Стальной прыжок

Валё Пер

– Спасибо. Можно задать вам вопрос?

– Пожалуйста.

– Вы сами пьете?

– Да,– сказал Йенсен.– По крайней мере раньше пил.

– Ежедневно?

– Да.

– Почему?

– По той же причине, по какой вы принимаете таблетки. Чтобы заглушить боль.

– Это единственная причина?

Йенсен несколько долгих секунд смотрел на лежащего. Наконец он сказал:

– Давайте вернемся к тому, что случилось в сентябре.

– Я не могу этого объяснить. Все изменилось. И все изменились.

– Каким образом изменились вы сами?

– Сам

я не изменился. По крайней мере я этого не заметил. Изменился окружающий мир. Вам это кажется странным?

– Да.

– Это и в самом деле было очень странно.

– Когда вы впервые обратили на это внимание?

– В третью субботу сентября. Двадцать первого числа.

– В какой связи?

– Обычно наши демонстрации происходили по субботам.

– Я знаю.

– Мы руководствовались чисто практическими соображениями: по субботам большинство людей не работает и находится дома. В эту осень мы активизировали свою деятельность в связи с предвыборной кампанией. Конечно, мы не надеялись достичь значительных успехов. Пропагандистская машина коалиционных партий работала на полных оборотах всю весну и лето. В их распоряжении были все средства. У нас же не было ничего. О победе на выборах и речи быть не могло, но нам было известно…

Он вздрогнул и прислушался. Его взгляд метнулся к двери.

– Не обращайте внимания,—сказал Йенсен.—Это всего лишь алкоголик, который шумит в своей камере. Продолжайте.

– Нам было известно, что в высших сферах проявляют беспокойство. Процент избирателей, принимающих участие в выборах, с каждым разом становился все ниже. Естественно, это раздражало профсоюзных боссов и лидеров социал-демократической партии. По своему тупоумию они не могли понять, почему народ отказывается голосовать за их превосходную систему. Те же, кто на деле управлял страной, конечно, понимали причины. Именно поэтому избирательная кампания на сей раз велась так интенсивно и широко.

– Что же вы предприняли?

– Мы стремились всячески усилить их раздражение. Поэтому решили проводить демонстрации чаще. Между прочим, это вначале не возымело действия. Народ столько же трудно было раскачать, как и раньше. До субботы 21 сентября.

– У вас в тот день была демонстрация?

– Да. Мы организовали марш протеста под лозунгом борьбы с империализмом. Как обычно, демонстрация должна была начаться в пригородах и направиться к центру города. Она должна была завершиться митингом. Все было спланировано заранее.

Йенсен кивнул.

– Вместе с двумя товарищами я на такси поехал к месту сбора. Линотипист с женой. Мои лучшие друзья. Мы были однолетки и состояли в одном союзе. Знали друг друга много лет. Часто приходилось работать вместе.

– Где?

– Мы печатали листовки, рисовали афиши, изготовляли плакаты и лозунги. И многое другое. У нас был ротатор, и мы печатали небольшую газету, которую распространяли среди членов нашего союза. Повторяю, мы знали друг друга давно и были хорошими друзьями.

– У них были дети?

– Нет.

– Какая профессия была у женщины?

– Она

работала в архиве Министерства юстиции. Позднее оказалось, что…

– Продолжайте.

– Нет. Ничего.

– Вы сами женаты?

– Нет. Почему вы об этом спрашиваете?

– Привычка,—сказал Йенсен.—Итак, вернемся к субботе.

– Да. Так вот, мы вместе поехали к месту сбора, но по какой-то причине запоздали. Сейчас не помню, почему мы задержались. Это имеет какое-нибудь значение?

– Нет.

– Когда мы приехали, демонстранты уже тронулись в путь. Мы встретили их на шоссе.

Он замолчал и посмотрел в окно. На улице по-прежнему шел мокрый снег, и крупные снежные хлопья ударялись о стекло.

– Был солнечный, очень ветреный день. Помню, ветер рвал знамена, и те, кто нес плакаты, с трудом удерживали их в руках, издали это было очень красивое зрелище.

– Почему красивое?

– Красиво, когда красные флаги развеваются по ветру. Красиво, когда друзья напрягают силы, стараясь наперекор ветру прямо держать транспаранты.

– Сколько человек принимало участие в этой демонстрации?

– Около двух тысяч. Кроме того, было много детей. Те из нас, у кого были дети, обычно брали их с собой на демонстрацию.

– Почему?

– По разным причинам.

– Например?

– Ну, прежде всего чтобы дети получили правильное воспитание с малых лет. Затем для того, чтобы показать прохожим, что есть люди, у которых есть дети и дети доставляют им радость. А кроме того, их негде было оставить. Детских садов в стране почти нет, а у социалистов редко бывает домашняя прислуга.

– Понятно.

– Отлично. Итак, мы встретили демонстрацию на шоссе и, уже проезжая мимо, обратили внимание, что происходит что-то необычное.

– Что именно?

– Вдоль шоссе стояли люди, всячески провоцирующие демонстрантов на столкновение, Некоторые из них выкрикивали оскорбления по адресу социалистов, другие бросали в них камнями, пустыми бутылками и консервными банками. В одном месте мы видели несколько человек, которые дрались с полицейским.

– Почему?

– Полиция пыталась помешать зрителям выбежать на улицу и начать драку с демонстрантами. В то время полицейским было приказано охранять порядок во время демонстраций. Впрочем, вы знаете это лучше меня.

Йенсен кивнул.

– Большинство проезжавших мимо или стоявших на тротуарах не проявляли никакого интереса, однако кое-где возникали столкновения.

– Как же вы поступили?

– Мы вышли из такси и присоединились к маршруту.

– А потом?

– Так было на протяжении всего пути. Люди стояли на тротуарах и выкрикивали оскорбления, некоторые бросали в нас яйцами и помидорами. Жене моего приятеля помидор угодил прямо в лоб. Но она только засмеялась. В двух местах в нас бросали камнями, а несколько человек даже выбежали на мостовую и попытались вырвать у нас плакаты. Но полиция им помешала. Всю дорогу нас сопровождало несколько автомобилей, и те, кто там находился, плевали в демонстрантов и выкрикивали ругательства.