Станцуй со мной танго
Шрифт:
Весь оставшийся путь они ехали молча.
Провожая, Дриз потоптался на лестничной клетке.
– Гладя, ты где шляешься? – дверь распахнулась. За ней стоял папа. Увидев Марка, отступил, но боевую позицию тут же заняла мама.
– Мама, папа, познакомьтесь, это Марк Дриз, помощник директора, - голос Глафиры выдавал ее усталость. – Марк, это папа-мама.
– Очень приятно, - Дриз шаркнул ногой и тут же нажал кнопку лифта. Тот распахнул свои объятия. –
– Мы что, помешали? – мама поджала губы и сделала шаг назад, пропуская Глашу. Папа снял с ее плеча сумку.
– Глашка, - шепнул он, - ты от этого ребеночка хочешь? Если что, я против.
– Нет. Сейчас я никакого ребеночка не хочу. Только спать.
– Она шла как сомнамбула и на ходу снимала с себя вещи. Башмаки, шарф, куртку, носки, свитер. Родители семенили следом. Собирали, развешивали и рассовывали по углам. Когда на Глашке остались майка и расстегнутые джинсы, мать пихнула отца локтем, тот потопал на кухню.
– Тебя уволили или нет? – крикнул он оттуда.
– Нет еще. А завтра, наверное, медаль дадут. Посмертно.
И упала на кровать. Анастасия Кирилловна сама стянула с дочери джинсы и укрыла одеялом.
– Что-то переживаю я за нее, - папа вытирал со стола, где совсем недавно чаевничал с женой в ожидании дочери. – Где-то ходит до полуночи, трубку не берет, хочет ребенка от одного, а домой приводит другого...
– У нее зарядка кончилась, видишь? – мама зашла на кухню с Глашиным мобильником, воткнула блок питания в розетку.
– У телефона или у Глади? – уточнил папа, вытирая руки.
– У обоих. Пошли.
– Не злись. Как будто сама не беспокоилась.
– Она взрослая, а ты до сих пор пытаешься ее контролировать. Почему не звонит, почему не берет трубку, а вдруг что случилось…
– Ну мать…
Глава 9. Тетя Саша, тетя Тося и танцы вокруг шеста
Ольга сидела в очереди на прием к врачу.
В поликлинику при городской больнице она пришла впервые. Пришлось открыть анкету и заранее придумать болезнь. Вчера порылась в интернете, чтобы жалобы звучали правдоподобнее.
На ее коленях стояла маленькая сумочка, а у ног бумажный пакет со знаменитым логотипом мальчика в феске. Лучший кофе Юлиуса Майнла должен смягчить сердце большой его любительницы Александры Михайловны.
После того, как родственница (или кем там она приходится Леониду) выслушала ночные рыдания и дала дельный совет «утереть сопли», у звезды модельного бизнеса, которая совсем недавно попала в немилость из-за непростительной ошибки в играх со спонсорами, не было иного выхода, как «прикормить» человека, которого Ленечка уважает. Не прикормить, так выудить нужную информацию и использовать с умом.
Ольга не привыкла оставаться у разбитого корыта, все-таки она изначально была не какой-то там шамкающей
Такие, да не такие.
Хотела, чтобы умолял, просил вернуться. Хотя бы, гад, адвоката прислал, чтобы завязался диалог, и можно было выставить свои требования, а потом милостиво согласиться на уступки…
Но не вышло. Леня в один час вычеркнул ее из списка приближенных к его телу. А она, нет, чтобы прибежать, объяснить, что не так все понял, фыркнула: «Ну и пусть. Получше найдем!». Дура. Сидит теперь среди стонущих бабок да нищих мужиков, что на трамвае приехали.
Ольга чувствовала себя жемчужиной, потерянной в навозе. Хорошо, что захватила с собой журнал, в который можно было уткнуться и не видеть этих пенсионеров, что так бесстыдно пялятся на нее.
Поднимая журнал выше, Оля краем глаза заметила, как из-за поворота вынырнула… мама Скворцова. Бывшая «почти невестка» хотела было подняться, шагнуть навстречу, чмокнуть трижды в щечки, как тетя Тося любила, но что-то ее остановило. То ли не смогла быстро сообразить, как объяснить свое присутствие, то ли смутила торопливая походка, с какой женщина летела по коридору.
Ольга вжалась в кресло и перестала дышать.
«Зачем она пришла к Александре Михайловне? Может, с Леней опять что-то случилось? Сама-то на больную не похожа, прет как танк».
– У меня назначено! – сразу отрезала все возражения тетя Тося и рванула на себя ручку двери. – Саша, у меня сейчас начнется истерика!
– Садись, налей себе воды. Я сейчас, - Александра Михайловна что-то писала. Мужчина за ширмой торопливо одевался. – Михальчук, придете на следующую перевязку через два дня.
Тот, косясь на Тосю, которая судорожно пила, разливая воду на пальто, не глядя схватил куртку с вешалки, протянутую анкету и чуть ли не бегом покинул кабинет, страшась стать свидетелем обещанной истерики.
Очередь немного пороптала, но быстро переключилась на Ольгу, которая, бросив журнал, застыла у неплотно прикрытой двери.
– Я обещаю, без очереди не зайду. Просто ноги затекли, - шепотом успокоила она встрепенувшихся старушек. Те, получив в свое полное распоряжение брошенный журнал, тут же отвлеклись на новые веяния парижской моды.
– Нынче зеленый в моде, видишь?
– Ага, как раз вчера прикупила зеленые тапочки.
– Хорошо, что не белые…
Для Оли все звуки мира исчезли, она слышала лишь два голоса: грубоватый - Александры Михайловны, звонкий, с истерическими нотками – неудавшейся свекрови.
– Ну чего ты опять себе надумала?
– Я всю ночь не спала. Впервые вижу, чтобы Ленечка так кем-то увлекся. Я даже с его помощником говорила. Саша, я не могу! У сына и на рабочем компьютере фотографии рыжих девушек. Я вот подумала, они, может, не просто танцевали? Может у него с этой Виолеттой что-то посерьезнее было?