Станцуй со мной танго
Шрифт:
***
После танцев приятно ныли ноги. Дойдя до машины, откликнувшейся коротким сигналом и светом фар, Скворцов немного постоял, глядя в небо и вдыхая холодный воздух. Луна, вот уже несколько дней не показывающая свой лик, решила вдруг явиться, но светила тусклой лампочкой, как будто ей было одиноко и скучно без компании звезд-подружек.
Ветер потихоньку остужал взмокший лоб. Как ни хотелось Леониду выглядеть так же свежо, как и опытные тангерос, танго сгоняло с него семь потов. Требовательная учительница в лице директора клуба не уставала
– Ш-ш-ш-ш-от, ш-ш-ш-от, ло-о-о-онг.
Как две пощечины и ласковое движение ладони от щеки, по линии плеча до кончиков пальцев. Терпкие духи и тихий смех.
Подставив лицо ветру, Скворцов закрыл глаза.
– До свидания, Виолетточка! Пока, Инночка!
Знакомый голос заставил обернуться. На той стороне дороги в такси садилась Ольга.
– Дрянь, - выругался Леонид, открывая дверь машины. Только что память игрой теней показала ему какой-то смутно-знакомый образ, отчего сладко защемило в груди. Скворцов даже перестал дышать в ожидании, что разгадка вот-вот случится, но Ольгино фальшивое сюсюканье все испортило. – Инночка, Виолетточка! И какой черт принес тебя на Петипа?
Отчего так случается - находясь рядом, не замечаешь, что в человеке нет ничего настоящего? Как будто ты зашореный лошак, который видит лишь дорогу, а потому думает, что весь мир – сплошная колея. А оказывается есть зеленая трава. И цветы.
***
– Привет, Лора! А Виолетта дома? – голос Александры Михайловны был уставшим.
– Здравствуйте! Нет, еще не пришла. У нее сегодня вечерние занятия в «Пол дэнс». Что-то случилось, или у вас опять появилась какая-нибудь хандрящая душа, которой нужна помощь Веты?
– Нет… А, хотя, я сама сейчас нуждаюсь в помощи. Как-то навалилось все разом.
– Приходите к семи в «Городок», там как раз утренняя группа будет заниматься.
– Обычно я в это время под душем медитирую.
– Вот какая вы упрямая! Сами же понимаете, что для лечения души нужны хороший психолог и йога.
– То есть Виолетта.
– Тетя Саша, не темните. Я же чувствую, что вас что-то мучает.
– Прямо не знаю, как сказать… Лора, ты помнишь, я просила Виолетту помочь сыну моей подруги?
– Ну да. Скворцову.
– Я знала, что он на йогу не пойдет, да и к психологу тоже. Поэтому попросила устроить шоковую терапию. Чтобы парень встряхнулся, понял, что есть жизнь, музыка, танцы. Танго как нельзя лучше подходило.
– Близость женского тела, движения полные страсти и все такое. Здорово было придумано.
– Что случилось на этих танцах?
–
– Не было ли продолжения?
– Тетя Саша, - девушка немного помолчала.– Вы же знаете...
– Да знаю я, Лора. И сама не верю, что с Виолеттой такое могло произойти.
– Не могло. Мы же любим друг друга, и она не стала бы…
– Ты прости меня, старую. Говорю же, самой помощь нужна.
– Виолетте что-нибудь передать?
– Нет, ничего. Не будем еще и ее тревожить глупыми домыслами старой кашолки.
– Вы совсем не старая.
– Ну да. Молодая кашолка, - грустно усмехнулась Александра Михайловна.
– До свидания, тетя Саша. Мы с Виолеттой очень вас любим.
– И я вас, девочки.
Положив трубку, Александра немного посидела, глядя в никуда.
– И я вас, девочки, - повторила она и взяла на руки кошку, которая, чувствуя, как хозяйке плохо, напряженно следила за ней в течение всего непростого разговора.
– Вот моя терапия. Правда, Мусенька?
Кошка урчала и сладко щурилась, когда Саша рассеянно гладила ее по черной шерстке.
Доктор Звонцова, только что вышедшая из двухмесячного отпуска, впервые увидела Виолетту в больнице. Как она узнала от дежурной медсестры, черноволосая худенькая девушка поступила в отделение более десяти дней назад, но никто из родных к ней так и не пришел, и ела она лишь то, что приносили из больничной кухни. Из одежды - халат и ночная рубашка, от которых, как и от постельного белья за версту несло хлоркой, под кроватью плохонькие кроссовки, а в шкафу куртка и спортивный костюм. Тоже никакие.
– Бродяжка что ли?
– Да нет. Родители есть. Когда ей операцию делали, им звонили. Так они заявили, что у них дочери нет. В палате говорят, они Вету из дома выгнали, - и наклонившись ниже, чтобы слышала только доктор, прошептала: - Виолетта из этих, ну, которые … лесбиянки.
Александра как-то очень остро почувствовала одиночество этой молодой женщины.
Ее коробили насмешливые и осуждающие взгляды больных, которыми те провожали Вету, стоило ей выйти из палаты. Злило пренебрежение медсестер и даже нянечек. Сильно задевало, что и в столовой Виолетта, словно прокаженная, сидела одна.
Был праздник, кажется Первомай, и, делая обход, Александра оставила на Ветиной тумбочке яблоко. Уже уходя домой, заметила, что девушка к нему не притронулась.
– Ты почему не ешь?
– Оно так сладко пахнет. Летом, солнцем и … детством, - Виолетта взяла яблоко в руки и поднесла к лицу. – Если я его съем, то лишусь и этих воспоминаний.
Много позже, когда Виолетта отучилась на психолога, куда пошла прежде всего для того, чтобы разобраться в себе, стала заниматься йогой, где познакомилась с такой же одинокой Лоркой, она вспомнила об этом яблоке.