Стану тебе женой

Бонд Юлия

В этот момент Лиза заканчивает завтракать, а потому я разрешаю малышке ненадолго включить телевизор в своей комнате и посмотреть мультики.

– Хочешь, чтобы стала тебе женой? – спрашиваю когда остаёмся наедине.

– Хочу. Всю тебя хочу и на законных основаниях.

– Ты хорошо подумал? Потому что брак – это очень серьёзно. И на самом деле для меня не важен штамп в паспорте.

– Что-то я сейчас ничего не понял, Наташа. Ты меня отговариваешь жениться на тебе?

– Нет, что ты? – качаю головой, но вижу в его

глазах недоверие.

– Детка, у меня к тебе всё серьёзно и до этого момента я думал, что ты будешь рада, когда я позову тебя замуж. Но ты не рада или я ошибаюсь?

– Почему же не рада? Просто твоё предложение неожиданное, а ещё я до сих пор замужем.

– Я в курсе, – сухо говорит он. – Вас в этом месяце разведут. Я постараюсь.

И мы замолкаем, оставив разговор о браке незавершённым. Радмир пьёт кофе и собирается уходить. А мне так тоскливо становится. Я провожаю его до дверей и едва держу себя в руках, чтобы не броситься ему на шею.

Отпускать боюсь. Я всё ещё не могу поверить в своё счастье. Вдруг оно хрупкое, разобьётся, а мне так хочется держать его в руках. Оно же самое драгоценное. Такое только раз в жизни бывает.

– Наташа, я хочу познакомить тебя со своей семьёй.

Я бледнею, не ожидая подобного заявления. Несколько секунд прихожу в себя.

Он хочет познакомить со своей семьёй… меня. Чёрт. А я к этому оказалась неготовой. И дело не в том, что я боюсь не понравиться. Я другого боюсь. Радмир же меня не отпустит кто бы что ни сказал, а я так не хочу, чтобы он ссорился со своими близкими.

Глава 6

После того как ушёл Радмир, у меня всё валится из рук. Ощущаю себя сонной мухой, засыпая на ходу. Поэтому я устраиваюсь на кровати рядом с дочкой на дневной сон и крепко сплю до самого вечера. Просыпаюсь, когда за окном уже начинает темнеть. Испуганно смотрю на соседнюю пустую подушку.

В комнате Лизы нет, поэтому через несколько секунд я выхожу в коридор.

– Лиза, ты где? – громко произношу, а в ответ слышу детский смех, доносящийся из кухни.

– Ах ты проказница мелкая. Маму не могла толкнуть, когда про…

Договорить не успеваю. Наткнувшись взглядом на мужскую фигуру, я забываю всё, что хотела сказать. А он, ощущая моё присутствие, медленно оборачивается. Смотрит на меня странно, будто рад видеть или я всё ещё не проснулась?

– Привет, Наташа, – улыбается Вова, – красивая майка.

Опускаю взгляд на майку. Чёрт… Она на тонких бретельках с глубоким вырезом, просвечивается, а ещё я без лифчика – я дома и гостей не ждала.

Вова продолжает смотреть на меня, а я обнимаю себя руками, желая прикрыться. И он, замечая мои нелепые попытки, нагло ухмыляется, мол, что я там не видел.

– Мам, – говорит Лиза, разряжая повисшее в воздухе напряжение, – а к нам папа пришёл, пока ты спала.

– К нам? – спрашиваю у дочки, а глазами стреляю в бывшего.

Уф-ф…

Как стукнуть его хочется, аж руки чешутся. Это же нормальная реакция на бывшего? Или я крышей поехала на фоне разбушевавшихся гормонов?

– Ну да. К вам, – вместо Лизы отвечает Володя. – К тебе и к дочке. Вот… – оборачивается, кивает на пакеты с едой, – купил продукты. Смотри, Наташа, здесь “Кишмиш”, который без косточек…

– Зачем? – цежу через зубы, а затем с доброй интонацией обращаюсь к малышке: – крошка, сбегай в спальню и примерь платье, которое мы купили тебе на утренник. Папа очень хочет на него посмотреть.

Лизка с радостью убегает и мы с Островским остаёмся наедине. Закрываю плотно дверь и прижимаюсь к ней спиной.

– Я повторяю свой вопрос. Зачем ты купил продукты? Зачем принёс мне “Кишмиш”? Я тебя ни о чём не просила.

– Ты же любишь этот виноград. Я помню, как килограммами его покупал, когда ты была Лизкой беременна. Помнишь, тот случай в январе? Тебе винограда захотелось, а я с температурой тридцать девять в лютый мороз…

– Это прошлое, Вова, – резко одёргиваю. – Теперь во время беременности я люблю апельсины.

– Блин… – огорчённо вздыхает. – Я не знал, Натали. Прости. Я сейчас быстро сгоняю в магазин и куплю тебе целую сетку апельсинов. Хорошо?

– Не нужно никуда ходить. Мне есть кому приносить апельсины, – кладу руку на свой живот и глажу его, – нам с малышом от тебя ничего не нужно, если ещё не понял.

– Ну зачем ты так со мной? Я же от чистого сердца, Наташа. Ты одна живёшь в этой квартире с нашей дочерью и о тебе даже позаботиться некому, а ты же мне не чужой человек. Ты мать моей дочери, мы с тобой на всю жизнь связаны, хочешь того или нет.

– Вова, я повторяю для особоодарённых! Мне есть кому приносить апельсины. Ты можешь заботиться о дочери. Здесь, – указываю на свой живот, – не твой ребёнок и не нужно о нём заботиться.

– Ты мне не чужая, – повторяет как мантру, словно не слышит меня.

– Ты меня не слышишь, Вова! Я тебе в третий раз говорю и в последний. Мне от тебя ничего не нужно. У моего ребёнка есть отец и именно он будет покупать “Кишмиш”, если я захочу.

– Наташа, – ошарашенно смотрит на меня. Ухмыляется. – У тебя всё хорошо? Может, к врачу? Я могу поискать лучшего специалиста и записать тебя на приём.

– Мне не нужен врач. Моя крыша на месте, если ты это имеешь в виду. Радмир живой. Его смерть – это наглая ложь.

Размашистым шагом Вова направляется ко мне. Опомниться не успеваю, как он хватает меня за плечи и хорошенько трясёт, причиняя боль своими пальцами, которые обжигают кожу словно щупальцы медузы.

– Что ты несёшь, Наташа? Очнись! Он умер! Его нет, а я есть. И я хочу стать отцом твоего ребёнка!

– Пусти, – головой качаю, руки сжимаю в кулаках и стучу по плечам Вовы. – Не трогай меня. Убери свои руки.