Станция спасенных грез
Шрифт:
Хорек молчит.
– Дядя Коля такой, да?
Я с надеждой смотрю на Тумана. Жду ответа. Жду так долго, что начинаю замерзать. Чтобы согреться, обхватываю себя руками. Сражение продолжается.
– Видишь вон того, с цветным сгустком внутри?
– неожиданно спрашивает Туман.
Одно из существ настырнее прочих. Оно быстрое и ловкое. Внутри него всеми цветами переливается что-то, с виду желеобразное.
– Вижу.
– Это мечта. Он сожрал ее. Такие Едоки сильнее.
Я смотрю на Едока. Как будто радугу проглотил. Он остался один на один
– Только что к кому-то вернулась мечта, - сообщает хорек и улыбается.
Слышу, как дядя Коля тяжело дышит и ворчит. Он наверняка устал. Качает головой и бормочет. Фонарь тухнет.
Мертвой тушей на путях лежит поезд. От него по-прежнему исходит холод.
– Почему он не уезжает?
– спрашиваю я Тумана.
Его глаза расширяются от ужаса.
Фонарь загорается.
– Обернись!
– кричит Туман.
Лампа высвечивает трех Едоков.
Дядя Коля оборачивается. Его атакуют. Он умудряется как-то уворачиваться, даже уничтожает одного из существ, но я вижу, как он истощен.
ТАК, НУ-КА ХВАТИТ! ИДИ И ПОМОГИ ЕМУ, ТЫ, ТРУС!
Но мое озябшее тело как будто оплели мертвенной паутиной.
Смотритель падает. На него обрушивается град ударов. Он хрипит, но ничего не может сделать. Один из монстров создает пепельный жгут, и тот уносится в скопление домов в центре деревни. Я вижу, как он расширяется и принимает форму трубы. Вижу, как внутри нее движется разноцветная субстанция.
– Это мечта?
– Да.
Хорек напряжен.
– Ты можешь ему помочь?!
– Я... Нет, не могу.
Мне хочется плакать. Кажется, я даже пару раз всхлипываю и смахиваю с век проступившие слезы. Дяде Коле может быть больно...
Блеск перламутра. Одного Едока отбрасывает назад. Но тот, который стоит со жгутом, почти притянул мечту. Я вижу, как дядя Коля провожает ее взглядом. Он вскидывает руку в немом крике и пытается подняться. Не получается. Лицо смотрителя искажено от ужаса. В стертых глазах застряла обреченность.
Мечта достигает другого конца трубы. Едок проглатывает ее. Он дрожит. Мечта погрузилась в существо и теперь блестит изнутри. Едок поворачивается к дяде Коле и заносит лапу.
– Спаси же его!
– кричу Туману, но его нет рядом.
Мутная белесая вспышка. Едок с мечтой отдергивает лапу и поворачивается к поезду. Создания исчезают внутри состава, и тот с шумом трогается прочь с платформы. Унося за собой холод.
Дядя Коля поднимается. На плече сидит Туман. Смотритель глядит на пути и мотает головой. Он сплевывает и неуверенной походкой спускается по ступеням. И в ночи, в царстве мертвой тишины, такой звонкой после песни ужаса, раздается хриплое:
– Еще один...
Раскалывается голова. Что за дурацкий сон?!
– Почему
– спрашиваю я.
Холодно. Я как будто не в своей тарелке. Мне не по себе. Я хочу проснуться. Хочу нырнуть под одеяло и забыться. А утром проснуться, и чтобы светило солнце и было тепло.
Я схожу с ума. Признаю.
"Не, тогда я точно сдамся и признаю, что схожу с ума. Понаблюдаю", - говорю я.
"Запиши все события. А утром прочтешь и проверишь", - отвечает Тин.
ЗАПИСАТЬ!!!
Я бегу к столу. В ворохе книг пытаюсь найти блокнот. Его нет. Откуда бы ему взяться? Хватаю верхнюю книгу и старательно записываю то, что запомнил.
Мне снова снится Туман.
– Ты должен знать больше, Оул, - говорит он, сидя на своем излюбленном месте - в оконном проеме.
– Время заканчивается.
Я пишу это прямо сейчас. Стою и пишу. Как дурак. Зачем? Не знаю. Записываю во сне свой сон. Хорек наблюдает с интересом. Он опять здесь! На губах (ха-ха) усмешка.
– Что смешного? А?! Что смешного! ПОЧЕМУ ТЫ МНЕ СНИШЬСЯ?!
– я кричу. И продолжаю кричать, пока не добиваюсь ответа.
– Потому что время...
– говорит Туман.
– Время.
Время... Время. Время!
***
– Время!
– голосил дедушка.
– Время!
Я вздрогнул и отбросил одеяло. Кричали снизу, под дверью, ведущей на чердак.
– Ты чего, дед?
– Время завтракать,- бросил он и вернулся на кухню.
Все утро я чувствовал себя разбитым и невыспавшимся. Не было ни сил, ни настроения. Вид бабушки и дедушки удручал. Если раньше я буквально видел между ними золотые струны чистого счастья и любви друг к другу, которыми они были опутаны, то теперь ро-ро сидели как два безразличных друг к другу человека.
– Что-то случилось?
– спросил я.
– Нет, - в один голос ответили они.
Темные лица. Зрелище поражало странностью и ужасающей ирреальностью. Как будто меня обманывали. Словно это было хитрым гримом, но никак не чем-то мистическим и необъяснимым.
Или объяснимым? Этот сон...
– Дедушка, а ты ночью ничего не слышал?
– Давно уж ничего не слышу, - буркнул он, жуя сахарную плюшку.
Я вздохнул. Бесполезно. Хотелось позвонить маме из здания правления и все рассказать, но не решился.
Сам разберусь. Да и мама, скорее всего, уже уехала.
– Ну, я пойду тогда.
Никто не сказал ни слова.
Идти к Тину было рано - он наверняка еще спал. Интересно, а он или дядя Володя слышали что-нибудь?