Станцуй со мной танго
Шрифт:
***
– Ну что? Царь гневаться изволили? – Сафронов поджидал у дверей и, не заметив ответной улыбки на лице Глаши, взял за руку и повел к креслу, словно больную.
Олежка готовился кинуться на помощь Глафире, даже надел куртку и каску, увидев, как сильно общество БДСМ-щиков подействовало на кремень-мужика в лице начальника цеха: тот пробежал мимо, задавая себе темп речитативом из отборных ругательств.
Глотнув воды из стакана, поднесенного притихшим техником
Осушив под нетерпеливые взгляды стакан до последней капли, словно только что пробежала марафон, пояснила:
– Если не докажем, что четко проводим входной анализ сырья, лабораторию разгонят к чертовой матери. Наберут более умных и внимательных. Поставьте в известность Нехлюдова. Скажите, что прислали рекламацию на партию панелей, изготовленную из его металла. Завтра выезжаю на объект, желательно, чтобы Нехлюдовский технолог приехал туда же. Марине Станиславовне я позвоню сама. Олег, проверь переносную лабораторию. Сумку передашь помощнику директора, поедем на его машине.
– Мрак! – только и сказал Сафронов, вынимая из шкафа объемный пластиковый контейнер со множеством заполненных склянками делений, походным микроскопом и прочим мелким оборудованием, могущим помочь в полевых условиях.
Глафира вытащила шпильку, засунула руки в волосы, растрепала их, чувствуя, как собравшееся напряжение потихоньку уходит. Закрыла глаза, давая себе короткую передышку и возможность осмыслить все то, что видела. И не фотографии проржавевшего металла возмущали мысли Глазуновой, а пустой взгляд, с которым ее встретил директор.
«Оделась как чучело, вот и получила по заслугам», - упрекнула себя Глаша. Судя по ситуации, грозящейся обернуться катастрофой, пусть и не вселенского масштаба, но ощутимо бьющей по репутации «Стройдома», поведи себя Глафира как распутная красотка или забитая лабораторная мышь, результат был бы одним и тем же – увольнение за профнепригодность. Именно такие мысли пришли к ней в голову, когда Скворцов начал задавать свои вопросы.
«Это наша продукция?» - передразнила саму себя Глазунова, и презрительно фыркнула. Повела себя словно полоумная. Чертовы очки.
Никогда прежде она не заглядывала в глаза Леонида с такого близкого расстояния.
«А они у него карие, с редкими зелеными точечками. И ресницы длинные. Брови густые и аккуратные. По ним хочется провести пальцем, чтобы почувствовать плавность изгиба».
Глаша вздохнула. Если уж говорить о желании потрогать, провести пальцем, прикоснуться губами, то спокойно можно описывать любую деталь внешности Скворцова. И прямой нос, и хорошо очерченные губы, не узкие и не полные, но такие притягательные. И скулы с двухдневной ухоженной щетиной. И даже мочки ушей – небольшие, прижатые к голове. И вихры темных волос, уложенные с нарочитой небрежностью. И взгляд. Умный, оценивающий.
Именно
Глафира наклонилась так низко, что задела лбом колени.
Еще полгода назад она впервые поняла, как ей хочется, чтобы именно этот мужчина находился рядом. Она заболела Скворцовым. Заболела так, как болеют фанаты звезд. Любить можно – потрогать нельзя.
Он редко появлялся на заводе, и Глашина душа замирала, когда машина директора проезжала мимо окна лаборатории. Тянула шею, словно гусыня из сказки «Карлик нос», лишь бы увидеть профиль не подозревающего об ее существовании Леонида Сергеевича.
Все надежды, что Скворцов заметит и как-то выделит ее из толпы белых и синих халатов, обрушились в один день. Он заглянул в микроскоп, но ее, сидящую тут же, лишь слегка откинувшуюся на спинку стула, чтобы не мешать, не увидел.
Глаша не знала, понял ли помощник директора, как она расстроилась, или его улыбка была одной из многих, которыми он одаривал женщин, но именно она положила начало их полу-флирту, полу-дружбе. «Классные духи». Всего лишь. Но для нее эти слова прозвучали как внезапная отмена смертельного приговора, как остановка поезда в двух сантиметрах от лица…
Она не невидимка. Она женщина.
Жаль, что разглядеть в ней эту женщину Скворцов способен, лишь залив глаза.
– Глаша, ты чего стонешь? Может опять водички принести? – техник присел на корточки и, сняв испачканные в битуме перчатки, осторожно погладил по растрепавшимся волосам.
– Спасибо, Васенька, все хорошо. Голова немного болит.
– Это все от нервов. БДСМ всегда оставляет след, если не на теле, то в душе, - вставил свои пять копеек «добрый» Олежка.
– Сафронов, прошу тебя, помолчи.
Глава 8. Тяжелый день
Проведя полночи в переживаниях, даже немножко всхлипнув, что, кстати, помогло уснуть, глас будильника Глаша встретила без энтузиазма. Поплелась в ванную. Едва разлепив глаза, осмотрела себя в зеркале. Похлопала губами, засунула в рот зубную щетку и энергично ею задвигала.
– Хватит играть роль Рыбы, - сказала она своему отражению.
– Пора вернуть уверенную и задиристую lady in red. Ту, которая может взобраться на стол с грацией кошки, схватить босса за галстук, намотать его на руку… Не улыбайся, - стукнула она зеркальную себя по носу.
– Я говорю о галстуке, а не о Скворцове. Этого господина просто так на руку не намотаешь. Но мы знаем тайное оружие, способное вскружить любую голову: красное платье, красные губы и бутылка водки. Жаль, что без последнего ингредиента оружие против босса может выстрелить холостыми.