и мысли которого решающим образом воздействовали на историю.

Еще в 1931 г. в беседе Сталина с Эмилем Людвигом просматривалась его позиция. Оспорив заявление Людвига, будто «марксизм отрицает выдающуюся роль личности в истории», Сталин тогда заявил, что марксизм «вовсе не отрицает роли выдающихся личностей».

Вслед за диалектическим материализмом в этой главе следовало изложение материализма исторического, который трактовался как учение о способах производства, представляющих собой основу сменявших друг друга общественноэкономических формаций — рабовладения, феодализма, капитализма и социализма. Подчеркивая значимость ожесточенной классовой борьбы как главной особенности первых трех типов общества, принадлежавший перу Сталина очерк соответствовал положениям как классического марксизма, так и его ленинского варианта. Это распространялось и на акцентирование роли революции как способа перехода от одной общественной формации к последующей.

Государство и право по-сталински н

В работе «Государство и революция» (1917) Ленин привел энгельсовское определение государства как особой репрессивной силы. В предстоящем переходном периоде от капитализма к коммунизму, писал он, в условиях диктатуры пролетариата репрессивная сила государства пока еще сохранится, но это будет сила, направленная против бывших эксплуататоров рабоче-крестьянского государства, уже начинающего отмирать на первой стадии коммунистического общества (т. е. при социализме).

Таков контекст, в котором в 20-е годы развивалась советская политическая и юридическая мысль. Провозглашенные в период нэпа юридические кодексы, разработанные в значительной степени по западноевропейским образцам, рассматривались как законы не социализма, а переходного к нему периода от капитализма. Преобладающей была концепция, выдвинутая Е.Б. Пашуканисом; советское право времен нэпа основывалось на принципе эквивалентности, находившем свое выражение в товарообмене. Когда же в 1928-1930 гг. нэп был отменен, теоретики юриспруденции заявили о приближении отмирания права.

Хотя в 1930 г. на XVI партсъезде Сталин и говорил об упрочении диктатуры пролетариата, Пашуканис в пьянящей атмосфере «культурной революции»,

создавшей у радикалов от права иллюзорное представление, будто наступило их время, придерживался иной позиции. В 1930 г. он писал, что общество приближается к революционному переходу от капитализма к социализму. Пашуканис даже выдвинул смелое предположение, что советское государство отомрет к моменту завершения второй пятилетки в 1937 г., ибо к тому времени будет построен социализм, исчезнут классы и потребность в государстве отпадет²⁵.

Для Сталина подобный образ мышления был совершенно неприемлем. Ведь в рамках своего русского национал-большевизма он предусматривал возникновение великого и могучего советского русского государства, а через революцию сверху он формировал централизованное, бюрократическое, основанное на принуждении государство, использующее право в качестве одного из своих инструментов. Уловив тенденции сталинской политики, Пашуканис в 1935 г. выдвинул идею, согласно которой усиление классовой борьбы внутри страны и необходимость обороны от внешних врагов требуют упрочения диктатуры и делают опасными любые рассуждения об отмирании советской государственности²⁶.

Однако, несмотря на резкий поворот во взглядах Пашуканиса, положение его самого и возглавляемой им школы советской марксистской юриспруденции было безнадежным. С провозглашением в 1936 г. сталинской Конституции, первой статьей которой советское государство, а по логике вещей и его законность объявлялись «социалистическими», теория Маркса и Энгельса и их ученика Ленина об исчезновении классов и государства в полностью социалистическом, а затем коммунистическом обществе должна была попасть в разряд «вредительских». Разве можно было бы считать Сталина победоносным строителем социализма, если бы возглавляемое им государство и законы последнего не были бы социалистическими?

Революция в теории государства и права не прошла бескровно. Двадцатого января 1937 г. «Правда» объявила Пашуканиса «врагом народа». Он был арестован и в том же году скончался в тюрьме. Возглавлявшаяся им группа правоведов была осуждена как вредительская в юридической науке. Многим коллегам Пашуканиса, например бывшему наркому юстиции Крыленко, была уготована та же участь.

Выразителем сталинской школы в области государства и права стал Вышинский. Он начал с массовых «чисток» прокуратуры, устранивших многих прокуроров, пытавшихся смягчить крайности террора. На местах его жертвами стали 90% прокуроров²⁷ Тем временем спешно создавались учебники, необходимые для подготовки нового поколения юристов в духе сформулированного Вышинским в 1938 г. определения права как совокупности «правил поведения или норм, но не только норм, но и обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью и защищаемых ею в принудительном порядке»²⁸.

Новый дуайен юриспруденции разработал для Сталина такую систему поддержания закона и порядка, при которой профессиональное юридическое образование и известная доля процедурных формальностей служили прикрытием для юриспруденции террора. Теоретическое оправдание этой юриспруденции Вышинский изложил в своем труде 1941 г. «Теория судебных доказательств». В нем он возвел признания обвиняемых в ранг решающего доказательства по делам заговорщических антисоветских групп. В результате следователи, ведущие дела по контрреволюционным преступлениям, предусмотренным 14 пунктами статьи 58 Уголовного кодекса, были обязаны добиваться от подследственных во что бы то ни стало признаний их вины.