Стальной мотылек
Шрифт:
— Значит, проституткой эта Женя была? И мужиков клофелином травила?
— Ну, Сава так говорил…
— Он у тебя вроде бы не разговорчивый, — заметил Семен.
— Ну, мне-то он все рассказывает… Он мне, а я тебе… — Валя задумчиво посмотрела на него. — Я тебе на уши лью, а ты и рад… Кто ты такой?.. И как ты машину завел?
До нее вдруг стало доходить, что Семен появился не случайно. А он кивал, подтверждая ее догадки. А затем признался, что он и есть тот самый герой-любовник, которого подозревают в убийстве Панарина. И еще сказал, что скоро в убийстве могут
Глава 18
Дождь на кладбище — это слезы по покойнику. Если человек был хорошим, то сама погода по нему плачет. А дождь идет. Небо уже почти чистое, а сверху все капает. Но это последние слезы. Радик уже упокоился в своем последнем доме, двухметровый слой сырой земли над ним. И провожающие разошлись. Автобус отвезет людей к столовой, там уже все готово. Там все и без Антонины организуют, а она пока у могилки постоит…
Радик предчувствовал смерть. И сны ему кошмарные в последнее время снились, и завещание он составил. Но в родном селе он хоронить его не просил. Так бы и предали бы его земле где-нибудь в Москве, если бы не сестра. Ольга Матвеевна настояла на том, чтобы Радика похоронили на родной земле, на окраине рязанского села, откуда он был родом. И мать его здесь лежала, и отец…
Отца уже лет десять как не было, мать умерла два года назад. Памятники на их могилах серьезные, из черного мрамора. Не забывал Скачков родные места, а вчера вот вернулся домой. Вчера вернулся, а сегодня упокоился… И у Антонины вдруг на душе стало спокойнее. Она скоро уедет отсюда, а Радик останется под присмотром своих родителей.
Ольга Матвеевна уехала с провожающими, у могилы остались только жены покойного. Антонина с одной стороны холма, Женя — по другую. И та в черном, и другая…
Женя приехала к началу церемонии, проводила бывшего мужа, поцеловала его в лоб на прощание, пустила скупую слезу, бросив горсть земли на гроб. Но эта единственная слеза даже не скатилась по щеке.
Вид у нее скорбный, трагичный, но какое-то тихое злорадство во взгляде. Как когда-то предупреждала, что своей смертью он не умрет, так оно и случилось. «Говорила же!» — читалось в ее неподвижном, затуманенном взгляде.
И еще, погруженная в свои мысли, она все время молчала. Может, потому Антонина и вздрогнула, услышав ее голос.
— Позвонишь мне, скажешь, как там.
— Что? — Она удивленно посмотрела на Женю.
Та ей не ответила. Скользнув по ней замутненным взглядом, повернулась спиной к могиле и пошла на выход.
Антонина последовала за ней.
Она не знала, сколько Жене лет, но думала, что уже порядком за тридцать. Но выглядела Женя хорошо — холеная, ухоженная, утонченная. И черный цвет ей к лицу…
И красивая она. Четкие черты лица, высокие, резко очерченные скулы. В карих глазах что-то тяжелое, потустороннее…
Антонина уже виделась с ней. Женя приезжала в нотариальную контору заслушивать завещание. И тогда она ни слова не сказала. Молча выслушала, молча одобрила и ушла. Ее устраивало завещание, но выразила она это только
— Кто кому позвонить должен? — спросила Антонина.
Но Женя и ухом не повела. То ли не услышала, то ли не хотела отвечать. Скорее, последнее. Она вышла за ограду кладбища, остановилась, повернулась к Антонине и скупо ей улыбнулась:
— Вы что-то спросили?
— Кто кому позвонить должен?
— Радик — мне. Что здесь непонятного?
— Как он может вам позвонить?
— А разве я не положила мобильник в гроб? — Женя с ироничным удивлением повела бровью.
— Нет.
— Ну, тогда он мне мысленно позвонит. И я буду ждать его звонка. А ты?
— Что я? — вздрогнула Антонина.
— Ты будешь ждать его звонка?
— Возможно.
Только сейчас до Антонины дошло, что женщина не в себе. И на душе вдруг стало легче. Не то чтобы Женя вселяла в нее мистический ужас, но что-то потустороннее в ней было. А тут еще кладбище, гробовая тишина вокруг. Но нет в Жене ничего мистического, просто с головой у нее не все в порядке. Значит, и бояться нечего.
— А если позовет?
— Куда?
— К себе. — Женя пристально смотрела на нее.
Но Антонину это не пугало. Она же знала, с кем имеет дело… И все равно ей было не по себе.
— Не позовет.
— Не позовет, — кивнула Женя. — Да и ты еще молодая, чтобы умирать, да?
— Это угроза?
— Где же здесь угроза? — удивилась Женя. — Я не следователь, и то понимаю, что здесь нет никакой угрозы…
— А вот я — следователь.
— Не знаю, — усмехнулась Женя. — Как найдешь убийцу Радика, так и поговорим.
— Вроде бы уже нашли убийцу.
— И где он?
— Сбежал.
— А где прячется?
— Не знаю.
— Может, у тебя? Да ты расслабься, Тоня, — вдруг мило улыбнулась Женя. И даже коснулась пальцами ее плеча. — Мне все равно, что там у тебя и с кем. Сама не без греха… Но ты Радику не верь. Я совсем не такая, как он говорил…
— Он ничего про тебя не говорил.
— Быть такого не может. Он же трепло… Извини, сегодня нельзя так о нем… Земля ему пухом!
Взгляд у Жени заледенел, затуманился. Она повернулась к Антонине спиной и направилась к своей машине.
— Ты совсем уезжаешь или как?
Женя никак не отреагировала на этот вопрос. Села в свой «Мерседес» «М-класса» и уехала. Возможно, прямым ходом в Москву, где у нее была элитная квартира в престижном районе.
Хоть бы один вопрос о наследстве задала, хоть бы одним словом свои претензии озвучила. Неужели она всем довольна? А ведь она должна была претендовать хотя бы на дом, который строила вместе с Радиком. Дом большой, дорогой, и вряд ли Женя считает, что Антонине он отошел по справедливости. И еще Женя могла претендовать на девять миллионов долларов, которые Радик оставил своей законной жене. Может, ей вполне хватает акций, которые отошли к ее дочери? А может, она что-то задумала.