Старший оборотень по особо важным делам
Шрифт:
На те несколько секунд, пока он разговаривал, было словно объявлено перемирие, и все молча, глядя друг на друга через прорезь прицела, застыли. Но как только он сунул трубку в карман, Арнаутов сделал еще один шаг вперед, на Серегу, сопровождая это словами:
– Ну что, очко зажало? Будешь стрелять или как?
– Хочешь проверить?
Арнаутов дернул щекой, собираясь ответить, но никто так и не узнал, что у него было на языке.
С пистолетами в руках в кабинет заскочили Василевский и Джексон:
– Серега, мы здесь!
Они
– Ковбойцы хреновы, – презрительно процедил Арнаутов. Ни он, ни уэсбэшники не обернулись.
– Прекратить! – В кабинет влетел взбешенный Громов.
Он сходу ударил по рукам Джексона и Василевского, потом – уэсбэшников.
Остальные опустили оружие сами.
– Прекратить! Вы что, офонарели?! – Громов встал между Арнаутовым и Соловьевым, которые хоть и поставили пистолеты на предохранители, но продолжали так смотреть друг на друга, как будто решили сойтись в рукопашной. – Вы кто, офицеры или братва на разборке?! Дуэль решили устроить?
– Наши сейфы – это наши сейфы, – сказал Соловьев, втыкая пистолет в наплечную кобуру.
– Они прячут возможные вещдоки, – чуть помедлив, Арнаутов тоже убрал «ПМ».
– Тогда привезите постановление на обыск их рабочих мест.
– Они будут иметь возможность...
– Не будут! Ключи сюда!
Скрябин и Соловьев отдали ключи от сейфов. Громов положил их в карман.
Арнаутов круто развернулся и направился в коридор.
– Николай Иванович! – окликнул Скрябин, и Арнаутов, замедлив шаг, подозрительно посмотрел на него через плечо. – Вы забыли сказать: «Айл би бэк!» Арнаутов плюнул и вышел. Вскочил и заторопился вслед за ним позабытый в разборке Федоров.
А Джексон остановил одного из оперов-уэсбэшников и, наклонившись к нему со страшным лицом, оскалился и зарычал, брызгая слюной и дыша пивным перегаром.
Когда шаги в коридоре затихли, Громов бросил ключи на стол:
– Он вернется. У вас есть десять минут, чтобы привести все в порядок.
– Да чисто у нас, Юрий Сергеич. Еще вчера подсуетились, – с довольным видом усмехнулся Сергей.
– Так чего вы выпендривались?!
– А чтоб им служба медом не казалась, – ответил Стас.
– Чертовы ковбойцы! – Громов покачал головой, и было не ясно, чего больше в его реакции: осуждения или все-таки одобрения. – Лучше думайте, что делать дальше...
Забрав ключи, он ушел. Довольная усмешка исчезла с лица Соловьева. Он вздохнул:
– Что – что? Ждать пока...
15
– Когда он вернулся домой? Во сколько?
– Я уже говорила, что он всю ночь провел дома...
– Не надо мне лапшу на уши вешать!
Арнаутов уже часа два бился с Юлей, но расколоть не мог, и это бесило его. Он
Не получалось.
Разговаривали в его кабинете. Арнаутов и так на полторы головы превосходил ее ростом, а тут еще специально усадил на низкий неустойчивый стул у стены, а сам то стоял, сунув руки в карманы и покачиваясь на каблуках, то присаживался на угол стола и наклонялся, заглядывая в глаза.
Одни и те же вопросы задавались по кругу, только в немного разной последовательности. И на эти круговые вопросы получались такие же круговые ответы. Пока что она ни разу не прокололась.
И где так врать научилась?
– Ты что, до сих пор не поняла, где находишься? Так я тебя сейчас в камеру отправлю, там тебе быстро все объяснят.
– Я не понимаю. Я вообще ничего не понимаю...
– Во сколько он вернулся ночью? Отвечай, идиотка хренова! – Арнаутов схватил ее за воротник кожаного плаща.
И получил по лицу. Пощечина была довольно увесистой.
– Вы можете меня убить, но оскорблять я себя не позволю.
В ту же секунду кто-то постучал в приоткрытую дверь кабинета. Арнаутов отпустил Юлин плащ, поднял голову и увидел Карташова. Он стоял, весь такой умный и правильный, с потухшей трубкой в руке, и смотрел на Арнаутова с легкой брезгливостью профессионала, наблюдающего за дилетантской работой коллеги, которому по сроку службы давно пора было перестать быть дилетантом.
– Николай Иваныч, можно вас отвлечь на минуту?
Арнаутов вышел в коридор, и вдвоем они отошли подальше от кабинета, к лестнице, чтобы Юля ничего не услышала. Дверь кабинета оставалась открытой, и Арнаутов мог наблюдать, что Юля делает. Мало ли, попробует позвонить, или потянется смотреть документы, лежащие на столе... Но она сидела спокойно.
– Ты что творишь? – Отбросив обычную невозмутимость, спросил Карташов.
– А ты чего приперся?
– Не надо со мной так. Я тебе не мальчик. Я такой же начальник отдела. Хочешь неприятностей? Ты их получишь.
– Ладно, чего хотел?
– Глобально? Чтобы ты работать наконец научился. Большинство твоих дел в суде проваливается. Тебе прессом на заводе работать надо, а не начальником отдела.
– Саня, иди-ка ты... Бабочек ловить!
– Можно бабочек. – Карташов неожиданно успокоился. – А можно и Шилова.
Арнаутов посмотрел недоверчиво:
– То есть?
– Сними с нее показания, и отпусти. – Карташов неторопливо раскурил трубку, и, пока он приминал табак, чиркал бензиновой зажигалкой и затягивался, Арнаутов терпеливо ждал. – Коля, ну ведь если он ее у себя поселил, то ведь, значит, запал на девку, правильно? Значит, может выйти с ней на контакт. Замордуешь ее к чертовой бабушке – потеряешь лишнюю наживку.