Стальная сеть
Шрифт:
Вон, как этот папаша зелёный возбудился от моего вопроса. Значит, Димка Найдёнов на верном пути. Надо этот шанс не упустить. Одним махом поймать двух зайцев — Рыбака и взрывателей.
Но прежде надо девчонок устроить в безопасном месте. Для их же пользы и чтобы под ногам не путались. Сначала я отвёл Альвинию в сторонку, подальше от хмыря с ресепшена, спросил тихо:
— Случилось что? — это я про пощёчину. И вообще про маскарад этот.
— Ничего, — отвечает, тоже тихонько. — Устройте сперва вашу протеже, я потом объясню.
Ладно.
Вывел я их на улицу. За мной подпрапорщик с рядовыми, как приклеенные. По нынешним временам полезная компания.
Квартирку поискать пришлось. Вначале я в доходных домах искал, там дешевле, и принимают хоть чёрта лысого, если при деньгах. Но Альвиния сказала, что сейчас гоблинам туда лучше не соваться. Там народ всякий живёт, и если гоблинка высунет нос из комнаты, всякое может случиться.
Пошли в пансионы разные, где места подороже. Там другая тема — зелёные и желтопузые не нужны. Вышел я из очередной квартиры, где пухлая тётка в чёрном платье мне бубнила: «Мы, сударь мой, держим приличный пансион. У нас живут люди солидные, чистые господа. Нам такого не надо». Блин, поубивал бы. Хотел значком полицейским надавить, для устрашения, но гоблинка умолять стала: «Не надо, Дмитрий Александрович! И так уже весь участок знает, что я ваш агент! Умоляю, не позорьте!..» Тьфу. Какая маета с этими девчонками.
Так мы ещё бы до вечера ходили, но тут Альвиния помогла. Видно, тоже терпение лопнуло. Пошепталась она с гоблинкой, говорит:
— Дмитрий Александрович, у одной моей подруги квартирка есть. Ей богатый клиент купил, для личного пользования. Ежели не побрезгуете, можно туда пойти. Но дёшево она не возьмёт. Дружба дружбой — а денежки врозь.
— Ладно, — говорю. — Веди.
— Только солдат своих отпустите, — просит. — Подруга не простит, если мы к ней вот так заявимся.
И то верно. Ни к чему квартирку светить. Подозвал я подпрапорщика своего, сказал:
— На сегодня вы свободны. Поработали на славу, отдыхайте. До завтра. Да вот ещё возьмите, чаю выпейте, согрейтесь. Это для вас, и подчинённых ваших.
Насыпал Кошкину в ладонь четыре рубля. Пускай делит как хочет.
Взял он деньги, откозырял.
Смотрю, сразу своим раздал. Молодец, Кошкин, не жмот. «Благодарствуем, ваше благородие!» — гаркнули Банник и Шнитке.
***
Квартирка оказалась дорогая. И дом хороший, чистый, в три этажа, с мансардой и крохотными балкончиками.
Поднялись мы по лесенке, по которой уборщицы ходят и всякая прислуга. Чёрный ход называется.
Альвиния постучала условным стуком. На стук высунулась горничная, сделала страшные глаза, прошептала: «Ой, хозяйка прощенья просит, минуточку подождите! Не ко времени!»
Пришлось подождать. Наконец дверь открыли, горничная провела нас в гостиную. Побывал я недавно в доме невинных лилий — то есть в борделе. Там шикарно, но и тут очень даже ничего.
Подружка появилась вся запыхавшись. Провожала гостя — с другого входа. Глянул я на подружку —
Подружка расцеловала Альвинию в обе щёки, на гоблинку только разок глянула. Упала на диванчик, веер подхватила и давай обмахиваться.
— Ах, дорогая, — говорит, томно так, — представь меня гостю. Такой видный молодой человек!
— Прошу, знакомьтесь, — говорит Альвиния. — Мой хороший друг, я о нём рассказывала — Дмитрий Александрович. Служит по сыскной части. Дмитрий Александрович — моя лучшая подруга Генриетта.
— О, так это вы! — подружка меня глазами так и обшарила. Куда там рентгену. — Альвиния мне прожужжала о вас все уши! Вы её герой!
— Я просто работаю, — говорю. Блин, надо бежать отсюда. Подружка так смотрит, насквозь прожигает. Сквозь подштанники. — Мне бы девушку пристроить в безопасное место, ненадолго.
— Вот эту? — показывает Генриетта пальчиком. — Ну, можно что-нибудь придумать… Милочка, что вы умеете?
Гоблинка моя выпрямилась, гордо так, глазами сверкнула:
— Что я умею? Могу ассистировать при операциях. Обрабатывать раны, накладывать повязки, шины и жгуты. Делать инъекции, готовить микстуры, порошки и пилюли…
— О! — подружка вскочила с дивана, веер бросила на пол. Подбежала к гоблинке, взяла за руки. — А это вы можете?
И на ухо зашептала.
Гоблинка кивнула. Сказала:
— Но документа у меня нет.
— Боже, кого это волнует! О, вы просто золото! Оставайтесь, живите сколько угодно!
Ко мне повернулась, глаза блестят:
— Дмитрий Александрович, вы просто душка. Дайте я вас поцелую.
И ко мне. Руками обхватила, чмокнула. Хорошо так, приятно.
— А меня? — Альвиния стоит, хмурится.
— Конечно, дорогая, и тебя. Хотите чаю? Я прикажу горничной заварить.
— Нет. Нам пора, — отрезала Альвиния. А сама мрачная, как туча.
Помахала нам Генриетта ручкой, и мы вышли.
Спустились по чёрной лестнице. Молчим, девушка каблуками топает. Я только хотел спросить — чего Альвиния на квартире не осталась? А она обхватила меня руками — как только что Генриетта, и говорит, отчаянно так:
— Не оставляйте меня, Дмитрий Александрович! Иначе мне смерть!
Глава 7
Да что ж такое-то! И этой смерть! И эта на шею вешается…
Нет, я конечно не против, чтобы на меня девушки вешались. Особенно красотки эльвийских кровей. Но тут другое что-то.
— Альвиния, — говорю. — Мне на службу надо. У меня гоблин в подвале допроса ждёт. Меня начальник без ножа зарежет…
— А меня взаправду убьют! — и руками цепляется за шинель.
Взял я её за плечи, встряхнул хорошенько. Ещё женской истерики мне не хватало.
— Кто?