Сталинград
Шрифт:
Подневольные солдаты воспрянули духом. Началась ускоренная подготовка батальона к обороне Сталинграда.
- Ещё вчера мы сидели глубоко в тылу, а сегодня немец сам к нам допёр.
- Значит, быстрее готовиться к встрече надо.
Как назло, рядом встал из резерва до распределения батальон связисток. Да каких: одна краше другой! Питерские «блатные» бросились к комбату, комиссара Калачёва они избегали.
- Просим разрешить пригласить в гости девчат-связисток, только на один вечер, в наши «штольни». –
- Вам, гражданин начальник, приведём самую красивую!
– предложил его подельщик «Семафор».
- Доставим лучшую «шмару». – С достоинством сказал неразговорчивый рябой «урка».
Калмыков крепко задумывался. Честь советского офицера требовала ответить на наглое предложение решительным отказом, но за год войны майор насмотрелся всякого. Он знаю, что если отказать соскучившимся по женщинам блатным, то в бою первая же пуля будет его!
- Что делать?.. Придётся разрешить, но при этом достать словом до души!
– Майор сделал вид, что усиленно размышляет.
– Иначе беды не избежать ни им, ни мне. Подгуляют, разберутся по парам…
Недавние «зэки» стояли рядом, переминаясь от нетерпения с ноги на ногу. Выдержав необходимую паузу, как бы неохотно комбат предложил:
- Одно главное условие: тишина и никаких излишних возлияний, товарищи!
- Всё будет тихо, как в раю…
- В полночь чтобы в расположении батальона никого из связисток не было.
- Замётано командир.
- Мне же не положено быть при вашем бале-маскараде!
- Нет проблем!
– Сто благодарностей прозвучало в адрес мудрого командира.
Ночь прошла наполовину весело, но к утру всё закончилось мирно-тихо.
- У нас командир с женским полом всё происходит исключительно по любви!
Даже особист этот бал прозевал, а комиссар Калачёв благоразумно промолчал. С этого часа у представителей серьёзного воровского мира, Калмыков стал больше, чем товарищ!
- За тебя комбат мы кого хочешь порвём!
- Рвите немцев…
С первого боя они старались защитить командира от шальных пуль, подставляя себя, боясь потерять такого комбата.
После счастливого выхода из окружения Григория крепко взяли в оборот особисты. Командир 33-й стрелковой дивизии Утвенко действительно не забыл своего спасителя. Только вместо обещанной награды Григорий был вынужден отвечать на многочисленные вопросы недоверчивых служащих НКВД.
- Хорошо, што хучь не бьют. – Радовался недавний заключённый Шелехов.
Годы, проведённые в лагерях, научили его многому. Ему даже не верилось, что когда-то он мог упорствовать на допросах. Теперь Григорий просто рассказывал по несколько раз всё, что происходило в плену. Следователи пытались поймать его на нестыковках, но потом плюнули.
-
- А нам всех проверяй!
Формирование штрафбатов носило характер кампании: есть приказ - найдутся и виновные. Командование требовало быстрее сколотить штрафные роты, поэтому дело Григория засунули в формирующуюся штрафную команду.
- Благо далеко вести не надо. – Потирали руки довольные особисты.
– Штрафбат 62-й армии формируется под Сталинградом.
- Хай искупают кровью!
Так по воле случая и пресловутого приказа №227 Григорий оказался в штрафном батальоне, спешно занимавшем позиции перед прорвавшимся клином гитлеровцев.
… Компания в штрафной роте подобралась колоритная. Бывшие пленные кучковались отдельно. Григорий сдружился с Александром Васильевым, рассудительным сержантом лет сорока.
- Я в плен попал ещё в начале войны.
– Рассказывал он соседу по стрелковой ячейке.
– Потом бежал, пробрался к своим и воевал. А когда вышел приказ «Ни шагу назад», меня сразу отправили сюда.
- Бывших военнопленных дюже много. – Сказал Григорий в перерывах между долблением высохшей земли.
– Есть, конешно, и люди, попавшие к нам за уголовно наказуемые деяния.
- Хотя, что такое уголовно наказуемое деяние на войне? – Пожал потными плечами Васильев.
– Сдал высоту - вот тебе и наказуемое...
Рывший ячейку справа от Григория рослый человек громко выругался по матушке и зло сказал:
- Да за что угодно сюда упечь могут.
- А тебя за што?
- Я капитан Сидоров. – Представился сосед и помрачнел. – Вернее бывший…
- Все мы зараз бывшие!
- Рота моя воевала, обороняя рубеж по Дону, и хорошо воевала. Были сильные бои за одну станицу, половина роты там легла, половина осталась… Вышли из боя, послал я своего старшину получать продовольствие и забыл указать потери, получили на полную роту. Ну что, водка есть, закуска есть - давайте хоть поминки устроим тем, кто погиб.
- Святое дело!
- Да и ордена получили - надо обмыть... Ну, а кто-то стукнул - ага, так значит, я ограбил государство!
- Получается так. – Согласился Григорий и сел на тёплую землю перекурить.
Васильев устроился рядом и начал сворачивать малюсенькую самокрутку, бумаги и махорки было мало. Он послюнявил край оторванной от газеты бумаги и сообщил:
- Утром разговаривал со штрафником из нашего взвода. Он служил в Азовской флотилии начальником радиомастерских по ремонту корабельных радиостанций, в совершенстве знает немецкий… Как-то отремонтировал радиостанцию, стал проверять на всех диапазонах, да и наткнулся на речь Геббельса. И по простоте душевной говорит: « О, Геббельс!»