Старосветские убийцы
Шрифт:
— А где княгиня? — Веригин, решив, что формальности закончены, вошел в спальню, следом за ним протиснулся выпущенный Никодимом Глазьев.
Кашлянув, ответил егерь:
— Утром велела лошадь запрячь и ускакала.
— Вот как! — поднял брови Терлецкий. — Сам видел?
— Старший конюх сказывал, — ответил Никодим.
— Интересный угар! Князь, получается, умер, а княгиня нет? — Веригин обернулся к Тоннеру. — Давно он мертв?
— Несколько часов, не менее! Окоченение уже началось, но трупных пятен пока нет, — задумчиво произнес Тоннер и обратился к Глазьеву: —
Антон Альбертович боязливо придвинулся к трупу и осторожно потрогал безжизненную кисть:
— Тепленький еще! Часа три как преставился!
— Жарко тут… — напомнил Тоннер, но договорить не успел.
Его перебил Веригин:
— Часа три? Стало быть, в шесть утра! А княгиня в котором часу отъехала?
— Сейчас узнаем. Ну-ка кликните того конюха, — скомандовал Киросиров.
— Я за ним схожу, — вызвался Никодим.
Денис оглянулся. Весть о смерти хозяина уже облетела поместье, и народ потянулся в покои князя — плакали, крестились дрожащими руками. Только у Никодима ни слезинки. Белый весь, как хозяин его покойный, глаза налиты кровью, кулаки сжаты. Если найдет, кто вьюшку задвинул, сам убьет!
— Сходи, — разрешил Киросиров.
Никодим ласково погладил по голове Митю, который не отрываясь смотрел на покойного кузена, и быстро удалился.
— Катерина! — позвал служанку Тоннер. Что-то доктора беспокоило. Что-то было в спальне не так.
Девушка вошла в комнату, боязливо покосившись на мертвое тело.
— Дверь в покои на ключ ты закрывала?
— Нет, что вы! Князь! Еду приказал в кабинете поставить. Сам, сказал, подать хочу. Попросил дров подкинуть и выпроводил. А дверь своим ключом изнутри закрыл.
— Не понятно! Не понятно! — задумчиво сказал Тоннер.
— Что тут непонятного? — удивился Веригин. — Княгиня проснулась, когда Северский еще спал. Она оделась…
— Сама? — изумился Терлецкий.
— Получается, сама, — уже менее уверенно сказал генерал.
— Ее дворовые сказывали, что Елизавета Петровна и одеться сама может, и умыться, — вдруг подтвердила Катерина. — И шутит всегда, мол, не барыня, все делать умею.
— Значит, — продолжил вдохновленный поддержкой генерал, — и дров в печку она могла подкинуть. И по неопытности вьюшку закрыть.
— Да, — согласился Терлецкий, — скорее всего, так и было.
Генерал обрадовался и по привычке принял на себя руководство:
— Эй, кликните-ка управляющего! Гроб надо сделать, за священником послать. А пока прикройте покойного. Покрывало иль одеяло какое надо найти…
Неширокая, но вполне удобная для двоих кровать была застелена лишь простыней. Одеяло отсутствовало, только куча подушек; покойный Северский лежал с краю.
Денису надоело стоять в дверях. Причина смерти установлена, теперь и в комнату можно войти. Он стал искать, чем бы накрыть князя, и заглянул за изящную, карельской березы, ширму. Обычно та закрывала кровать от посторонних глаз, но вчера, в первую брачную ночь, ее отодвинули в угол, к торцевому окну. Так и есть! Одеяло скинуто и лежит по другую сторону брачного ложа, за ширмой. Отодвигать ее
Денис дотянулся, приподнял одеяло. И сразу бросил.
— Илья Андреевич, — позвал он Тоннера, — скорее!
За доктором бросились остальные. Ширму отодвинули, Тоннер аккуратно поднял одеяло.
— Господи! — воскликнул Глазьев. Под одеялом лежало еще одно, на сей раз женское тело. Немудрено, что его не заметили! Тоннер, Терлецкий и Киросиров занимались князем; смотревшим из кабинета мешала ширма, а со стороны гардеробной обзору препятствовала кровать.
— Вот тебе и княгиня, — присвистнул урядник.
Тоннер перевернул женщину на спину.
— Настя! — истошно заорал Михаил Ильич и, отталкивая всех, бросился к ней. — Как же это?
— Слава Богу, — прошептал генерал и перекрестился. — Царствие небесное.
— Как это понимать? — Французская речь отозвалась диссонансом. В череде событий все и забыли об этнографе. В его руках Терлецкий заметил блокнот.
«Ну и пусть пишет! Что, в Америке люди не дохнут? — злорадно подумал он. — Еще как дохнут!»
— Действительно, как это понимать? — повторил по-русски генерал.
— Осмотрите тело, — отбросив всякие любезности, приказал Терлецкий и прикрикнул на столпившихся возле покойной: — Всем отойти!
Доктор присел перед телом на корточки.
— Пусть все выйдут, — обратился он к Федору Максимовичу. — И так глупость сделали, не осмотрели помещение сразу.
Терлецкий согласился:
— Господа, покиньте помещение.
Киросиров не выдержал. Ладно, генерал командует! А с чего это штатские голос повышают?
— А по какому праву, милостивый государь, вы здесь распоряжаетесь? — постепенно повышая голос от громкого до крайне громкого, поинтересовался он у Федора Максимовича.
Переводчик ответил коротко и тихо:
— Третье отделение. Документы предъявлю позднее.
Тайная полиция уголовными делами вообще-то не занималась. Но она была в провинциях единственным ведомством, губернатору и всякому местному начальству не подчиненным, управляемым непосредственно из столицы. Поэтому зачастую расследовала и преступления, напрямую с политикой не связанные. Взятки, несправедливые судебные решения, произвол властей — чем только не приходилось заниматься! Да и уголовные дела были не редкостью. Выборные урядники — какие из них стражи порядка? Опыта и знаний нет, зачастую глупы как пробки. Кто в урядники идет? Мелкие помещики, которым мозгов не хватает в собственном хозяйстве концы с концами свести!
— Простите, — урядник смущенно улыбнулся, — не знал.
— Всех попрошу из спальни выйти. Но не расходиться. Ждать в кабинете.
— В «трофейной», — поправил Терлецкого Тоннер.
Федор Максимович внимательно на него посмотрел. Быстро доктор соображает! Кабинет ночью был закрыт, может, что важное и там найдется!
— В «трофейной», — поправился Терлецкий и, повернувшись к генералу, добавил: — Ваше высокопревосходительство, вы можете остаться. Урядник, разумеется, тоже.
— И пусть господин Угаров зарисует обстановку! Вдруг пригодится.