Старший оборотень по особо важным делам
Шрифт:
Не оборачиваясь и не поднимая головы, он пересек двор и скрылся из вида.
Кто это был? Друг? Провокатор?
«Егоров из тюрьмы...» – он там работает или сидел? Лицо у него такое, что понять можно по-разному.
Что им всем нужно?
Юля вернулась в прихожую, из сумочки достала визитную карточку Карташова. Впервые прочитала ее: «Управление по борьбе с организованной преступностью... Начальник отдела». Взяла сотовый телефон, стала набирать один из указанных на карточке номеров. Остановилась, вспомнив, как Наталья сказала: «Все телефоны прослушиваются». Все –
Юля надела сапожки, плащ и выскочила на улицу. Таксофон нашелся в двух шагах от дома. Не кабинка, а дурацкий П-образный козырек, который не защищает от уличных звуков. Приходится чуть ли не кричать, чтоб быть услышанным. Хорошо еще, место не самое оживленное...
– Карташова будьте добры.
Около таксофона, будто ожидая очереди позвонить, встала вульгарного вида девица в малиновой куртке и с длинным шарфом.
– Александр Иванович? Здравствуйте, это Юлия Сергеевна, которая... Помните? Скажите, у вас есть какая-нибудь информация? Я... Здесь заходил некто Егоров из тюрьмы и сказал, что у него для Романа есть какое-то очень важное сообщение. Да, очень важное... Нет, ничего... До свидания.
С чувством выполненного долга Юля повесила трубку и заторопилась домой.
Вульгарная девица встала под козырек, вытащила из аппарата забытую Юлей карточку и сказала в замаскированный под шарфом микрофон:
– Порядок. За лохами работать – одно удовольствие.
Упираясь кулаками в письменный стол, Арнаутов нависал над Кожуриной, которая даже немного оторопела от такого напора, и требовал немедленно «закрыть» Соловьева и Скрябина.
– Слушай, а ты не свихнулся на почве арестов? – спросила она, когда Арнаутов, высказавшись и не найдя понимая, замолчал, чтобы подобрать новые аргументы. – Я уже раз пошла у тебя на поводу, выписала обыск на их сейфы. И что?
– Они успели все спрятать.
– Что они спрятали, Коля, что? И за что их брать сейчас?
– Шилов в одиночку ничего бы не сделал. А доверять мог только своим. Соловьев и Скрябин с ним в одной упряжке.
– Ну и что? Посадишь их в камеру и будешь прессовать?
– Я опер, я способ найду! – Арнаутов сказал это с такой убежденностью, что у Кожуриной невольно округлились глаза. – А Шилов окажется без поддержки.
– Знаешь, Коля, иди-ка ты! Тоже мне, нашел девочку. Мне проблемы с начальством не нужны. Хочешь нормального результата – шевели извилинами.
У Арнаутова зазвонил телефон, и он наконец перестал нависать над столом. Достал «трубку», отошел к двери кабинета:
– Да! Что? С кем? Алло! Алло! Черт, аккумулятор сел. – Арнаутов повернулся к Кожуриной. – Баба Шилова звонила Карташову. Я полетел в отдел.
Не прощаясь, он вышел. – Давай, давай, лети, сокол! – пожелала Кожурина. – Не все брюхо о землю стирать...
Не найдя отца на месте, Паша Арнаутов заглянул в соседний кабинет. Там двое оперативников из арнаутовского отдела, Иванов и Серегин, играли в шахматы.
– Здорово,
– Ваш батя, товарищ начальник, «вне зоны действия сети», – отозвался Серегин «съедая» белой ладьей пешку противника.
Паша усмехнулся, вспомнив, как вчера вечером отец вернулся домой вдрабадан пьяный и полчаса кому-то названивал, сидя в коридоре и забыв раздеться. Конечно, после этого он не поставил телефон на зарядку.
Зашел Федоров. Паша посторонился, чтобы его пропустить. Федоров выглядел взволнованным: теребил свой вечный портфель, приглаживал волосы.
– Арнаутов у себя? – спросил он.
Серегин сделал очередной ход, и только после этого ответил:
– На территории. Труба у него сдохла, так что найти его мы не можем. Шах!
Иванов убрал короля из-под шаха. Федоров с некоторым недоумением посмотрел на их партию, пригладил волосы и вздохнул:
– Тут такое дело, мужики: проявилась связь Шилова. Егоров, опер из четвертого изолятора. Надо срочно что-то решать. Он может в отпуск сорваться. А может... А может, и на явку к Шилову.
Федоров посмотрел на убоповцев, словно ожидая, что они подскажут решение.
И Серегин его подсказал. Щелкнув лямками наплечной кобуры, он предложил:
– Адрес этого Егорова есть? Ну и поехали! Чего бюрократию разводить? Паш, ты свободен?
– Мордобой будет? Я готов!
– Вот и поддержка СОБРа есть, – вступил в разговор Иванов.
– Ой, дров бы не наломать, – в сомнении покачал головой Федоров.
Бывший замполит мотострелкового батальона, после сокращения подавшийся из армии в органы и случайно угодивший в Управление собственной безопасности, он привык всегда действовать строго по указке начальства, а сейчас, как на грех, не мог обратиться ни к Виноградову, ни к его заместителю, которые с утра укатили на какое-то расширенное совещание и отключили мобильные телефоны.
– Сам говоришь, дело срочное, – Серегин встал из-за стола и потянулся; он уже оценил все выгоды предстоящего задержания. Если попадут в точку и через Егорова удастся выйти на Шилова – они молодцы. А если что-то не выгорит, то крайним можно выставить этого недалекого уэсбэшника. – Шеф вернется, а мы ему – подарочек. А если с Шиловым вместе, то и по медальке дадут.
Продолжая терзаться сомнениями, Федоров промычал что-то невразумительное.
И вдруг неожиданно принял решение:
– А, поехали! Поехали, по пути разберемся.
В коридоре Управления Серегу и Стаса, собравшихся на Черняховку за машиной Романа, окликнул Карташов:
– Мужики! Поговорить надо. Отойдем?
Они спустились на первый этаж, встали на широкой лестничной площадке около урны. Скрябин закурил.
– Мне позвонила Юля. – Карташов пересказал их разговор и свои соображения по этому поводу.
– Егоров вчера нам звонил. Но ничего не сказал, – в ответ известил Карташова Серега, а Скрябин прокомментировал:
– Страхуется. Он же... – Стас замолчал, выжидая, пока какой-то сотрудник пройдет мимо них и поднимется до следующего этажа. – Он же знает, что в теме – мент.