Сталинские соколы. Возмездие с небес
Шрифт:
Чтобы не замерзнуть окончательно, я пошел вперед, дальше все было как во сне. Меня окружило несколько человек в белых маскировочных халатах вооруженные «суоми» и снайперскими винтовками. Казалось, они возникли прямо из снега. Я поднял руки, показывая, что сдаюсь. Это была финская разведгруппа. Меня ткнули в спину автоматом и повели. Я потерял перчатки и, боясь навсегда отморозить пальцы, спрятал руки в карманы пальто постоянно разминая пальцы, похоже, финнов это особенно не смутило, они даже не проверили мои карманы. Приблизительно через час мы пришли в некую часть, где в землянке оборудованной печкой меня, после обыска, допрашивал капитан, хорошо
Офицер начал расспрашивать кто я и, как и почему оказался на передовой в летной форме, ведь ни один из русских самолетов не был сегодня сбит.
Попытавшись перейти на суоми, я коротко объяснил, что не совсем попал в плен, а скорее – сдался добровольно, так как сам наполовину финн. В доказательство своих слов я достал из потаенного кармана не найденную при обыске листовку протянув ее офицеру.
– И где же ваш самолет – спросил капитан с ухмылкой.
– Я перешел на вашу сторону совершено не ради денег или чтобы стать предателем своей страны и уехать за границу. Мне просто надоела война, не смотря на пропаганду комиссаров, я лично считаю ее неправильной, к тому же от большевиков пострадал мой отец, от которого мне пришлось в свое время отречься.
Капитан не был уполномочен решать мою дальнейшую судьбу, и передал меня вышестоящим властям.
Мне не оказывали большого доверия, но относились неплохо. После череды похожих допросов меня поместили в лагерь для военнопленных, где сносно кормили и даже предлагали медицинское обслуживание – финны чтили женевскую конвенцию, правила Красного Креста и Лиги Наций.
Еще до помещения в лагерь я ссылался на мать, но кроме имени и девичьей фамилии никакой информацией не располагал. Интересно. узнала бы меня мать, или я ее, встретившись почти через двенадцать лет разлуки!
Война закончилась, и военнопленных стали возвращать на родину, предварительно предлагая остаться в Финляндии. Не трудно догадаться о моем выборе. Таким образом, будучи на контроле финской Полиции Безопасности, я смог остаться на родине матери, не бросая тщетных надежд найти любую информацию о ней.
Мне трудно было найти работу. Я трудился грузчиком в порту, жил там же под неусыпным оком полиции. Во время очередного вызова чиновник спецслужбы спросил. хочу ли я уехать дальше на запад. Но как уехать, куда, у меня не было ни гроша в кармане!
Сразу после моего перехода финны хотели раздуть шумиху в газетах, но я попросил не делать этого, соврав, что у меня в России осталась семья, которую неминуемо расстреляют как родню предателя. В конце концов, власти потеряли ко мне интерес, предоставив самому себе.
Экономическая ситуация в стране, еще недавно процветающей, после войны ухудшилась до безобразия, толпы беженцев из захваченных Советами территорий наводнили Финляндию. Конкуренция на рынке труда была колоссальная. А что я умел и знал кроме самолетов, да работы слесаря! После полугода мытарств и случайных заработков я принял решение проситься в финскую армию, ведь я был кадровым летчиком – младшим лейтенантом.
Меня взяли на заметку, но перспектив не обещали. Возможно я так бы и пропал на родине своей матери, оставшись никем и ничем. чернорабочим и попрошайкой, платя горькую цену неустроенности за поспешный
Наконец, к концу осени, меня вызвали в отделение полиции, в котором я раньше пытался заявить о себе. Кроме полицейского чина в кабинете находился летчик с петлицами капитана, офицер повел допрос.
– Вы русский летчик, перешедший на нашу сторону?
– Я лишь наполовину русский, моя мать финка, да, я – военлет, младший лейтенант Красной армии.
– А что побудило вас сделать этот шаг?
– Как я уже сказал, я наполовину финн и считал ту войну несправедливой, отказаться воевать я не могу, иначе бы угодил под трибунал, поэтому перешел линию фронта, как предлагала ваша пропаганда.
– Но вы ведь перешли к нам без самолета?
– Я не хотел быть предателем в полной мере и наносить своей стране какой-либо ущерб, это был личный выбор и только!
После получаса беседы меня отпустили, сказав, что наведут некоторые справки.
В конце года меня опять вызвали в полицию, где я встретил уже знакомого офицера.
После некоторых формальностей он объяснил суть интереса ко мне.
– Война снова подходит к границам Финляндии, а самолетов в армии не хватает, нам приходится восстанавливать трофейные советские машины, захваченные в предыдущей войне, нам подходят специалисты, владеющие советской техникой, а также русским и финским языками. После надлежащей проверки ваших знаний и навыков мы готовы предложить вам службу в качестве сержанта авиации в части, эксплуатирующей советские самолеты.
Это был шанс, о котором я и не мечтал. Променять неопределенность случайных заработков на гарантированную службу в родной мне стихии.
Меня направили на аэродром, расположенный возле города Лапуа на западе Финляндии, где находилась авиашкола.
Первое, что я попросил, приехав на место – это финскую баню.
Смыв с себя тяготы последнего года, я приступил к восстановлению летных навыков.
С языком проблем не возникало, я вспомнил финский, а многие финны умели говорить по-русски. Что касается моих знаний советской техники, пока я не имел представления, с какими машинами придется столкнуться, не мог знать, насколько оправдаю оказанное доверие, оставалось рассчитывать на подготовку и надеется на интуицию.
Через пару месяцев мне действительно присвоили звание сержанта и с «тремя птичками» направили для дальнейшей подготовки в ближайшую часть на аэродром Пори.
Никаких советских самолетов там не было. К этому моменту Финляндия располагала несколькими трофейными И-153, СБ-2 и ДБ-3, но самолетов было мало, и они были освоены финскими летчиками, которых было гораздо больше, чем самих самолетов. В Пори стояли голландские Фоккеры и британские Харрикейны, на которых мне и предстояло продолжить полеты на отработку воздушного боя. Харрикейнов было всего пять, и мы летали по очереди, передавая самолеты в процессе летной смены. Нас обещали укомплектовать позже, так как Великобритания уже поставила Финляндии одиннадцать или двенадцать Харрикейнов, на которых обучался личный состав других подразделений.