Старая столица
Шрифт:
— Это разные вещи, — Масако сразу посерьезнела. — Неужели тебя огорчило, что я заметила ваше сходство?
— Нисколечко… — ответила Тиэко и в тот же миг внезапно вспомнила ее глаза. У этой здоровой, привыкшей к тяжелому труду девушки в глазах затаилась глубокая, неизбывная печаль. — Женщины этой деревни такие работящие, — промолвила Тиэко, словно пытаясь уйти от чего-то, внушавшего ей неосознанное беспокойство.
— Ничего удивительного! Многие женщины трудятся наравне с мужчинами. Возьми крестьян или хотя бы зеленщиков и торговцев рыбой, — непринужденно сказала Масако. — Барышни вроде тебя, Тиэко, чересчур все близко
— Вроде меня? Но я тоже буду работать. А ты?
— А я не желаю, — отрезала Масако.
— Эх, показать бы тебе, как трудятся эти деревенские девушки, — сказала Тиэко, вновь обратив взор на росшие на горе криптомерии. — Наверное, там уже началась обрубка.
— А что это такое — обрубка?
— Чтобы из криптомерии получить хорошие бревна, заранее обрубаются лишние ветки. Чаще всего обрубщики пользуются лестницей, но бывает, перескакивают с одного дерева на другое, как обезьяны…
— Но это же опасно!
— Некоторые как взберутся на деревья с утра, так и не спускаются на землю до самого обеда…
Масако тоже поглядела на криптомерии. Их прямые и стройные стволы были и вправду красивы. Метелки зеленой листвы на их макушках казались отсюда игрушечными.
Горы здесь высоки, но склоны их плавные. И ровные стволы криптомерий, возвышающихся на гребнях гор, создают необыкновенное впечатление. Их стройные ряды уже чем-то напоминают архитектуру будущих павильонов для чайных церемоний.
По обе стороны реки Киётаки горы круто обрываются, будто падают в узкое ущелье.
Обилие влаги, благодаря часто выпадающим дождям, и незначительное количество жарких солнечных дней способствуют тому, что из криптомерии получается отменный строительный материал.
Высокие горы — естественная преграда для ветра. А сильные ветры для криптомерий опасны. Они размягчают древесину, лишают ее упругости, и тогда стволы деревьев искривляются, теряют стройность.
Дома деревни тянулись вдоль берега у подножия горы.
Тиэко и Масако прошли до конца деревни, потом возвратились обратно.
Близ некоторых домов женщины полировали бревна. Смоченные водой стволы тщательно обрабатывались речным песком. Мелкий песок, похожий на светло-коричневую глину, добывался со дна реки, куда низвергался водопад Бодай.
— Что вы будете делать, когда песок кончится? — спросила Масако.
— А он не кончится. Дожди смывают песок в водопад, он падает вместе с водой и оседает на дне, — ответила пожилая женщина.
До чего же они беззаботны, подумала Масако.
Глядя, как споро работали женщины, Масако убеждалась в правоте Тиэко. Бревна были толщиной в пять-шесть сун [27] и, по-видимому, предназначались для опорных столбов.
Отполированные бревна обмывали водой, сушили, оборачивали бумагой или соломой и отправляли заказчикам.
Кое-где криптомерии росли у самого каменистого ложа реки Киётаки.
Криптомерии в горах и бревна, выстроившиеся вдоль деревенских жилищ, напомнили Масако о тщательно ухоженных, выкрашенных индийской охрой деревянных решетках старинных домов Киото.
27
Сун — мера длины, равная 3 см.
Девушки сели в автобус на остановке в начале деревни, откуда
— Хорошо бы дочерей человеческих воспитывали столь же прямыми, как эти криптомерии, — прервала молчание Масако.
— С нами так не нянчатся, как с этими деревьями, — рассмеялась Тиэко. — Скажи, Масако, ты по-прежнему встречаешься?
— Встречаюсь… Сидим на травке на берегу Камогавы. В Киямати последнее время стало много посетителей. Туда теперь и электричество провели. Но мы сидим на бережку, спиной к харчевне, и посетители нас не замечают.
— Сегодня вечером тоже?..
— Да, у нас свидание в половине восьмого.
Тиэко, кажется, позавидовала такой свободе.
Тиэко ужинала с родителями в дальней комнате, выходившей во внутренний двор.
— Сегодня от господина Симамура прислали сасамакидзуси [28] из харчевни «Хёмаса», поэтому я приготовила только суп, — оправдывалась Сигэ.
— Угу, — пробормотал Такитиро.
Сасамакидзуси с кусочками морского окуня — его любимое блюдо.
28
Сасамакидзуси — приправленные уксусом и сахаром колобки из вареного риса с кусочками сырой рыбы, овощами и т. п., завернутые в листья бамбука.
— Наша главная повариха сегодня поздновато возвратилась домой: ездила с Масако поглядеть на криптомерии на Северной горе.
— Угу…
На блюде из Имари [29] горкой лежали сасамакидзуси. Разворачивая сложенные треугольником листья бамбука, Такитиро с аппетитом поедал рисовые колобки, на которых лежали тонко нарезанные кусочки морского окуня. Суп был из высушенных пенок бобового молока с грибами сиитакэ.
В лавке Такитиро еще поддерживался дух старинных оптовых лавок Киото, как сохранялась на фасаде дома выкрашенная индийской охрой решетка, но теперь их торговое заведение преобразовано в компанию, а работники от приказчика до посыльных числились акционерами и ходили в лавку, как на службу. Лишь два-три ученика родом из Оми жили постоянно при лавке, снимая комнату на втором этаже. Поэтому в час ужина в дальних комнатах царила тишина.
29
Имари — городок в префектуре Сага, славящийся посудой из местных сортов белой глины.
— Скажи, Тиэко, отчего ты так часто ездишь в деревню на Северной горе? — спросила Сигэ.
— Там криптомерии так красиво растут, все они прямые, стройные. Ах, хорошо бы и людские сердца были такими же.
— Но разве ты не такая? — удивилась Сигэ.
— Увы, нет во мне той прямоты…
— Послушай, Сигэ, — вмешался Такитиро, — как бы ни был человек прям и откровенен, он существо думающее и размышляет о самых разных вещах. Но это и хорошо. Слов нет, прекрасны девушки, похожие на прямые и стройные криптомерии, но таких нет в природе, а если бы и были, нелегко пришлось бы им в жизни. Пусть дерево кривое, главное, чтобы оно выросло и стало большим. Так я думаю… Взять хотя бы старый клен в нашем саду. Взгляните на него…