«Сталинские соколы» против асов Люфтваффе
Шрифт:
Я ему ответил недоверчиво:
— Что ты сделаешь?
И вот он с солдатами на нашей грунтовой полосе вырыл яму, туда согнали всю воду и откачали насосами. Полоса еще вязкая, но воды уже нет. Привезли несколько больших грузовиков щебня, утрамбовали. Все это вообще-то делалось незаконно. Но мы закончили летную программу!
Начальник училища спрашивал:
— Как это вы умудрились?
Юрий Емельянов потом стал летчиком-испытателем, может быть, и я ему в этом посодействовал. Дружил он с Юрием Гагариным, Германом Титовым, другими космонавтами. Познакомился с ними еще в Крыму, где размещалось одно из управлений ГК НИИ ВВС на Ту-16 и других самолетах, а космонавты
…Уже год я командовал 910-м полком, когда однажды приехала к нам в Южно-Уральский военный округ комиссия из Москвы. В ее составе инспекторы Герои Советского Союза Лавейкин Иван Павлович и Песков Павел Ильич — мои фронтовые друзья-однополчане. Они у меня спрашивают:
— Ты чего тут делаешь?!
— Работаю, вот вы проверяете…
— Ну ты что, хочешь и дальше здесь быть?
— Да нет, я все хочу обратно испытателем в ГКНИИ…
— Туда — мы пока не знаем, удастся ли. Давай пока к нам в Москву, оттуда ближе. Как, Валентина не будет против?
Так в феврале 1957 года завершилась моя служба на Урале, я оказался в Москве, вновь пришел в Главный штаб ВВС на Большой Пироговской улице. Получил новое назначение старшим инспектором-летчиком Управления военных учебных заведений ВВС.
Курирую первые Центральные летно-тактические курсы усовершенствования офицерского состава ВВС в Липецке, Центры в Таганроге и Краснодаре. В это время мой предшественник, на место которого я пришел, генерал Г.Р. Павлов покидает Липецк, где был заместителем начальника по летной подготовке, назначается на более высокий пост. Место свободно. А я в Москве уже года два, живу пока со своей семьей на улице Мархлевского у родителей, у меня подходит очередь на новую квартиру. Лавейкин и Песков говорят мне: подумай, ведь получить квартиру в Москве очень сложно. Но, с другой стороны, Липецкий центр готовит командиров полков. Там много самолетов разных типов. Надо ехать в Липецк.
Начало на новом месте получилось непростым. Расстаемся с Москвой, при этом жена теряет столичную прописку, очень смело с этим согласившись. И вдруг медкомиссия, придравшись к чему-то, не допускает меня до полетов! На мое счастье, был там врач Ганжа, знавший меня ранее. Он сказал начальнику Центра генералу Котляру [8] :
— Феодосий Порфирьевич, пусть Баевский летает, я беру на себя всю ответственность.
И я летал после этого еще около пятнадцати лет, когда уже очень многих моих ровесников списали с летной работы, и ни разу здоровье меня не подвело.
8
Котляр Феодосий Порфирьевич(1904–1980) — летчик-бомбардировщик, Герой Советского Союза (29.6.1945), генерал-лейтенант авиации.
Работалось в Липецке очень хорошо. Летал в основном на истребителях МиГ-17 и МиГ-19, а также на Ил-28. Собирался полетать и на дальнем бомбардировщике Ту-16. Но тут состоялось решение об образовании в 1960 году Ракетных войск стратегического назначения и резком сокращении Военно-воздушных сил.
Сижу на командном пункте аэродрома, проводим учение, мне звонит начальник Центра и говорит:
— Немедленно прекращай все полеты!
— А что такое? Что случилось?
— Директива, о которой говорили, уже выслана нам. Немедленно прекратить полеты.
— Так весь полк уже взлетел. Выполняет задание.
Молчание. Через некоторое время:
— Ну ладно, пускай. Но чтобы
У нас в Центре были полки — истребительный, бомбардировочный, дальнебомбардировочный и еще один. Все — на разных самолетах. Приказ — расформировать! Всех уволить в запас! А летчики у нас — только 1-го класса. Лишь двое из училищ имели 2-й класс. Для подготовки командиров полков отобрали из частей лучших из лучших! Какой-то кошмар… Через несколько дней к нам прилетел заместитель Главкома ВВС генерал-полковник авиации С. И. Миронов [9] , начальник боевой подготовки. Говорим с ним. Задаем друг другу вечный вопрос: что делать?!
9
Миронов Сергей Иванович(1914–1964) — летчик-истребитель, Герой Советского Союза (7.4.1940), генерал-полковник авиации.
— Погоди, — размышляет Сергей Иванович. — Я постараюсь договориться с командованием ПВО. Может быть, истребителей удастся отдать туда. Никуда их пока не отпускай.
— Но когда? Меня уж и так спрашивают, почему у вас до сих пор ничего не делается.
— Ну потяни, потяни…
Проходит неделя. На второй, поздно вечером, звонок из Главного штаба. В трубке голос Миронова:
— Слушай, 16 человек берет Главный штаб ПВО!
— Товарищ генерал-полковник, так вчера двое последних уехали…
Миронов бросил трубку.
Всех моих летчиков демобилизовали. Я не мог их удержать. А сколько было запоздалых просьб командующих вернуть им тех, кого они послали в Центр! Ставилось, оказывается, условие: вместо каждого вернувшегося из Центра отдать любого другого. Казалось бы, так и надо сделать. Но ни один командующий вовремя не сообразил…
Уволили из ВВС элиту. Все молодые, грамотные, сильные, с большими перспективами. Ведь командиром полка стать — это целая история, важнейший этап службы. Никого из них ни о чем не спросили. Самое ужасное, что через примерно год их пытались вернуть обратно, когда стало ясно, что без авиации ничего не сделать. Но без особого успеха…
Для оценки этого хрущевского преобразования у меня и сейчас нормальных слов нет! Это вопиющий пример самого гнусного отношения к людям, к стране, непонимание существа дела, в данном случае авиации…
Обороноспособности страны был нанесен тяжелейший удар.
Мне, а я был тогда полковником, предложили — или увольнение, или… Академия Генерального штаба. Поначалу я сказал сгоряча начальнику Центра:
— А что я там не видел, с этими краснопогонниками?!
Но Феодосий Порфирьевич, сам окончивший эту академию, спокойно возразил мне:
— Иди обязательно! Это очень много тебе даст.
— Но авиацию ведь всю разогнали!
— Ничего!.. Никогда авиацию не разгонят!.. Только туда.
И я согласился. Только потом понял, какое это было правильное решение. Для демобилизации я был тогда еще молод, и, несмотря ни на что, хотелось быть испытателем!
Военная академия Генерального штаба
1960–1962
Мы снова в Москве. Прибываю во вторую свою академию, занимавшую красивое здание дореволюционной постройки в переулке Хользунова (сейчас здесь находится Главная военная прокуратура). Большое собрание слушателей ведет какой-то очень большой начальник, кажется, в звании генерала армии. Я сидел в третьем-пятом ряду. Вдруг он обращается ко мне: