Станция спасенных грез
Шрифт:
– Он... Всё...
– Мишка гнусавил и громко всхлипывал.
– ЧТО?!
Неужели ты лишился еще и отца? Боже, нет, только не это, ПОЖАЛУЙСТА!
– Теневик!
От сердца, конечно, отлегло, но...
– Как?!
– вскричал я.
– С чего ты решил?
Дядя Володя был одним из немногих островков среди нетронутых людей. Мы надеялись на его смекалистый ум и планировали привлечь к нашему расследованию. Помочь ему вырваться из депрессии.
– Это случилось утром, - рассказал Тин.
– Он проснулся
– Погоди...
– оторопел я.
– Но ведь... Но ведь это ж его главная затея была! Сколько он ждал деталей! Что на него нашло?
– То же, что и на всех жителей Дымчатой, - желчно ухмыльнулся Тин.
– Он потерял желание. Его мечта испарилась.
Его мечта испарилась...
"Они пожирают мечты", - вспомнил я слова Тумана, а затем припомнил еще кое-что: "Еще один".
Неужели...
– Может, проклятие какое...
– пробормотал Мишка.
И тут меня прорвало. Я выдал Тину все как есть. И про призрачный поезд, и про "еще один", и про возвращение мечты. К моему удивлению, он не стал насмехаться надо мной или считать чокнутым. Он как будто ждал, на кого можно было бы выместить вину за случившееся. И нашел.
– А ведь точно! ЭТО ВСЕ ОН. Колдун этот смотритель, вот кто!
– выпалил Тин, глядя перед собой. Его пальцы перебирали висящие на поясе инструменты.
– Сам одичалый дурак, так еще и других захотел сделать такими же. Чтоб не только с ним не общались! Значит так. Сегодня ночую у тебя. Возьму с собой камеру. Заодно и посмотрим на твои поезда. И на смотрителя тоже.
Я даже не успел ничего ответить. Тем не менее, компании друга обрадовался. Это было хорошим поводом убедиться, что я не схожу с ума, не вижу сверхреалистичные сны и не придумываю. Монстры, тени, призрачные поезда... Может, просто у страха глаза велики?
– Конечно! Всегда приятно убедиться, что не я один страдаю галлюцинациями.
Но Тин был очень серьезен.
– И если это правда он...
– его вид был страшен. Таким я увидел друга впервые.
Мне было неприятно, что он говорил так о дяде Коле.
– Давай дождемся ночи.
***
Отец отпустил Тина легко и непринужденно, словно и не было ему до сына никакого дела. Я заметил, как это обидело Мишку и... Оскорбило, что ли.
Я показал ему книгу с исписанными форзацами. Тин внимательно прочитал мои заметки и не нашелся, что сказать. Это уже было достижением. Во всяком случае, меня не обвинили в потери рассудка или подлоге.
Стоял поздний вечер, и дядя Коля, как обычно, прогуливался по платформе. Хорька рядом не
– И что он так, каждую ночь, что ли?
– спросил Мишка, высунув голову в окно.
– Каждую.
– Во дает.
– Ты погоди, это он пока просто ходит. Вот проедет последняя электричка, и тогда начнется. Сколько времени?
Тин задрал рукав, обнажив массивные часы со множеством дополнений - там и компас, и подсветка, и даже небольшой тайник.
– Без двадцати двенадцать.
– Еще пять минут.
Электричка проехала по расписанию. Лишь только она унеслась прочь, как на Дымчатую опустилась неестественная тишина.
– Ой...
– сказал Тин.
– Как-то странно. Словно ватой все обложили.
– Или туманом, - добавил я, глядя, как белесые стены обступают Дымчатую.
И снова замерли деревья - ни один листик не колыхнется. Ветер умчался прочь, вслед за электричкой. А дядя Коля, посмотрев на пути, качнул головой. Мне показалось, что сегодня он был как никогда грустным и поникшим. В ночи раздавался его голос, и я слышал в нем нотки обреченности. Смотритель брел вдоль платформы, ладонь скользила по ограждению. Он спустился и тут же поднялся обратно, оступившись на сломанной ступеньке, однако на удивление ловко перескочил и одним быстрым движением оказался наверху. Посмотрел на свою сторожку, уперся ботинком в крыльцо, что-то пробормотал и кивнул.
– Чего это он? Что с ним? С ума сошел?
– вопрошал Мишка, переминаясь с ноги на ногу.
– Будто прощается.
– Тихо ты! Услышит...
Тин был сам не свой. Мало того что ему довелось утром пережить горе, так еще и теперь столкнулся с очередными странностями и, кажется, совсем не был к ним готов.
Туман густел и сжимался вокруг станции. При разговоре вырывались облака пара, которые не успевали растворяться и грозили заслонить обзор.
– Бр-р! Что такое-то?
– поежился Тин.
Перевалило за полночь. Мы стояли и мерзли. Молчали и наблюдали.
А затем раздался стук колес.
– Тин!
– зашептал я.
– Тин! Слышишь?
Он кивнул. По дому - НЕТ, ПО МИРУ - пошла вибрация. Затряслись деревья, заходила ходуном сторожка. Я видел, как все трясется и дрожит, но в то же время понимал, что ни листья, ни стены, ни травинки не шелохнулись. Словно сотрясалось само пространство...
– Слышишь, говорю?!
– шикнул я.
Мишка побледнел. Он вытаращил глаза и силился унять стучащие зубы. Сглотнув, он процедил:
– Д-да-а. К-как это? Оул! ЧТО ЭТО?!
Он вцепился в подоконники, словно боялся потерять равновесие. Пальцы побелели.
– Смотри!
– он указал на голубоватое свечение. Пока что оно было слабым, но, по мере приближения, нарастало и распухало, подкрашивая туман.
– Вот об этом я тебе и говорил.
Где-то в глубине души я радовался, что убедил друга в правдивости своих слов. Стало легче. Другое дело - осознать, что все вокруг происходит на самом деле. А это значит, что и Едоки тоже...