Сталинские соколы. Возмездие с небес

Сапрыкин Станислав Рудольфович

Так за наземными рабочими буднями прошли. вначале зима, а затем и весна 1942 года. Весна дала долгожданное тепло, но не приблизила меня к небу. В начале мая Мясников, встретившись со мной в столовой, добродушно улыбаясь, сообщил.

– Летать не передумал, тогда радуйся, полк переводят на пополнение в Богословно, скоро получишь свой самолет.

И действительно, через пару дней нас перевели в тыл. Полк переформировали, остававшиеся две эскадрильи перевооружили на английские Харрикейны. Английскими они были уже относительно, так как перед отправкой на фронт на самолеты установили более толстую броню и новое вооружение. Мой «Харитон», как прозвали Харрикейны летчики, был вооружен двумя 20-мм пушками ШВАК и двумя 12,7мм пулеметами. По сравнению с пулеметным вооружением МиГа, на котором я так и не вылетел – это было мощное

оружие. «Горбатый Харитон» по весу, мощности двигателя, скоростным характеристикам и виражу был практически равен «первому» Яку – несколько легче и слабее МиГа, значительно уступая последнему в скорости, но имея более мощное вооружения и меньший радиус виража. В целом, это был как бы «усредненный» истребитель. на малых высотах уступал в горизонтальном маневре Яку, но превосходил МиГ, на больших – превосходил Як в любом маневре, но проигрывал МиГу в скороподъемности. Его главным преимуществом по сравнению с нашими самолетами было то, что он сохранял свои качества в любом диапазоне высот, тогда как МиГ-3 был явно высотным самолетом, а невысотный двигатель Як-1 на высотах более трех-четырех километров резко терял мощность. Харрикейн не был мечтой пилотажника, зато он был идеальным самолетом для уничтожения бомбардировщиков, что продемонстрировали англичане два года назад. В отличие от поликарповского И-16, Харрикейн был устойчивым самолетом, доступным летчику начальной квалификации. Несмотря на свой значительный перерыв – почти в полгода, я, прослушав вместе с остальным летным составом теоретический курс, без труда вылетел самостоятельно на второй день практических занятий. На второй, потому что в первый день я, освоив работу двигателем, самостоятельно вырулив на полосу «змейкой», дал полный газ разбежался и, подняв хвост, оторвался от земли, пролетев несколько десятков метров на высоте выравнивания, приземлился на полосу. На следующий день я выполнил ознакомительный полет над аэродромом на простой пилотаж и несколько полетов по кругу. Оборудование кабины по наличию пилотажно-навигационных приборов показалось верхом технической мысли, правда, выявился существенный недостаток – усилив защиту и вооружение, наши инженеры не заменили английские приборы и таким образом. барометрический высотомер высоту показывал в футах, а указатель скорости – скорость в милях в час. Если со скоростью это не было серьезной проблемой, нужно было просто выучить полетные скорости по фактическому показанию прибора, то с высотой получалось довольно неудобно, говорят тебе. «высота четыре семь», и думай, сколько нужно набрать в футах четыре тысячи семьсот метров. Я сделал себе табличку от ста до трех тысяч метров, сколько это в футах, делать больше – таблица бы получилась громоздкой, и прикрепил ее в кабине по правому борту в специальной ячейке. Ничего, привыкну. Еще, каждый «Харитон» был оборудован приемо-передающей радиостанцией, автономной работы которой хватало часа на два.

С 11 августа наш полк в составе двух эскадрилий и двадцати трех Харрикейнов начал перебазирование обратно на фронт на Ораниенбаумский плацдарм.

Наверное, я был самым неопытным летчиком из трех десятков пилотов вернувшихся на передовую, но теперь у меня был «свой» самолет в стандартной серо-зеленой камуфляжной окраске с бортовым номером «4».

Ситуация на фронте была следующей. Ленинград все еще находился в плотном кольце блокады. Впереди была осень, за ней холодная зима. Ставка планировала нанести удар в направлении Синявино – Мга силами Волховского и Ленинградского фронтов навстречу друг другу с целью прорвать блокаду, выйдя на рубеж Дубровка – Красный Бор. Нашему полку предстояло участвовать в поддержке наземных войск и штурмовиков. В данный момент наши войска вели кровопролитные бои в районе Усть – Тосно. Как и прежде, большое внимание уделялось защите Ладожского озера – источнику снабжения осажденного города. Так что работы полку хватало.

14 августа 1942 года утром самолеты нашего ГИАПа уже вылетали на сопровождение штурмовиков над Финским заливом, Илы наносили удар по финским катерам. На обратном пути вся группа была атакована семеркой Брюстеров. Наши, потеряв один Харрикейн, сбили одного финна. После полудня меня вызвал к себе зам. командира эскадрильи Семен Иванович Львов.

