Сталинские соколы. Возмездие с небес
Шрифт:
Прибыл командир училища, он и просветил нас, сказав, что это Ил-2 – штурмовик, на нем теперь школа будет готовить летчиков для фронта. Началась теоретическая подготовка, изучение материальной части, вот только документов по боевому применению новой машины не было, и инструкторский состав, озабоченно кивая головой, сетовал. главное – научитесь взлетать и садиться, а попадете на фронт, там будете действовать по своему разумению, авось более опытные боевые летчики научат!
Помня наставление отца во всем быть первым, я незамедлительно и с рвением приступил к изучению ильюшинского штурмовика. Начались полеты. Самолет мне понравился. хороший, несложный, устойчивый в полете даже с брошенной ручкой, в штопор сам не срывается, несколько тяжеловат, но так это ему по статусу положено. Особенно поражала необычная конструкция клепаной брони являющейся несущим элементом фюзеляжа подобно броне танка и защищавшей микулинский мотор водяного охлаждения и кабину пилота. Прозрачный лобовой козырек выдерживал выстрел 7,62 мм бронебойной пули в упор. Опытными летчиками за простоту пилотирования Ил-2 был назван «Летающей табуреткой», а за характерную форму фюзеляжа и
Через три месяца мне и еще нескольким выпускникам были присвоены внеочередные звания лейтенантов. Поступил приказ отправляться на фронт. Ил-2 – грозная машина, отлично приспособленная для штурмовых атак. думал я, ох и покажем мы фашистам на фронте!
Я получил направление в штурмовой полк, воюющий под Ленинградом. Вот и сбылась моя мечта, увижу город Ленина! Это было в конце зимы 1942 года. Получив новое обмундирование и 1100 рублей зарплаты, большую часть которой вместе с двойной недельной нормой шоколада я оставил семье, на транспортном самолете я и еще несколько летчиков прибыли в 175-й Авиационный Полк, базирующийся на небольшом аэродроме севернее города. Наше прибытие совпало с переводом полка на Волховский фронт. До этого 175-й, будучи бомбардировочным авиационным полком, с 22 августа по 12 октября 1941 года воевал на Ил-2 как штурмовой на южных и юго-западных подступах к Ленинграду, а затем был отведен в резерв и теперь, получив пополнения, возвращался на фронт. Аэродром, на который мы прибыли являлся лишь промежуточной площадкой для перевода всего полка на Волховский фронт. Временное затишье позволило нам увеличить учебный и тренировочный налет на Илах. К моменту первого боевого вылета мой налет на Ил-2 составлял сказочные девяносто часов по кругу, маршруту и пилотаж и пятьдесят пять часов на боевое применение, включая пикировании под углами до сорока градусов. Так что, не имея практического боевого опыта, я считался подготовленным лейтенантом.
В разговорах с боевыми летчиками я, к своему удивлению, понял, что документов по боевому применению не было и в полку, и летчикам приходилось разрабатывать приемы боя самостоятельно. Понимая, что Родина в дни смертельной опасности доверила мне боевой самолет, я подходил к делу со всей ответственностью, помню, я даже получил прозвище «педант» от некоторых несознательных личностей полка. Не начав еще боевых вылетов, я сразу попытался разработать наиболее оптимальные приемы боевого применения штурмовика. Так, по учебному опыту я знал, что оптимальная высота полета по маршруту для штурмовика это шестьсот метров – есть высота для маневра и сохраняется возможность визуального ориентирования, высота начала пикирования на цель с применением стрелкового вооружения – пятьсот метров на скорости ввода – триста километров в час с углом пикирования двадцать градусов с таким расчетом, чтобы начинать вывод из пикирования на скорости четыреста километров в час с дальнейшим правым боевым разворотом с креном в сорок пять градусов и набором высоты «за разворот» до трехсот метров. А вот бомбометание лучше всего начинать с высоты в одну тысячу пятьсот метров с таким же пологим углом в двадцать градусов, сбрасывая бомбы, когда цель накрылась капотом, следя, чтобы максимальная скорость пикирования не превысила пятьсот километров в час. Своими размышлениями я поделился с боевыми летчиками, но, к своему удивлению, не встретил восторга и одобрения.
