Старая столица
Шрифт:
В действительности же праздник Гион длится весь июль. Первого июля в каждом квартале, который готовит свой ковчег, тянут жребий, кому восседать на ковчеге, повсюду слышится праздничная музыка.
Каждый год процессию ковчегов открывает нагината боко [37] , на котором едут мальчики в одеждах храмовых послушников. Второго и третьего июля определяется, опять-таки с помощью жребия, порядок следования остальных ковчегов. Этой церемонией руководит мэр города.
37
Нагината
Ковчеги изготовляют в начале месяца, а десятого июля на мосту Четвертого проспекта у реки Камогава происходит церемония их «омовения». Хотя и называется это «омовением», на самом деле настоятель храма просто опускает ветку священного деревца сакаки в воду и кропит ею ковчеги.
Одиннадцатого июля в святилище Гион собираются мальчики, которым предстоит восседать на ковчеге, открывающем процессию. Они подъезжают на лошадях в особых шелковых куртках — суйкан — и высоких головных уборах из накрахмаленного шелка — татээбоси. После богослужения они отправляются на церемонию присвоения пятого ранга, за которым следует ранг тэндзёбито — придворного, которому разрешен вход в императорский дворец.
В далекие времена верили, что в празднестве наравне участвуют синтоистские и буддийские божества, поэтому справа и слева от послушников теперь иногда усаживают их сверстников, которые олицетворяют бодхисатв Каннон и Сэйси [38] , хотя праздник-то синтоистский. Кроме того, поскольку послушник получал ранг от бога, считалось, будто он обручился с божеством.
— Не желаю участвовать в такой глупой церемонии, я мужчина! — сердился юный Синъити, когда ему выпало представлять послушника.
38
Каннон и Сэйси — буддийские божества, олицетворяющие, соответственно, милосердие и мудрость.
У послушников был и свой «отдельный огонь», то есть очаг, на котором им приготовляют пищу отдельно от семьи. Это своего рода очищение.
Теперь оно, правда, упростилось: в пищу послушника просто высекают несколько искр с помощью огнива и кресала. Говорят, когда родственники забывают об этом, сами послушники просят: «Мне искорку, мне искорку!»
Обязанности послушников во время праздника Гион не ограничиваются одним днем, когда они восседают на ковчеге во главе шествия. У них немало разных дел — и нелегких! Надо обойти с приветствиями каждый квартал, где мастерили ковчеги, но и это еще не все. Словом, праздник Гион — весь месяц, и у послушника хлопот весь месяц сверх головы.
Семнадцатое июля — день шествия ковчегов, но для жителей старой столицы шестнадцатое — канун праздника — таит, кажется, гораздо большую прелесть.
Праздник Гион приближался.
В лавке Тиэко сняли решетку, украшавшую фасад дома, чтобы ее подновить.
Тиэко всю жизнь провела в Киото, да и лавка ее родителей — недалеко от Четвертого проспекта. Если еще учесть, что Тиэко принадлежит к
Ей особенно приятно вспоминать о том, как наряженный послушником Синъити восседал на первом ковчеге. Тиэко всякий раз вспоминает об этом, когда начинается праздник Гион, играют музыканты и ковчеги украшаются гирляндами фонарей. В ту пору Синъити и Тиэко было лет по семи или восьми.
— Какой красивый мальчик, такой красоты и среди девочек не отыщешь, — говорили о нем.
Тиэко тогда повсюду следовала за Синъити — и когда он направлялся в святилище Гион для посвящения в пятый ранг, и когда восседал на ковчеге во время процессии. Она помнила и как Синъити в сопровождении двух коротко остриженных сверстников пришел в лавку, чтобы приветствовать ее.
— Тиэко-тян, Тиэко-тян! — звал он девочку.
Тиэко краснела и упорно не поднимала глаз. Лицо Синъити было покрыто слоем белил, губы накрашены помадой, а девочку украшал лишь легкий загар. В праздник обычно опускались скамейки, прикрепленные к решетке дома, и Тиэко в летнем кимоно, подпоясанном коротким поясом в красную крапинку, зажигала с соседскими детишками бенгальские огни.
Она и теперь, прислушиваясь к игре музыкантов и разглядывая гирлянды фонариков на ковчегах, видела перед собой мальчика Синъити в одежде послушника.
— Тиэко, не хочешь ли прогуляться в канун праздника? — спросила ее мать, когда они покончили с ужином.
— А вы, матушка?
— К сожалению, не смогу. Мы ждем гостей.
Тиэко быстро собралась и вышла из дома. На Четвертом проспекте столько людей, что не протиснуться. Но она хорошо знает, какой ковчег на каком перекрестке — все до единого обошла! Как все ярко, красиво! У каждого ковчега музыканты стараются вовсю.
На временной стоянке ковчегов она купила свечку, зажгла и поставила перед божеством. Во время праздника Гион статуи богов из храма Ясака переносят к месту временной стоянки ковчегов — это в южной части Киото, на перекрестке Синкёгоку и Четвертого проспекта.
Там-то Тиэко и заметила девушку, которая творила семикратную молитву. Тиэко видела ее сзади, но сразу поняла, зачем она здесь. Чтобы совершить семикратную молитву, надо семь раз отдалиться от статуи божества и семь раз с молитвой на устах приблизиться к нему. В эти минуты ни с кем нельзя вступать в разговор.
— Ой! — Тиэко не сдержала возгласа удивления. Ей показалось, будто эту девушку она уже встречала где-то.
Тиэко тоже начала совершать семикратную молитву, не сознавая, зачем она это делает.
Девушка отходила от божества на запад, потом возвращалась. Так же поступала Тиэко, но отходила в противоположную сторону, на восток. Девушка молилась серьезней и дольше Тиэко. К тому же Тиэко и отходила не так далеко. Вот и вышло так, что семикратную молитву они окончили одновременно и лицом к лицу сошлись перед статуей божества.
— О чем вы молились? — спросила Тиэко.
— Вы за мной наблюдали? — голос девушки дрожал. — Я молила бога поведать мне, где моя сестра… Теперь я знаю: это вы, вы моя сестрица! Ему было угодно, чтобы мы здесь встретились. — Глаза девушки наполнились слезами.