Старуха Шапокляк
Шрифт:
Я хладнокровный человек. Я всегда как на войне. А как иначе, если все окружающие готовы сожрать и за куда меньший проступок, чем был в моей биографии. Боюсь, что с этой сучкой Кариной возникнут проблемы. Придётся рисковать. В четыре меня ждёт Саня Беглов, наш челябинский орёл, управляющий одного из московских банков. Когда-то я крепко его выручил, теперь его очередь отдавать долги. Скажу, что дочка разбила при аварии дорогущую машину, дело лучше замять, займи две десятки «зелени». Саня даст, он в курсе о моём грядущем назначении и в качестве расчёта не потребует ничего сверхъестественного. А потребует, пошлю на три буквы, главное, расписки
Лучше бы съехать из этого пансионата, но будет выглядеть странно. Завтра посещу главк, поболтаю с инквизиторами. Внеплановая проверка из Москвы сейчас была бы очень кстати. Хорошее объяснение для Клима, необходимо вернуться в Челябинск, меня от должности начальника областной налоговой инспекции пока никто не отстранял.
Карина придёт в мой коттедж завтра утром. Первые пять минут самые опасные, она будет смотреть в глаза, пытаясь понять, что я задумал. Представляю наш разговор. Она скажет, что «скорая» зафиксировала естественную смерть от удушья. Это, конечно, ничего не означает, добавит она, как бы дело не взяли на контроль, старухе меньше месяца назад президент лично вручил орден за заслуги перед Отечеством, но я молодец, сработал чисто, будем надеяться, менты не чухнутся, возраст преклонный у бабушки, есть шанс, что пронесёт.
«Вот деньги, — скажу я. — Двадцать тысяч. Больше в Москве достать не могу. За остальным тебе придётся прилететь в Челябинск».
«Когда? — спросит Карина. — И почему я должна лететь? Привези ты».
Она пристально смотрит на меня.
Я складываю пустые пластиковые стаканчики один в другой. Она мне не поверит, ежу понятно, но что ей остается делать? Настрочить донос, взяв часть суммы, полный маразм, я сдам её с потрохами, а её расколют на первом же допросе.
«Меня на днях назначат на высокую должность, — отвечу я. — Я не смогу в этой ситуации сорваться в Москву в течение несколько месяцев. Мне всё время придётся быть на людях. Или ты предлагаешь отправить тебе почтовый перевод?»
Она молчит. Дура, думаю я, успокойся ты на этих двадцати тысячах. Для тебя это всё равно сумасшедшие деньги, возвращайся в Харьков и живи себе спокойно вместе дочерью инвалидом. Не торопись с ответом, у тебя есть время подумать.
— Хорошо, я приеду, — наконец говорит Карина. — Когда?
— Не раньше, чем через две недели. Запиши номер телефона (надо, кстати, купить анонимную симку, такие продаются в переходах метро). Позвонишь, договоримся о конкретной дате.
— Ты меня встретишь? — она сидит в кресле, так и не сняв уёбищное синее пальто. Теперь главное поскорее выпроводить, она должна остаться в одиночестве и мучительно размышлять, что её ожидает в Челябинске.
— Разумеется, — я кажусь самому себе марафонцем, которому мерещится долгожданный финиш.
— Послушай, Володя, — говорит она. — Мне действительно очень нужны эти деньги. Дочери обещали сделать операцию, она сможет жить полноценной жизнью. Я ведь не изверг, на такое решиться.
— Я понимаю, — говорю я. — Мы с тобой оба жертвы обстоятельств. Ты не волнуйся, я тебя не обману. Тебя уже вызвали на допрос?
— Пока нет. Мёртвую старуху горничная обнаружила, когда на уборку пришла. Я только в автобусе ехала. Взяли по-быстрому показания, сказали, что позвонят.
— Допроса не избежать, — сказал я. — Ты продумывала, что отвечать?
— Да что тут отвечать. Скажу, что старуха последнее время плохая была, часто бредила во сне. Детки её во всём виноваты, надо было в нормальный
— Хорошо. Ты иди, пожалуй. Ко мне люди должны приехать, ты же не хочешь, чтобы тебя здесь видели.
— До встречи! — говорит Карина. — Я позвоню через две недели.
Она собирается что-то добавить, я встаю из-за столика, заставленного кофейными стаканами, и вижу на экране настенного телевизора старуху Шапокляк из мультфильма. Покачиваясь в голубом вагоне, старуха шепчет слова, которые я не могу расслышать.
— Я позвоню, — повторяет Карина и выходит в начинающуюся метель.
ххххххххххххххх
С Нерудой мы даже подружились. Он психопат конкретный и наркоша конченный, но всё же русский человек. Как его звали на самом деле, я так и не узнал. Величал он себя исключительно Пабло Неруда, по имени чилийского поэта, перекумарится гашем и горланит песни из фильма про Хоакина Мурьету. «Духи» серьёзно его шайтаном считали и лишний раз старались не задевать.
Я у Неруды нечто промежуточное между рабом и денщиком. Сначала он меня бил сильно, но потом успокоился, с безвольным мешком на родном языке не поговоришь. Хотя я не понимаю, зачем. Неруда ненавидит всё русское и всех русских, без исключения.
Я сижу за столом в своём новом кабинете. Через час в ресторане торжественный банкет в честь моего назначения первым заместителем губернатора. Скоро подъедет жена и мы не торопясь, чинно, как уважаемые люди, пешком прогуляемся по городу. Зима заканчивается, пока морозно, но солнце греет по-весеннему. Мне повезло с женой, Лена — спокойная, надёжная и умная. Я до такой степени счастлив в браке, что за тридцать лет супружеской жизни никогда не заводил постоянных любовниц. Мне не надо, мне очень уютно в моей семье.
Неруда вспомнился совсем некстати. Хотя в день своего триумфа я могу признаться искренне: белобрысый в моей жизни единственный человек, про которого я точно знал — когда-нибудь я его убью. Обязательно.
Я не знаю, сколько ему лет. Он любит показывать фотографию выпускного бала своего курса в универе. Мальчик-мажор с идеологически правильной советской причёской в окружении расфуфыренных девиц, наглое лицо москвича, который уверенно смотрит в будущее: родители-дипломаты, свободное владение тремя восточными языками, шоколадная карьера и безоблачное существование до самой смерти. Показав фото, обычно он кричит, что в мединституте правильно сделали, провалив меня на вступительных экзаменах, что таким уёбкам, как я, суждено только жрать говно высших людей, и приставляет «Стечкин» к моему лбу. Я быстро привык к этому цирку, я знаю, что пистолет разряжен, он меня не застрелит, кому тогда он будет рассказывать историю своей проклятой жизни.
Неруда — перебежчик. Он работал в нашем посольстве в Пакистане, «я делал блестящую карьеру, — накурившись герыча, орёт он. — Я собирался жениться на любимой девушке, суки, всю жизнь мне сломали». Он стреляет поверх моей головы, я сижу, не шелохнувшись, я знаю, он не промажет, Неруда стрелок от бога.
В жизни Неруды всё рухнуло в одночасье, как в страшной сказке. Родители-дипломаты, которые на самом деле гэбисты, спалились на задании, были ликвидированы при попытке бегства. Сынка должны были пустить в расход вслед за ними, некто по старой памяти успел предупредить, и вот он здесь, среди «духов», наркоман, зверь и садист, свой среди чужих, человек, которого вычеркнули из списков всех частей.