– Ну-ну, молодой ты еще, – получил я в ответ, – даст тебе немец летать за линию фронта на высоте шестьсот метров и пикировать с полутора километров, подойдет сзади и хлопнет как муху, теоретик!
Из боевого опыта летчиков прошедших сорок первый год я понял, что одноместный Ил-2 не такая уж совершенная и неуязвимая машина, как считал я до сих пор. Потери от истребителей противника заходивших с задней полусферы были колоссальными. Прямое попадание зенитного снаряда пробивало броню Ила, к тому же деревянные или выклеенные из древесного шпона крылья и хвост бронирования не имели и легко повреждались зенитным огнем или истребителями. Те немногие, выжившие с начала войны пилоты, еще помнили установленный на Ил-2 прицел ПБП-1б – «прицел бьющий пилота 1 раз больно» приводивший к смертельным травмам при вынужденных посадках, его сняли специальным приказом от 24 августа 1941 года, но без прицела только с «прицельными метками» точность бомбометания и стрельбы из бортового оружия составляла не более десяти процентов, а боевые летчики шептались что и того меньше. Говорить об этом официально не полагалось. во-первых, дабы не сеять пораженческие настроения, а во-вторых, чтобы не уменьшать отчетную эффективность боевых вылетов опасно смертельных для каждого летчика. Скажем. вылетает звено Ил-2, производит атаку переднего края вражеской обороны, выдерживая ураганный огонь всего, что только может стрелять у фашистов, если возвращается, то докладывает, что произвели успешную атаку такой-то площади, по тактическим нормам на данную площадь у немцев полагается пехотный батальон, значит, уничтожили до батальона живой силы противника, а как там на самом деле, кто разберет. Вылет сделали и жизнью рисковали не по шуточному. В отдельных случаях и за десять боевых вылетов на Ил-2 можно было героя получить и заслуженно. Штурмовик – не истребитель, он за счет скорости не оторвется, если попал под мессеры – считай хана!
Переброска полка форсировалась, этому способствовала обстановка. Ленинград, зажатый между Финским заливом, ладожским озером и Карельским перешейком находился в блокаде, пережив трудную голодную и холодную зиму.
Нас кормили отлично. витамины, шоколад плитками, в дни вылетов давали
Наконец в начале марта 1942 года полк полностью включился в состав 1-й ударной авиагруппы и приступил к действиям на Волховском фронте. За сравнительно короткий срок подготовили аэродром, сделали укрытия, организовали маскировку. Надо сказать, что порядок в полку был образцовым. Беспокоило главное. в боевых действиях 1941 года многих летчиков полк потерял из-за атак вражеских истребителей заходящих незащищенному штурмовику в хвост. Нашлись рационализаторы, устанавливающие в вырез позади кабины трубу – эмитирующую пушку или «хвостовой» пулемет. Заместитель командира нашей эскадрильи Алексей Александрович Белов решил пойти еще дальше. С помощью технического состава, в том числе мастера авиавооружения Коли Романова он предложил и проделал следующую модернизацию. позади пилотской кабины там, где заканчивался бронекорпус, в гаргроте вырезали место для воздушного стрелка, натянув в качестве сидения брезентовые лямки и установив спаренную установку пулеметов Дегтярева. Первыми переделали три самолета полка, в том числе и мой. Начали подготовку стрелков из технического состава.
17 марта в час дня нас неожиданно вызвал к себе командир полка, нас. это старшего лейтенанта Белова, младшего лейтенанта Конищева и меня.
– Ваши самолеты переделаны под двухместные, вот и настала для них и для вас пора боевых испытаний, товарищи! Нужно нанести удар по вражеским подкреплениям, обнаруженным воздушной разведкой 1-й ударной авиагруппы двигающимся к линии фронта из Любани на Чудов. Берете воздушных стрелков, на подготовку двадцать минут, иначе немцы пройдут предполагаемый квадрат – не найдете! Да, танцуйте, будет вас сопровождать тройка Ишачков от соседей!
