Стальная сеть
Шрифт:
— Господин стажёр, вас там дожидаются.
— Кто?
— Дама-с. Уж в таком нетерпении, аж извелась вся…
Захожу, а там незнакомая красотка туда-сюда прохаживается, видно, что ждёт. Высокая, талия тоненькая, бархатная шубка мехом лисы оторочена, и шляпка крохотная с вуалькой. Прямо куколка.
Обернулась, я аж рот раскрыл. Да это же моя Буська! То есть Альвиния. Ничего себе. Я её вообще без одежды видал, но сейчас… ух! Ещё лучше стало.
Альвиния меня увидела, ко мне подошла, я ей:
—
Она мне договорить не дала. Размахнулась хорошенько, и пощёчину мне — хлоп!
Глава 5
— Где мои деньги?! — рычит Альвиния.
Да что ж такое, все девчонки меня прибить хотят.
Я за лицо держусь, ничего понять не могу. Что я сделал-то?
— За что?
— Как — за что? — возмущается красотка на весь участок. — Деньги обещали, господин хороший, и до сих пор нет! Мне ждать недосуг!
А сама, смотрю, подмигивает потихоньку. И руку мне жмёт. Ёлки-палки, это она для виду кричит, притворяется.
— Пройдёмте, — говорю, — мадемуазель, в мой кабинет. Там и рассчитаемся.
У моей комнатушки рядовые стоят, и подпрапорщик с ними. Караулят. Кошкин мне ключи протянул, доложился:
— Гоблин под замком, господин стажёр!
Открыл я комнатушку, смотрю, папаша-гоблин у стеночки пристроился, ждёт.
А у меня две девушки за спиной, и обе в растрёпанных чувствах. Вот же ёлки зелёные! Нельзя всех в один кабинет к задержанному пихать! Непорядок, начальство не поймёт. Хоть разорвись…
Взял я девчонок под руки, отвёл в буфетную.
— Мадемуазели, — говорю, — тысяча извинений, мильпардон! Деньги непременно отдам. Закончу срочное дело — и я весь ваш.
Усадил их возле самовара и метнулся кабанчиком себе в кабинет.
Вошёл, дверь прикрыл поплотнее, подвинул стол канцелярский, уселся. Хорошо — гоб стоит, я сижу, позиции обозначил. Хоть это и папаня моей знакомой, и вообще, но слабость показывать нельзя.
Взял я в руки блокнот — такой же, как у Бургачёва — карандашик послюнявил и начал допрос.
— Времени у нас мало, — говорю. — Давайте без предисловий. Я спрашиваю, вы отвечаете. Вопрос первый — откуда динамит? Учтите, я всё знаю.
Ну, думаю, если папаша в теме, заволнуется. Я, конечно, школу полицейскую не заканчивал, как настоящий Димка Найдёнов. Как допросы вести, только в сериалах видел. А сериалам верить… ну такое. Ничего, справлюсь.
Но папаша-гоблин на мой вопрос даже глазом не моргнул. Вздохнул тяжело, сказал:
— Это, ваше благородие, не у меня надо спрашивать. Я бизнесом не занимаюсь.
— А у кого мне про динамит спрашивать? — спрашиваю, ласково так.
Помолчал он. Говорит:
— Лучше скажите, куда меня отправите после допроса.
— У нас не допрос. Просто разговор по душам. Когда допрос будет, я своего
Вот тут он вздрогнул. Незаметно, но я увидел. Ага! Задело.
— Это вы о господине Бургачёве? Не знал, что он нас, гобов, ценить начал.
— Викентий Васильевич вас на дело взял. Значит, ценит.
— Ах, вы о капитане… Молодой человек, ценить и использовать — разные вещи. Когда вещь становится не нужна, ей приходит конец.
— Что гобам сделал граф Бобруйский? — и в глаза ему смотрю. — За что его убили?
— Не там вы ищете, Дмитрий Александрович. Лично мне его сиятельство зла не делал. А за всех гобов я говорить не могу.
Ой, что-то темнит папаша. Скользкий, как тефлоновая сковородка.
А тот опять вздохнул и спрашивает:
— Как сходили на встречу, господин стажёр? Удачно? Мне когда ваш начальник записочку передал, сказал, что встреча важная, надо поспешать.
Я аж вздрогнул. Ну конечно, это ведь он мне записку передал, с местом встречи. Где меня едва не убили.
— Встреча прошла, — отвечаю.
А сам думаю — ведь на месте трупы остались. И патруль их нашёл. Я и забыл про это — взрыв на вокзале, куча убитых аристократов, любой забудет. А там ведь труп шофёра — оборотня в погонах, и трое моих бывших подельников. Гоблин, орк и полуэльф. Если шеф об этом уже знает, может знать и Рыбак. Шофёр сказал перед смертью, что я под прикрытием работаю. Значит, свой человек у гада в полиции имеется. И Рыбак наверняка теперь знает, что я его человека убил. Может, сейчас ко мне киллер крадётся…
Меня аж морозом по спине продрало от мысли такой.
— Я просто заметил, что шинелька у вас порезана, — говорит гоблин. — И рука подвязана платком. Когда вы с той встречи вернулись.
Тут до меня дошло — не из вежливости он спрашивает. Так его заедает, даже про динамит забыл.
— Да вот, — отвечаю, небрежно так, — встреча закончилась со счётом четыре — один. В мою пользу. А что?
Смотрю, он шарф размотал, пальто расстегнул, лысину потирает — так его разобрало.
— Так это же я вам записку передал, — бормочет. — Случись что, начальник ваш гневаться будет.
— Начальник мой всё знает, — говорю. — А вот знает ли Рыбак…
Тут я в точку попал. Прямо в яблочко. Оказывается, гоблины не бледнеют — они становятся серыми. Как мышь.
— Какой Рыбак? — а сам сереет на глазах.
— Такой. Не тот, что с удочкой сидит, а вроде щуки — на месте жрёт, с потрохами.
Тут ему совсем поплохело. Вижу, пытается сделать вид, что всё в порядке, но не выходит. Шарф стащил с себя, скомкал в руке и лоб утирает.
— Жарко тут у вас… форточку бы открыть…