Сталинград
Шрифт:
- Выбирай себе моду!
После всяких обмерок-примерок сострочила она Саше великолепную плиссировку и радости «остовки» не было конца. Шелехова, с благодарностью предложила Бэби выкопать на огороде картошку, но та сказала, что уже выкопала.
- Нет нигде горя, закончилась война, и все люди мирно пьют чаи… - почудилось Саше, когда они обмывали обновку.
Помощником повара работал мужчина, его звали Гербак. Здесь в цеху он коптил колбасу, которую раздавал порциями на обед гражданским рабочим завода. Он всегда приносил по куску колбаски с батоном Татьяне
- Ешьте, вам ещё рожать.
Скоро к ним добавилась новая девушка, Варя из Запорожья. Судьба вначале занесла её в трудовой лагерь в Люксембурге, потом вместе с группой местных девушек Варю направили сюда.
- В лагере мне пришлось жить очень трудно, кормили плохо. – Вечером она рассказывала подружкам, как жила прежде.
– Давали нам один литр баланды в обед и литр на ужин.
- Как можно выжить с такой едой?
- Привыкли. Работали мы по 12 часов в день. Голод заставил меня украсть у хозяина брюкву… Полицай поймал меня, и мне присудили двадцать пять плёток. Меня уложили на скамейку, привязали руки и ноги ремнём и били до потери сознания. Тогда они меня бросили в бассейн с водой и ушли, видно подумали, что я умерла, а я живая осталась.
- Вот ужас!
Девчата замолчали, радуясь в душе, что подобное не случилось с ними. Люксембургские девушки Мария, Жанна, Джерми и «остовки» Сашка с Варей были основной «ударной силой» по кормежке спешивших в столовую на обед гражданских рабочих.
- Подавайте скорее! – подгоняли они друг друга.
Раздавали супы и второе Мария и землячки, они могли общаться на своём языке. Ну, а на подхвате были русские девчата, чуть что, они тут как тут.
- Сашка, тащи тарелки!
На второе работягам подавали на тарелках алюминиевых, разделённых на три отделения, картошку с соусом, красную тушёную капусту, и яблочное пюре.
- Так жить можно. – Удивилась Варя и присвистнула: – У нас мужиков так не кормят.
Мария была страсть, какой заводной. Говорит-показывает Татьяне, давай мол, кто быстрее стулья перевернёт сиденьями поверх столов. Наперегонки делают, хохочут. Потом вдвоем по просторной столовой танцуют, как могут…
- Лишь бы комендант не заприметил.
- Заимел дурацкую привычку появляться в любом месте, как чёрт из табакерки.
Где-то Мария раздобыла велосипед, и после дел они с Жанной катались по лагерю, пока Санька не зарулила в колючую проволоку ограждения…
- Все ноги себе оцарапала.
Повезли они как-то на завод рабочим суп в больших термосах. Подошедший мужчина что-то спросил у Саши. Ну, она и ответила ему на их языке, как её научила Мария. Конечно, сама она не знала, что ему ответила. Люксембуржец удивлённо заморгал глазами и сказал:
- Никс гут!
Тут до Саши дошло, что она что-то сморозила. А мужчина помахал Марии рукой и как бы укорил её. Она рассмеялась в ответ:
- Ха-ха-ха!
Во время одной из таких поездок, люксембуржец на заводе сфотографировал девушек и потом передал фото. Мария даже водила подружку в парикмахерскую, где Саше сделали кудри.
- Красота! –
Платила за Шелехову всегда Мария. А Варя-подружка, та была с косой и кудри ей были не к чему.
- Ведь все девчата люксембургские с навитыми кудрями.
- Они ходят ухоженные, чистые, одетые хорошо, туфли на каблуках. – Призналась Варя и поправила причёску.
– Мне не хочется от них отставать.
В бараке Сашке, как и всем, выдавали на день булку с сахарином. Да и Гербак колбаской их при случае угощал. Вот она ту булку с колбасой и носила переводчице Вале, чтобы та одежку получше ей давала.
- Зато зимой пальто хорошее будет…
Через месяц пребывания в столовой Варя отъелась и тоже стала так делать.
- Я дома так не ходила, как за этой колючей проволокой, - недоумевала она.
– Хорошо одетая, обувь на каблуках.
- Видно в Люксембурге у тебя так не было?
- Вообще добрые были люди, эти люксембуржцы, - ответила Варя на вопрос подруги.
– Они даже давали нам в лагере концерты. Приезжали музыканты, человек десять с аккордеоном и ещё чем-то. Разве я тогда это где видела… Давали лагерным представление они на сцене в столовой нашей. Водили нас в театр. Это было недалеко, днём шли колонной, безо всякой охраны. Здание большое, сцена тоже. На окнах роскошные портьеры. Сидели на стульях. Там выступали наши русские артисты, акробаты…
- Ишь ты!
- У них своя музыка. Это было так интересно. Где бы мы, глупомордые, в своих степях это увидели...
- Это точно!
Несложную работу по столовой они знали и делали хорошо. Посуду мыли дочиста, благо воды тёплой и порошка не жалели. Столы длинные обеденные и стулья промывали каждый день.
- Полы кафельные аж блестят, как первый ледок на речке.
Нигде ни соринки, ни пылинки, хотя завод в округе круглые сутки дымил - «кушпылил» мелкой пылью. На кухне был газ в баллонах, грелась вода, и поэтому силёнок своих девчата не жалели.
- Лишь бы не отправили в концлагерь…
… Однажды в столовой советский военнопленный мыл в чану свою посуду, и спросил у Саши с Варей.
- Девчата, а вы отколь будите?
Не успели они и рта раскрыть, как внезапно открывается дверь и появился недовольный комендант лагеря Мопи. Его перевели сюда недавно, он важно носил жёлтую эсэсовскую форму. Плотный немец, уже пожилой, с приметными, ухоженными усами на лице. Он ходил в высокой фуражке на голове, на руке повязка с черной свастикой.
- Schweigen! Молчать.
Высокий, рослый дядя смазал Александре ладонью по лицу. Он проходил рядом и случайно услышал русскую речь. Любые контакты военнопленных с гражданскими строго воспрещались! О чём всё время напоминалось, и это нарушение строго наказывалось.
- Мы даже не говорили.
– Саша опешила и залилась краской.
Она стояла в растерянности и тихо плакала. Военнопленный собрал свои миски-поварёшки и исчез. Вокруг все притихли.
- Нельзя, - грозно произнёс Мопи. – За нарушение будешь наказана. Месяц работы на заводе… Понятно?