Сталинские соколы. Возмездие с небес

Сапрыкин Станислав Рудольфович

Руденко Сергей Игнатьевич, 1904 г. р. – прошел войну от командира дивизии до командующего воздушной армией, после войны дослужился до маршала, умер в 1990 г.

Бабишев Иван Фролович, 1921 г. р. – лейтенант, совершил 141 боевой вылет, погиб 18 февраля 1943 г. направив подбитую машину на технику немцев.

Кадомцев Анатолий Иванович, 1918 г. р. – начал войну с июля 1941 г., дослужился до капитана командира эскадрильи, погиб 21 02.1944 г. направив подбитую машину на немцев.

Георгий Петрович Зайцев, 1911 г. р. – майор, командир полка, 29.01.1943 г. не вернулся с боевого задания из р-на г. Орел.

Митрофанов

Петр Сергеевич, 1922 г. р. – младший сержант, воздушный стрелок, 29.01.1943 г. не вернулся с боевого задания из р-на г. Орел.

Хомяков Борис Андреевич, 1921 г. р. – сержант, летчик, 29.01.1943 г. не вернулся с боевого задания из р-на г. Орел.

Андреюк Сергей Севастьянович, 1906 г. р. – капитан, командир полка, зам. командира полка, погиб 30.07.1944 г.

Козловский Василий Иванович, 1920 г. р. – капитан, Герой, сбил 12 самолетов противника на Ил-2, после войны дослужился до полковника и ушел в запас, умер в 1997 г.

Бахтин Иван Павлович, 1910 г. р. – командовал полком, закончил войну подполковником, умер в 1994 г.

Тавадзе Давид Элизбарович, 1916 г. р. – закончил войну майором командиром эскадрильи, умер в 1979 г.

Крупский Иван Васильевич, 1901 г. р. – кадровый военный, в авиации с 1923 г., войну закончил в звании генерал-майора, командира корпуса, умер в 1988 г.

Лыскнко Николай Калистратович, 1916 г. р. – один из первых разработал и применил тактику замкнутого (оборонительного) круга при атаке наземных целей и в защите от истребителей, закончил войну подполковником командиром полка, совершил 250 боевых вылетов, умер в 1984 г.

Ефимов Мирон Ефремович, 1915 г. р. – от командира звена дослужился до командира полка в звании майора, совершил 300 боевых вылетов, был назначен старшим инспектором авиации ВМФ.

Челноков Николай Васильевич, 1906 г. р. – кадровый военный, войну начал командиром эскадрильи, совершил 270 боевых вылетов, войну закончил командиром дивизии, умер в 1974 г.

Холодное небо Суоми

Прав был товарищ Сталин, сказав еще в тридцать пятом. «кадры решают все!». Прав был товарищ Сталин и его инквизиторский НКВД, превзошедший любую опричнину, уничтожающий всякое инакомыслие и пытающийся создать однородную серую массу идейно схожих покорных запуганных людей. Не было у нас единства, да и не могло его быть после нескольких лет кровавой гражданской войны, разрухи, красного террора и голода. Мы, советские люди, не были одинаковыми. Нас объединяли две вещи. страх перед репрессивной силой власти и желание наконец-то хорошо и спокойно жить. Именно эти две причины заставили меня в свое время отказаться от родителей. русского по национальности отца-кулака «третьей категории», сосланного почему-то за пределы края на Урал еще в тридцатом, и оставшейся в бывшем Великом княжестве Финляндском матери-финки. Отказаться от родства и стать обычным советским человеком. Затем стать слесарем, вступить в ОСОВИАХИМ и получив начальную летную подготовку, окончить школу красных военлетов. И все было бы хорошо, но страх перед властью и желание хорошо и спокойно жить остались. А затем началась эта проклятая финская война, непонятно почему я должны умирать, сражаясь против соотечественников матери за соотечественников, сославших моего отца.

Нам обещали, что война будет непродолжительной и победоносной, но разве так бывает с войной, особенно когда ее ведут наши «шапкозакидательные» командиры. Война шла уже третий месяц и собирала значительные потери. Со второй половины января лютые морозы сковали волю людей и технику. Теперь и многие мои товарищи задаются тем же вопросом. неужели буржуазная Финляндия действительно так угрожала Ленинграду, что мы должны положить здесь

свои молодые жизни ради того, чтобы отодвинуть границу!

