Станция спасенных грез
Шрифт:
– Мама, а папа опять не проводит меня, да?
– Папа занят, милый.
– Да чем он вечно занят?!
– вскрикиваю и чувствую, что вот-вот расплачусь.
Мама склоняет голову.
– Жизнью.
ЖИЗНЬЮ. Хороша жизнь - почти не бывать дома! Не могу себе представить ситуацию, в которой дедушки так долго не было бы дома. Он бы с ума сошел! В свое время они с бабушкой даже работали вместе.
– Жизнью... А тобой он когда-нибудь бывает занят? Ну, или нами.
– А разве он не занят тобой, когда мы все вместе едем в Дымчатую?
–
– я выбегаю из комнаты в слезах и знаю, что через пять минут мама придет, чтобы обнять и успокоить.
***
– Чего довольный такой?
– спрашивает мама.
– Ну, Дымчатая же.
Звонко стучат колеса электрички. Мимо проносятся дома. И поля. И леса. Дома-поля-леса, нанизанные на тянущиеся вдоль путей провода.
– Ты всегда этому рад. Сегодня прямо сияешь.
Дома-поля-леса. Провода.
– Ну... Потому что не на машине.
Дурацкое чувство. Радоваться, что тебя не подвергают мучениям и не пытаются усадить за руль, чтобы научить водить, но при этом грустить, что папа не с нами. Неприятно, когда эти два состояния борются между собой.
Мама касается моей ладони.
– Ты слишком категоричен, милый.
– Нет. Я не умею и не могу! Мне неудобно думать о стольких вещах сразу, - горячо говорю я.
– Вот бы научиться летать... Взлетел - и никаких тебе забот.
– Только прошу тебя - общайся с этим чудиком поменьше, ладно?
– Дядя Коля нормальный, мам!
– Да? А кто мне говорил, что он называет рельсы рунами?
– Ну ты же меня называешь милым. Разве я милый?
– Для меня - да.
– А вдруг для него рельсы это руны?
***
Дядя Коля. Его образ возникает перед глазами. Пусть он и странный, но мне нравится общаться с ним - в запасе у него десятки удивительных историй. Правда, когда я случайно слышу его разговоры с бабушкой и дедушкой, можно подумать, что дядя Коля - обычный старичок, разве что чуть-чуть с прибабахом. Зато когда мы остаемся одни и стоим на платформе, провожая отходящую электричку, закрадываются сомнения. Пусть его рассказы полны небылиц и пестрят фантазией, дядя Коля говорит вещи, о которых я часто задумываюсь.
Год за годом, когда электричка подъезжает к станции, он машет мне рукой, высунувшись из небольшого оконца сторожки. Каждый год, без исключения. Даже когда я приезжал на машине с родителями.
А вот он выходит из своей сторожки, держа в руке масляный фонарь. Ночь расходится в стороны. Шаркают ноги. Он поднимается на платформу и медленно бредет, косматый, словно Леший. По-хозяйски обходит свои владения. Иной раз мурлычет чего-нибудь под нос или насвистывает веселую мелодию.
И потом в комнату заползают запахи кедровых орехов и мяты. Но их ощущаю только я. Никто другой в доме ничего не замечает. Начинаю думать, что меня разыгрывают. Каждый день обшариваю чердак - вдруг где завалялась баночка с эфирным маслом? Упала и разлилась. Но нет. Вряд ли
И мир преображается. Лист под ногами твердеет, зелень выцветает и оставляет унылую серость. Кедровые орехи испускают сияние и превращаются в три фонаря. Я оказываюсь на платформе. Рядом с дядей Колей. Он грустный.
– Как думаешь, Саш, может человек пожертвовать одной жизнью ради тысячи?
Очередной странный разговор. Я вспоминаю предупреждение мамы, но тут же стараюсь о нем забыть.
– А зачем это? Зачем жертвовать?
– Чтобы спасти.
– Если человек может спасти тысячу людей, почему не спасет одного?
– Можно отправить в космос ракету навстречу астероиду и уберечь всю планету. Но ракета разрушится.
– И хорошо, - радуюсь я, довольный, что подловил дядю Колю.
– Потому что ракета - не человек.
– Ладно, - кивает он.
– А если взять не ракету, а космический корабль, которым нужно будет кому-то управлять? И тебе нужно выбрать, кого отправить.
Я замираю.
– Ой...
Мне представляется ситуация. По телу бегут мурашки. Не хотел бы я оказаться в таком положении.
– И вот я назначаю своего знакомого капитаном корабля. Считается ли это убийством?
Я задумываюсь.
– А если он не против полететь?
– А если его не спрашивают?!
– дядя Коля повышает голос.
– Ой... Я... Я не знаю. Убивать же плохо. Но как же не спасти всех? Это, наверное, тоже зло?
– Да. Бездействие при возможности что-то изменить к лучшему или уберечь имеющееся. Поэтому необходимо отправить человека в полет. Ради всех. И подход к этой ситуации один - принцип меньшего зла.
– Однажды папа смотрел фильм, где...
Выражение лица у дяди Коли меняется. Задумчивость уходит, и на ее месте появляется что-то вроде волнения. Он смотрит на меня, и в глазах его слезы.
– Что?
– с горечью спрашивает он.
Я пугаюсь. Кажется, я сказал что-то не то. Он явно смущается.
– Да так...
– я пинаю камушек. Тот слетает с платформы и со звоном ударяется о рельсы.
– Там похожая ситуация была. Но ты, судя по всему, знаешь этот фильм, - заканчиваю я, глядя на совсем сникшего дядю Колю.
– Увы.
Тогда я еще не понял, что означало его "увы".
***
Дедушка с бабушкой ждут нас у ворот. Они стоят в обнимку и улыбаются, их лица сияют.
– Неужели они правда такие счастливые?
– спрашиваю маму, не выдерживая их радости. Спрашиваю каждый год, едва только вижу бабушку с дедом.
– Очень, сын. Наверное, они одни такие.
– А вы с папой?
– Кхэ-кхэ, - сидящий за рулем отец мрачнеет.