Старые истории
Шрифт:
— Не заставляйте меня на себя наговаривать, — прикидываюсь казанским сиротою. — Что я, Лжедмитрий какой-нибудь? Сами подумайте: зачем Буденному бродить ночью по городу? Чего ему прежде своих частей в город лезть?
«И действительно, чего? — сам себя спрашиваю. — Вот и получил, торопыга». Складно так рассуждается. Видно, дуло нагана, приставленное к виску, очень способствует прочищению мозгов.
Орлов легонько толкнул мою голову револьвером системы Нагана и приказал своим:
— Обыщите его!
Трое спрыгнули с лошадей и ринулись ко мне.
«Теперь или никогда!» — скомандовал я себе
— Вот все, что у меня есть, возьмите!
Орлов машинально протянул за часами руку, что и требовалось, и также механически стал выискивать вокруг себя наиболее освещенное место, чтобы разглядеть их. На это я и рассчитывал. В ту же секунду я отпрянул от его нагана, одновременно выхватывая парабеллум, и выстрелил почти в упор.
Капитан на мое движение среагировал моментально — война есть война, она дает людям совершенно непригодный для мирной жизни опыт, но учит их выживать в сражении, — он мигом пригнулся к седлу и выстрелил сам. Да я ведь тоже опытный вояка — одновременно с выстрелом шарахнулся в сторону (пуля угодила в спешившегося беляка) и, нырнув под голову лошади Орлова, кинулся в черную пустоту оврага. Вскочил как на пружинах и, ломая бурьян, бросился в темноту. Захлопали выстрелы, засвистели пули. Я слышал, как ломились за мной бандиты. Невидимый в темноте, я получил возможность осмотреться. За мной с обнаженными клинками бежали четверо. Тогда я неторопливо, прицельно открыл по ним огонь. Попадали. Бежать дальше по ночному, заваленному всяким хламом оврагу было небезопасно. Во-первых, я не знал, куда он меня выведет. Во-вторых, по свободным проулкам с двух его сторон меня было нетрудно нагнать и сверху пристрелить. Поэтому я выбрался из оврага и побежал вдоль забора, шедшего по краю. И самым моим большим желанием было махнуть за эту ограду, потому что на ее фоне я стал различим и поэтому уязвим.
А погоня продолжалась. О доски забора рикошетили пули, и был он высок и сверху повит колючей проволокой. Я ловок и силен, но сто семьдесят два сантиметра роста — они и есть сто семьдесят два: никак не удавалось мне, подпрыгнув, уцепиться за что-то, чтобы подтянуться. А колючая проволока — так тьфу на нее, подумаешь, руки разорву. Не до жиру.
Бегу, лечу я вдоль этого распроклятого забора, только пятки сверкают. Но понимаю, что плохо мое дело. За мной упорно гнались, стреляли, и то, что промахивались, как говорится, не моя вина, но ихняя беда.
Слышу кричат:
— Смотри, он у забора!
— Скачи наперерез, в калитку уйдет!
«Ага, имеется калитка!» И я поднаддал. Только бы не отрезали от нее, только бы успеть. У меня еще четыре патрона. Ничего, повоюем. Если успею.
До калитки я домчался почти одновременно с орловцами. Пришлось, вдавившись за косяк, стрелять. Двоих снял с лошадей, в третьего промазал, но задел коня. Тот вздыбился, крутанулся, отнес всадника, а я навалился на калитку. А она заперта.
Это была та улочка, по которой мы ехали с Ворошиловым. Я ее узнал. «Камень! Должен быть
И пока мой противник разворачивал храпящую лошадь, я дунул к нему что было мочи. Он, родимый мой, по-прежнему лежал в лопухах, принесенный мореной. Я сидел уже на гребне забора, когда ко мне подлетел, размахивая шашкой, разъяренный преследователь. Я развернулся всем корпусом, чтобы выстрелить, но на меня уже со свистом опускался клинок. К моему счастью, удар пришелся по парабеллуму, который полетел в неизвестном направлении. А я в известном — за забор, куда и собирался.
Уселся на корточки, привалился спиной к доскам и дышу как загнанный. Сил же никаких нет!
Тут опять пальба началась, на соседней улице. Да это уже не по мне. (Потом оказалось — это вошла в город разведка 51-й дивизии.) И снова затихло.
Я отдышался, поднялся и пошел вдоль забора к калитке. Отодвинув засов, выглянул. Пустота, никого. Будто и не тут несколько минут назад я метался как затравленный. Пошарил вокруг себя и подобрал подходящий булыжник. Какое-никакое оружие. Пусть будет. И пошел к своему камню, к моему спасителю. Даже погладил его рукою, подержался за холодный, промерзший бок, погрел его ладонью. С нежностью подумал о человеке большой души, о том великолепном лентяе, который так и не удосужился убрать этот всем мешающий камень с кромки узкой дороги. И мысленно благословил их — и камень и лентяя.
Потом осмотрел землю вокруг — не лежит ли где мой парабеллум. Нет, не лежит.
Искать тут долго было несподручно, следовало возвращаться. И я пошел в сторону особняка, в котором спал на металлической сетке спасенный от блох Ворошилов и видел боевые сны храпевший одетым на деревянном сундуке Зеленский.
И был я устал, опустошен и раздосадован. Как легко меня зацапали! А не переложи я вовремя оружие в карман? Погиб бы ни на понюх табаку. Срам.
Тут и мой мостик завиднелся, смотрю: около него какие-то люди копошатся, ко мне направились. Наши, свои. Вдруг за спиной топот. Повернулся: скачут галопом трое кавалеристов — мои недавние преследователи. Тут уж, имея за спиной подкрепление, я совсем обнаглел. Вылетел за середину дороги, камнем замахнулся и как крикну:
— Стой! Стрелять буду!
Лошади даже на задние ноги присели.
— Товарищи бойцы, ко мне! — зову своих. Пока орловцы не пришли в себя, выхватил у одного красноармейца карабин, направил на них:
— А ну живо слезай с лошадей, кому сказал! Забирайте их, ребята, и ведите куда следует.
Такой живописной группой мы и направились дальше. Я все к своему особняку пробивался.
И снова конский топот. Подошел наш конармейский эскадрон. Узнали, улыбаются. Командир доложился по уставу, я распорядился располагаться на ночлег.
— И выставите усиленное сторожевое охранение, — уточнил. — Да повнимательнее — здесь пока неспокойно. Черт-те кто по улицам шастает, зевак разных хватают.
И снова цокот копыт. Что за оказия? Подъезжает к нам Орлов и компания. Видимо, потемну, да с пьяну, да в незнакомом месте совсем закаруселились.
— Окружить! — приказал я.
И когда конармейцы, которым повторять дважды ничего не надо было, взяли их в кольцо, мой бывший конвоир, всклокоченный и печальный, сказал мрачно, но злорадно: