Старость не радость, или замуж не напасть
Шрифт:
Она и бровью не повела, стояла с высоко поднятой головой и надменной улыбкой.
— У бабушки, — ответила она, ухмыляясь.
— У какой еще бабушки?
— У чертовой! — огрызнулась Мара. — Я три года с самого рождения дочек просила тебя обеспечить нам достойные условия. Ты все время отмахивался, призванием прикрывался. И что ж теперь негодуешь? — она сложила руки на груди. — Девочки наконец увидят море синее да траву зеленую, а не песок, да и тот из окошка.
— А меня ты спросила? — прорычал Кощей дурным голосом.
— Есть ли в том нужда? Да
Только мне не по себе было от ее слов, чувствовался какой-то подвох. Хотя в чем именно он заключался, сказать я не могла. Ведь в душе я даже соглашалась с Марой, что детям в этом подобии африканской пустыни не место, и морской воздух куда полезнее для здоровья, чем суховей.
Чем закончился разговор, я не увидела, потому что очертания предметов вдруг поплыли в туманной дымке, голоса затихли. Оглядевшись по сторонам, я поняла, что теперь сижу не в коридоре, а на полу в Кощеевой спальне.
Мара сидела на пуфике перед зеркалом и расчесывала золотым гребнем волосы. Я наблюдала за ее отражением до тех пор, пока не поняла, что Мара по ту сторону зеркальной глади смотрит прямо на меня.
— Гадаешь, вижу я тебя или нет? — на ее губах зазмеилась улыбка. — Не вижу. Чувствую. Твои эмоции такие яркие, что их сложно не заметить. Злость. Ревность. Отчаяние. Боль. Очень острая. Если так и дальше пойдет, то твой образ проявится. Интересно посмотреть, кто ты такая, — Мара отложила гребень в сторону. — Как давно ты сохнешь по моему мужу?
— Ничего я не сохну, — буркнула я.
— Я тебя слышу. Что за заклинание ты использовала? Полог невидимости? Призрачный путь? Как ты проникаешь в замок? Сейчас и два года назад.
Я опешила. Как у Мары получилось меня почувствоват? Это же просто картинки прошлого, воспоминания. И про какие два года она говорит? С головой у нее беда, что ли?
— Да я два года назад вас знать не знала, — фыркнула я.
— О, а кто же следил за нами в библиотеке? Меня такой волной ревности захлестнуло. Глупо было думать, что я этого не замечу.
Это что ж получается, я два года прорыдала, сидя в коридоре их замка и не видя никого вокруг. Да быть такого не может!
— Хорош мой муж, да? Я знаю, что хорош. Хочешь, кое-что покажу по секрету? Ты ведь никому не расскажешь? Ах да, забыла, тебя ведь никто не услышит! — она игриво махнула рукой. — Иди сюда, полюбуйся! — Мара достала из ящика трюмо длинную резную шкатулку и откинула крышку. На белом шелке лежал изогнутый кинжал, темная сталь переливалась подобно змеиной коже. — Красивый, правда? Его ковал из небесного железа Великий кузнец в жерле вулкана. Он способен пробить плоть любого существа.
— Зачем он тебе? — ответ я уже знала.
— Сегодня ночью в отношениях с моим мужем будет поставлена точка.
— Но Кощея можно убить, только сломав иглу, ту, что в яйце, — озвучила я всем известную истину.
Мара расхохоталась, уронив голову на предплечья,
— Ты веришь в эти сказки для дурачков? Сама посуди! Яйцо в утке еще куда ни шло, но утка в зайце... как ты себе это представляешь?
Я пожала плечами.
— Я сейчас расскажу тебе одну тайну. Убить Кощея можно только уничтожив его сердце. Хранится оно в ларце, опутанном цепями, под корнями тысячелетнего дуба. Дуб тот растет на острове Буяне. Никто не может вплавь подобраться к берегам того острова. Сразу же налетит шторм, поднимутся черные волны и поглотят корабль. Если кто исхитрится с воздуха проникнуть на остров, то мигом закружат над ним черные вороны и выклюют ему глаза. Прибегут дикие звери и разорвут его тело на клочки. И земля, и вода, и звери, и птицы — все хранят сердце Кощеево.
По мне, это звучало так же неправдоподобно, как история с яйцом, но я оставила эти мысли при себе, спросив то, что было гораздо важнее.
— Так как же ты тогда убьешь Кощея? — голос мой дрогнул, и Мара это заметила — ухмыльнулась.
— Я не стану его убивать. Смотри! — она потянулась за красивым пузырьком, стоящим среди таких же флакончиков с духами и маслами. — Это мои слезы, выплаканные от обиды на Кощея за все эти годы, — она открутила крышечку в виде распустившегося розового бутона и понемногу стала выливать содержимое на кинжал. Капли дымились и шипели, впитываясь в металл. Клинок кинжала прямо на глазах становился все темнее и темнее и, наконец, стал похож на уголь. — Не убьет это Кощея, но душу отравит, сделается он ни жив ни мертв, ни пошевелиться не сможет, ни очей открыть.
— Зачем тебе это? Разошлись бы как нормальные люди, — прошептала я, невольно вспоминая бездыханное, распластанное на кровати тело. Ужас ледяными путами сковал меня. Если у нее получится, то я даже помочь Кощею не смогу. Волшебного цветка у меня нет. Но, с другой стороны, если с момента моего переноса из реального мира, Кощей был жив и здоров, значит, Маре не удалось воплотить в жизнь задуманное.
— Боишься? — Мара обнажила в хищном оскале ровные зубы. — Любишь, значит? Пусть тебе будет утешением то, что ты сможешь его навещать, любоваться им. Даже прятаться не придется.
— Зачем тебе его убивать? — повторила я уже тверже.
— Как бы тебе объяснить? У меня было с ним много приятных моментов, воспоминаний, и я не хочу омрачать их мыслями о том, что у него может появиться другая. Он не может любить никого, кроме меня.
— Психопатка, — буркнула я.
— Что? — нахмурила лоб Мара, а потом махнула рукой: — Не важно.
— Может, все-таки помиритесь? — я предприняла слабую попытку отговорить ее.
— Издеваешься? — она изогнула красивую бровь. — Али спасти его хочешь? Не могу я с ним находиться более. Сдерживает он силу мою. Разгуляться не дает. А ведь царство его моими стараниями полнится. Так вот, коли хочешь на мужа моего последний раз живым полюбоваться, приходи ночью в его спальню. Дверь в его покои рядом с моею.