И это бы можно пережить, но вездесущие особисты, как я не пытался скрыть, знали о моей «полукровности», да еще кто-то написал донос, что я знаю финский. Действительно, хоть в моей семье и принято было говорить по-русски, но с глубокого детства во мне остались воспоминания о финских сказках, рассказанных, а точнее – напетых матерью, которую я не видел лет около двенадцати и даже не догадывался о том. жива ли старушка.

Финны периодически призывали сдаваться и переходить к ним. В глазах партийного начальства я мог быть как находкой, так и проблемой. а вдруг переметнусь, тогда полетят головы выше, мол, не досмотрели! И хотя вел я жизнь ни чем не приметную для властей, все же чувствовал себя как на бочке с порохом. Я ожидал неизбежного ареста, после которого. либо в лагерь, либо в шпионы. Была и иная неприятность. известно, что авиаторы любят заложить за воротник, моя беда была в тяжелом утреннем похмелье. Зная особенности своего организма, я старался держать себя в руках, но так выходило не всегда. После очередной попойки на следующий день меня единственного отстранили от полетов, точнее – от боевых заданий, так что получился скандал. Командир подал рапорт о скором моем переводе от греха подальше куда-нибудь на китайскую границу, что совсем не входило в мои личные планы.

Пока шли боевые действия, и приковывать меня к земле видимых причин не было, несмотря на подготовку летчика-истребителя, начальство пересадило меня на У-2, поручая второстепенные тыловые задания.

Красная армия готовилась к наступлению, и в боевых действиях настало временное затишье. Финны разбрасывали очередные листовки с призывом выполнить посадку в Финляндии и сдаться с самолетом в плен, обещая, кстати, десять тысяч долларов и оплаченный выезд в любую страну. На бумаге был изображен отдыхающий, на фоне особняка в обществе миловидной барышни, мужик, под рисунком стояла надпись. «так проводят время западные летчики!». Комиссары эти листовки тщательно собирали и сжигали, но одну я оставил себе, сходить по большой нужде с качественной мягкой финской бумагой. Но, сознательно не использовал листовку «по назначению», я спрятал ее в самый надежный карман.

Через навалившиеся тяготы я все чаще вспоминал своего сосланного отца, и бежавшую в соседнюю Финляндию мать, голод и прочую нужду осиротевшей юности, и мне захотелось, хотя бы для себя, покончить с этой войной, ведущейся ради сумасбродных идей тех, кто лишил меня семьи, сделав своим послушным солдатом. Мои внутренние терзания длились несколько недель, наконец, я решился на отчаянный шаг при возникновении удобного случая.

Воспользовавшись командировкой на передовую, куда мой У-2 доставил почту и корреспондента газеты, сославшись на ухудшение погодных условий, и действительно – надвигалась метель, я остался на переднем крае. С наступлением ранних зимних сумерек, когда появилась возможность незаметно покинуть окопы, под покровом метели преодолев заграждения и рискуя подорваться на минах, я пошел в сторону врага. Я не стал угонять «красный» самолет, как призывалось в листовке, я просто пересек линию фронта, надеясь, что впереди меня ждет мир, а возможно и родные объятия матери.

Бредя по ночному заснеженному лесу, я рассуждал про себя. выходит, право было начальство, подозрительно относящееся ко мне, я, все-таки, предатель. Ну а что лучше – успокаивал я сам себя. попасть в лагерь, стать зеком, но остаться верным присяге, а может, все обошлось бы, и ареста не случилось?

Наступила пронизывающая ледяная ночь. Я закопался в сугроб и смог поужинать предусмотрительно захваченным пайком. Хотелось горячего, но развести огонь я не решался. Через два часа все мое тело продрогло. Летный шлем, в котором я так и вышел с передовой еще как-то спасал голову, но кожаное пальто совершенно промерзло и стало ломким как рубероид. Я начал отчаиваться, сомневаясь в правильности своего поспешного шага, окоченеть и умереть от холода где-то в лесу на нейтральной полосе – совсем не сочеталось с моими планами спокойной и радостной жизни.