Сталинские соколы. Возмездие с небес
Шрифт:
– На основании представленных мне полномочий от Высшего командования Королевских Вооруженных сил я награждаю «В признание мужества, проявленного перед лицом врага» Бронзовой Медалью «За Храбрость» фенриха Первой истребительной эскадрильи…
В августе стало понятно, что битва под Курском проиграна, большевики контратаковали по всем направлениям, в небе господствовала их авиация. Мы охотились за «красными» самолетами, но наши победы, как и воздушные успехи немцев не смогли переломить Восточный фронт. Больше месяца я был хорошим ведомым, защищая спину начальников, а затем нас погнали русские, и признаться, мы были рады этому, потому что возвращались с чужой войны домой.
В середине августа нас перевели
Отпуск закончился быстро. В октябре эскадрилью собрали для преобразования и переобучения на более современные машины. С самолетами вышла заминка, и мы получили прекрасную возможность расслабиться на родной земле. Описывать все прелести подобной службы нет времени, да и желания, надо просто наслаждаться жизнью. Венгрия, наша прекрасная и веселая страна, жила обычной мирной жизнью, работали кабаки, театры, общественный транспорт, война была далеко-далеко. Подобный порядок вещей не мог продолжаться бесконечно, тем более что с востока неумолимо приближался фронт. В феврале мы действительно получили обновленный Bf-109 6-й модели с новым двигателем и увеличенным оперением. Самолет не потерял маневренность, но стал более устойчив и развивал скорость на средних высотах до пятисот девяносто километров в час. Фонарь с полностью откидной задней частью давал лучший обзор. Новая версия позволяла цеплять подвесной топливный бак, несколько машин имели тридцатимиллиметровую пушку. Некоторые пилоты посчитали самолет слишком тяжелым, но я продолжал любить Мессершмитт, ведь ни на чем лучшем я просто не летал.
В апреле запахло жареным, страна все больше управлялась немцами, что это. оккупация или союзническая защита. Объявлена всеобщая мобилизация, и лично мне остается только радоваться, что я, благодаря нелепой комичной случайности, служу уже четыре года. Теперь бы меня обязательно призвали в армию и наверняка в пехоту.
Война дошла до Венгрии. Мы находились на аэродроме Сольнок, когда американцы совершили свой первый налет.
– Война на два фронта, повторение недавней судьбы империи – это конец – спокойно констатировал постаревший Лайош. нам не справиться с русскими и американцами – это конец!
– Будем драться! или у нас есть выход? – ответил возмужавший Имре.
Я промолчал. Но когда объявили, что генерал-лейтенант Эмиль Юсть организовывает венгерское ПВО, и для защиты неба требуются опытные летчики, наша троица сделала дружный шаг вперед. Наш опыт и хорошая летная школа, полученная под Курском, служили достаточной рекомендацией, и 1 мая в составе 101 истребительной группы «Пума» мы оказались на аэродроме Веспрем. Группа, сформированная для обороны
– Жизнь налаживается и после полугодового перерыва мы снова в деле! – как-то сказал Лайош, как будто он был рад этому.
В июне-июле мы начали схватки с американцами, группа действовала достаточно успешно, однако никто из нас троих слишком не отличился. Тем временем большевики подошли к границе с востока, Венгрия все больше зажималась в кольце русскими, американцами и немцами, и еще непонятно – кто был опасней.
– А с кем, по-твоему, легче воевать – спросил меня Имре. – У англичан, говорят, бульдожья хватка. А мой ведущий лейтенант Тот рассказывал, что в американском истребителе видел негра. Он оказался очень настырным летчиком, и справиться с ним не получилось.
– Не может быть – вступил Лайош. ему, наверное, привиделся обгоревший всадник, а точнее пилот – ангел апокалипсиса вышедший из ада. – По мне, так все равно кого убивать или кем быть убитым, «жизнь длиться не более чем день…» – процитировал приятель популярную нынче песню.
Ввиду незначительных успехов нашей компании в действиях против американских бомбардировщиков капитан Шольц грозился отправить нас против наступающих советов. Надо было быстро отличаться, и вскоре такая возможность представилась.
Вечером меня и Лайоша вызвал капитан Шольц, в штабе был еще один незнакомый нам летчик, старший по званию. Командир эскадры знал, что из нас плохие бойцы, но отличные ведомые, преданные и цепкие как собаки, видимо умение держаться за хвост ведущего предопределило выбор наших кандидатур.
Задание было достаточно туманным. Мы в составе звена из четырех самолетов должны были завтра в восемь часов утра взлететь с подвесными топливными баками, встретиться с неким транспортным самолетом и сопровождать его по маршруту, затем вернуться домой. Лайош должен был прикрывать незнакомца, а я летел ведомым комэска Шольца. Официальной целью вылета называлось сопровождение самолета ближней разведки.
– Как ты думаешь, спросил я приятеля, что нам не сказали. Если это сопровождение ближнего разведчика, зачем нам баки, и куда он летит, до русского фронта семисот километров, даже с подвесными баками наша дальность не более девятисот, а еще надо вернуться обратно.
Лайош недаром был сыном дворецкого важной дипломатической шишки. Он многозначительно посмотрел на меня.
– Венгрия хочет выйти из войны, пока руски не вступили на ее территорию, а американцы не разбомбили совсем. Хорти давно бы заключил мир и с теми и с другими, но Гитлер не может себе это позволить, вот и окружил нас своими войсками. Это мы в ПВО более-менее независимые, а остальные мадьярские части давно уж в составе немецкой армии. Думаю, наш полет связан с некими тайными переговорами или разведкой коридоров, возможно в транспорте будет важная шишка, мы же не знаем где он взлетит и где сядет, проводим его по маршруту и баста, а знать более нам не положено.
Утро 27 июля было прекрасным, небо безоблачным. Сосредоточенный Лайош напевал с утра «жизнь длиться не более, чем день…». Мы стукнулись с приятелем кулаками, и, пожелав удачи, разошлись по самолетам.
Сразу после взлета правой восходящей спиралью группа начала набор высоты над аэродромом, затем мы взяли курс на северо-восток, где на высоте двух с половиной тысяч метров должны были встретить транспорт. Лично я не видел самолет, который нужно было опекать, только держался за капитаном. Мы долго летели, сохраняя режим радиомолчания, периодически меняя направление полета, словно стараясь кого-то запутать. У меня была полетная карта, но, пользуясь прекрасной видимостью, я просто следовал за ведущим, не сверяясь с местностью, поэтому понятия не имел, где мы летим.