– Сегодня полетишь со мной на охоту в район Тютерс – Курголово, будем

сбивать всех фашистов, кого найдем, посчитаемся за Петю Чепелкина. Готов?

– Готов! – отвечаю. Петю сбили в недавнем бою.

Взлетели в 13.15, день ясный, редкая облачность на высоте полтора километра – не помеха для видимости. Вылетели звеном на четырех Харрикейнах. Первая пара. капитаны Ефимов и Сухов, во второй. капитан Львов и я. Операцию задумали с хитростью, следом за нашей четверкой в тот же район пошла четверка ЛаГГов соседнего полка. Финны часто летали над заливом в надежде атаковать советские самолеты на обратном курсе, когда топливо и боезапасы были на исходе. Мы должны были изобразить возвращающихся штурмовиков, Харрикейн конечно меньше Ила, но тоже «горбатый», а ЛаГГи – наше отставшее прикрытие.

Поднялись с Ораниенбаума, вначале пошли на Кронштадт, а затем, встретившись с ЛаГГ-3, взяли курс на запад. Я – ведомый второй пары.

Над обозначенным районом стали в широкий круг на высоте пять тысяч футов – приблизительно полтора километра. ЛаГГи где-то в стороне и выше. Патрулировали минут двадцать, вдруг командир группы сообщает, что видит выше самолеты противника – толи истребители, толи одномоторные бомбардировщики. Мы разошлись и начали преследование с набором.

Я держусь за Львовым. Внезапно, на высоте одиннадцать тысяч футов, метрах в трехстах вижу самолет с желтой окантовкой – враг! Ведущий открывает огонь, противник в пикировании скрывается под нами. Сбит!

Бой длится уже несколько минут. Нечего ни понимая, я метался по небу за Львовым, он – вираж, я – вираж, он – переворот, я за ним, он на горку и я на горку. На высоте пятнадцати тысяч футов я его потерял, но по радиообмену понял, что бой закончен, повезло, иначе бы я мог стать плевой добычей. Я связался с ведущим, он говорит:

– Иди домой, ты отстал, мы впереди, «гробы» сзади прикроют (ЛаГГ – «лакированный гарантированный гроб»).

И действительно, на обратном пути я нагнал группу.

После приземления Семен меня спрашивает:

– Ну, как бой?

– Нормально – говорю, сам молчу, что ничего так и не понял.

– Все хорошо. Делаю тебе одно замечание. не теряйся, пока в группе, ты – «жилец»!

Так, без единого выстрела, я записал на свой счет первый боевой вылет. Подробности о прошедшем бое я узнал уже из донесений старших по званию товарищей. Оказывается, мы атаковали группу бомбардировщиков противника прикрываемых несколькими истребителями. По результатам боя наш полк записал четыре победы, еще один самолет сбили ЛаГГи, потеряв одного, наша группа потерь не имела. Пять к одному или четыре к нулю – хороший результат в любом случае.

18 августа в 7.00 вылетели на прикрытие наземных целей в район Ленинграда. Важны дороги.

Солнце уже взошло, несмотря на ясную погоду, еще стелилась утренняя дымка.

Я – опять ведомый второй пары в группе из четырех Харрикейнов. Ведет звено капитан Ефимов, его ведомый капитан Сухов, во второй паре. капитан Львов и я.

Постепенно набираем три тысячи метров по направлению к Ленинграду. Дымка рассеялась, и в чистом утреннем воздухе стало хорошо видно район боевых действий.

Контроль воздушного пространства сродни «свободной охоте», только во время «охоты» ты свободен в выборе и можешь всегда отказаться от боя если ситуация складывается не в твою пользу, здесь ты подобен цепному псу, хоть умри, но из зоны не выйди и противника не пусти! Из головы не выходит финский самолет, увиденный мной в первом бою. Я много раз выполнял учебные воздушные бои, но там противником выступал свой, в задачу которого не входило нанести тебе вред, здесь был враг, которого ты должен убить или он убьет тебя.

Львов вовремя заметил пару Ме-109 приближающуюся к нам сзади. Чтобы не допустить внезапной атаки мы выполнили переворот и, разойдясь парами, пошли навстречу немцам.

Во время переворота я опят потерял ведущего и первую пару. К моей технике пилотирования одиночного самолета претензий не было, ком. полка, увидев, как я летаю на Харрикейне в тренировочных полетах, одобрительно поднял палец вверх. «молоток лейтенант!» Но с групповой слетанностью во время боя у меня были явные проблемы. Радовало то, что бой переместился куда-то в сторону, и я был вне опасности. Спокойствие тут же сменилось тревогой. а если собьют ведущего, где был я, почему допустил!