Станция Араминта
Шрифт:
Сразу после обеда Глауен завернулся в плащ и, сгибаясь под порывами ветра, пошел в старую громоздкую тюрьму, которая находилась на другом берегу реки, как раз напротив «Орфея». При входе в тюрьму его обыскал тюремщик Маркус Диффин.
– Не буду извиняться, так как я обыскиваю всех, даже Бодвина Вука, который и отдал это распоряжение. А что это за пакет, позволь мне поинтересоваться?
– В нем вино. Если он мне понадобится, я дам знать.
Глауен вошел в комнату и остановился в дверях. Флорест сидел
– Дайте мне знать, когда я смогу прервать на короткое время ваши размышления.
Переведя взгляд на Глауена, Флорест устало покачал головой.
– Говори! Мне ничего не остается, как только слушать. Все мои надежды заключены в самой надежде. Я везде искал надежду, но нашел ее только в виде символа, который заключен в этом маленьком цветочке, таком отважном и миловидном.
– И в самом деле милый цветочек, – согласился Глауен. Он взял стул и уселся за стол напротив Флореста, – Я хочу задать вам несколько вопросов, на которые надеюсь получить ответы.
– Я не в очень хорошем расположении духа. Сомневаюсь, что тебя удовлетворят мои ответы.
– Из чистого любопытства мне бы хотелось узнать как давно вы знакомы с Заа. Я имею в виду, Орден Заа из Поганской точки.
– Имена для меня ничего не значат, – сказал Флорест, – Я был знаком с тысячью разных людей, всех рас и национальностей. Некоторых из них я могу вспомнить, благодаря их натуре, которая выделяла их из ряда других гаеанцев. А другие – как следы на прошлогоднем песке.
– И к какой же категории относится Орден Заа?
– Эта изысканная маленькая классификация скучна и бессмысленна.
– Тогда, возможно, вы мне объясните, почему и каким образом такая умная женщина связалась вдруг с Мономантиками.
– Факты есть факты, на так ли? – холодно усмехнулся Флорест, – События выглядят так, как они происходят на самом деле, и этого вполне достаточно для заключенного.
– А как драматурга вас совершенно не интересуют мотивации поступков?
– Только как драматурга. Страсти, симпатии… этими понятиями неуверенные в себе людишки хотят рационализировать свою грязную перепуганную вселенную.
– Интересная мысль.
– Может быть. Я сказал все, что хотел и теперь ты можешь идти.
Глауен сделал вид, что не расслышал последней фразы.
– Время вполне подходяще, чтобы пропустить стаканчик вина. Полагаю, что вы тоже не откажитесь от этого, все же мы с вами оба обладаем хорошим вкусом.
– И ты надеешься добиться моего расположения такой дешевой тактикой? – высокомерно посмотрел на Глауена Флорест, –
– Я ожидал, что вы займете такую позицию, – кивнул Глауен, – Поэтому и не взял с собой вина.
– Ба! – проворчал Флорест, – Прекрати этот бессмысленный и занудный лепет. Ты меня что, не слышал? Я разрешил тебе удалится.
– Как хотите. Но я не сказал вам еще главную новость!
– Меня не интересуют никакие новости. Я хочу только одного: в покое и мире дожить свои последние дни.
– Не интересуетесь, даже если эта новость касается вас?
Флорест взглянул на белый цветочек. Он покачал головой и вздохнул.
– Красота и благородство. Прощайте! Прощайте навсегда. Меня против моей воли ввергли в самую гущу вульгарности, – он оглядел Глауена с ног до головы так, как будто только увидел его, – Ну… а почему бы и нет? Мудрый человек, путешествуя по жизненному пути, наслаждается пейзажем с обеих сторон, так как знает, что больше он уже не вернется сюда. Дорога впереди виляет вправо и влево, идет за холмы и теряется вдали, кто знает, куда она приведет?
– Иногда об этом очень легко догадаться, – возразил Глауен, – Например, в вашем случае.
Флорест вскочил и начал нервно ходить из угла в угол, заложив руки за спину. Глауен молча наблюдал за ним. Наконец, Флорест снова вернулся к своему стулу.
– Да, тяжелые времена. Пожалуй, я выпью стаканчик вина.
– Я, пожалуй, тоже, – кивнул Глауен, – Я подготовился к обоим возможным вариантам.
Он подошел к двери и постучал.
– Что вам надо? – заглянул в глазок Маркус.
– Мой пакет.
– Я должен перелить вино в синтетическую фляжку м принести синтетические чашки. Преступникам запрещено пользоваться стеклянной посудой.
– Не называйте меня преступником! – взревел Флорест, – Я драматический артист! Это две большие разницы!
– Как скажите, сэр. Вот ваше вино. Пейте и наслаждайтесь.
– Какой идиот! – продолжал бушевать Флорест, – И все же… какая разница? Мудрый человек радуется каждому мгновению! Налейте свободной рукой мне вина!
– Печальные дела, – вздохнул Глауен, – Ваше заключение вызовет слезы на многих глазах.
– Включая мои собственные. Как вам только не стыдно, так со мной обращаться!
– А как же ваше чудовищное преступление?
– Ерунда! Эти ваши так называемые преступления мелочь: истраченные монетки в достижении большего. Они окончены и забыты. Но теперь… вы только подумайте об этом! Я вынужден танцевать партию в чудовищном балете, который вы называете правосудием… и к чему это приведет? Кто от этого что-то выиграет? Уж определенно не я. Лучше было бы откинуть всю эту дурь в сторону и начать все сначала, как и подобает цивилизованным людям, каковыми мы себя считаем.