Самолеты уже были готовы и вооружены под завязку. полный боекомплект к пушкам и пулеметам, восемь РС -82, двести килограммов бомб. Ознакомились с районом полета, штурманский расчет сделать не успели, куда там, за двадцать минут успеть, карты с собой есть – сориентируемся в полете, благо лететь километров семьдесят-восемьдесят не больше. Если конечно – благо!
Иду к самолету возбужденный, страха не испытываю, скорее напряжение. Бывалые летчики такого понарассказывали, что не только летать, но и жить не захочется, но я советский летчик и должен показать врагу кто здесь хозяин. Стрелком ко мне сел тот самый Коля Романов – старший сержант мастер авиавооружения. Постоянных стрелков у нас еще не было, это же недавно все придумали. Решили лететь так. командир группы – Белов, за ним Конищев с самым маленьким из нас налетом на Иле, а замыкающим звена – я. Поднять бы эскадрилью было бы веселее, но вроде был какой-то секретный приказ. большими группами за линию фронта не летать, чтобы не привлекать внимание вражеских истребителей, а если и собьют, то потери небольшие. Дать бы в морду таким перестраховщикам! Еще до вылета мы договорились что тот, кто остается живым и вернется, обязательно находит родных погибших и рассказывает о последнем боевом вылете – мальчишество конечно, но тогда мы считали это товарищеским долгом.
После взлета набрали высоту двести метров, и сразу пошли звеном в район штурмовки, маневрировать некогда – можем опоздать. Видимость не очень хорошая, в воздухе весенняя дымка, земля начала греться, только-только просыпаясь от зимнего холода. Значительно выше и левее нас действительно сопровождало звено И-16, еще одно звено «ястребков» вылетело в соседний сектор для штурмовки передовых позиций и отвлечения возможных истребителей противника. С высоты двести метров дальность видимого горизонта около восемнадцати километров, а в условиях дымки и того меньше. Маршрут я знал плохо, штурманская подготовка к полету была короткой, даже на карте маршрут не проложили, выучил только основные площадные ориентиры, но Белов знал район прекрасно, нам же с Конищевым оставалось только надеяться на командира.
Пересекли линию фронта незаметно, там, где у фашистов не было постоянной линии обороны. Через семнадцать минут после взлета Белов предупредил, что мы вышли в предполагаемый квадрат, нужно искать немцев. Смотрю вниз, вижу лес, болотца, тонкой лентой вьется дорога. Командир первым замечает колонну фашистов, дает команду разойтись и начать атаку. Набираем еще сто метров, разворот в горизонте, чтобы зайти вдоль дороги, два первых Ила уже атакуют. В развороте перевожу самолет на пологое пикирование, успеваю зафиксировать. высота – триста метров, скорость – двести семьдесят километров в час, угол – двадцать градусов, дальше все внимание цели. Колонна растянулась метров на триста, часть машин съехала с дороги, пытаясь рассредоточиться. Выбираю не успевших остановиться, и пикирую на пару машин. Произвожу сброс сразу четырех ФАБ-50 наугад с высоты метров пятьдесят-семьдесят, когда цели скрываются под капотом и сразу на боевой разворот. Бомбы выставлены с замедлением, и взрыв происходит не сразу. Набрав высоту уменьшаю «газ», двигатель, работавший на взлетном режиме, успокаивается, и я могу различить крики Коли Романова.
– Попали!
После разворота осматриваюсь, картина такая. бомбы упали слева от дороги, не попав в цель, но, по счастливому для нас и роковому для немцев обстоятельству, именно в ту сторону водители направили машины, пытаясь уйти с дороги. В результате бомбы взорвались рядом с автомашинами, выведя их из строя, рядом с грузовиками лежало несколько тел, остальные фашисты разбегались в сторону леса.
В развороте удалось набрать высоту четыреста метров. Огневого противодействия противника нет, разворачиваемся в горизонте и повторяем атаку. Среди остановившихся машин выбираю открытый бронетранспортер и в пикировании атакую его парой РСов. Ракеты проходят левее, не попав в цель. Вот они семь-десять процентов попадания. За три секунды пикирования точно прицелиться и сделать залп, удерживая самолет на правильном курсе сложно – почти воздушная акробатика. Я забываю дать пристрелочную очередь из ШКАСов, а ведь это помогло бы в точности, да и снаряды пушек чего жалеть?