Старый год

Булычев Кир

Егор почувствовал, что он устал – устал, потому что не понимал своего места в этих объединениях и не знал, что им нужно на самом деле. Власти?

– Он не понимает, – сказал мужчина с очень длинной бородой. – Я ему скажу, а вы послушайте. Даже если не соглашаетесь.

Он обвел взглядом зал, и никто не возразил ему.

– Ты, наверное, хочешь домой, – сказал он. – Честно, хочешь?

Егор ответил после долгой паузы. Наверное, с минуту молчал, потому что понимал – правдивый ответ ему невыгоден, а если соврет, ему не поверят и может быть еще хуже.

– Я хочу обратно, –

сказал он наконец.

– Ну и молодец, – совсем не рассердился длиннобородый. – Я тоже обратно хотел, несмотря на то что меня там смерть подо льдом ждала. Естество тянет. Но когда понял, что я здесь навсегда, то возрадовался. Возрадовался я тому, что попал в страну Беловодию, в царство Божие на Земле, и сподобился великого счастия.

– Григорий, говори проще, – крикнул из зала женоподобный мужчина с крупным мягким носом. – Главное – суть дела.

– И я узнал, – продолжал Григорий, – что я тут не один такой. И хоть люди, с которыми я сошелся, большей частью пришли сюда через десять, двадцать лет, а то и полвека после меня и принадлежат к большевикам или другим социал-демократам, мысль у них одна – сохранить этот мир нетронутым, не допустить в него скверну, которая все более овладевает верхней Землей. И потому мы соединили наши усилия – благо перед нами вечность.

Григорий протянул руку к графину, словно хотел налить из него, потом стукнул графином об стол, раздраженно поставив на место.

– Сколько раз говорили – чтобы вода для ораторов была! – рявкнул он.

– Будет, будет, сегодня это аутодафе проклятое все планы сбило, – сказала Коллонтай.

– Вот именно, – сказал Григорий и замолк.

Егор стоял на краю сцены, было не то чтобы страшно, но как-то неладно. Что будет дальше? Чего они хотят?

– Юноша не все понял, – сказал скучный человек в очках по фамилии Вышинский. – Разрешите, я поясню?

– Разумеется, Андрей Януарьевич, – ответила Коллонтай.

Егор подумал, что когда-то слышал такое странное отчество.

– Нас немного, – заявил Андрей Януарьевич, – но истинных вождей, истинных правителей мира должно быть немного. Это тесная группа пламенных революционеров.

– Мы же договаривались, Андрей! – закричал из зала женоподобный толстяк. – Никаких пламенных революционеров. Или мы тут же уходим из зала.

– Ну ладно, ладно, – поморщился Андрей Януарьевич. – Мы – хранители. Независимо от наших взглядов в прошлом, от нашей партийной принадлежности мы соединились, чтобы оградить этот мир от скверны.

– Зачем? – не понял Егор. – Вы же и так ограждены.

– Все в природе оправданно, все целесообразно, как учил Карл Маркс, – сказал Андрей Януарьевич. – Мир, откуда ты пришел, обречен на гибель. Он заражен, он полон оппортунизма и неверия. Для того чтобы спасти человечество, скажем, его избранную часть, природа...

– Скажи «Господь», язык не отвалится, – сказал длиннобородый Григорий.

– Нет, раз мы договорились, то давайте уважать убеждения союзников, – возразил Андрей Януарьевич. – Я повторяю: мы здесь оказались для того, чтобы превратить этот мир в царство справедливости. И мы этого добьемся.

Старики стали хлопать в ладоши.

–

Каждый из нас попал сюда не случайно, – заговорила Коллонтай, когда Андрей Януарьевич замолк. – Почему-то именно я, он, ты пришли сюда. Мы несем ответственность за создание идеального мира! И теперь ты, Егор Чехонин, один из нас! Ты тоже выполняешь свой долг.

Егору эти люди не нравились. Ему хотелось одного – скорее уйти отсюда. И он понял, что должен показать: ему с ними не по пути.

– Я здесь временно, – сказал он. – Я хочу вернуться. И девочку с собой заберу.

– Ты ушел оттуда, – возразила Коллонтай, – потому что там тебе жить было невозможно! Иначе сюда не попадают.

– Я тоже так думал, а теперь понял, что хочу обратно.

– Он хочет уйти, – донеслось из темноты зала. – Он хочет рассказать о нас! Он хочет напустить на нас опасность! Он хуже императора, который получает оттуда бананы.

Стало шумно, все кричали, потрясали кулаками, даже свистели.

– Боюсь, что мы ошиблись в тебе, – произнес Андрей Януарьевич. Он говорил негромко, но его пронзительный голос перекрывал шум зала. – Мы рассчитывали, что в наше движение вольется новая молодая кровь. Мы нуждаемся в молодой гвардии. Но если в нашем стаде оказалась дурная овца, то придется принять меры.

– Ну чего вы грозитесь! – обозлился Егор. – Я к вам не напрашивался, вы меня сами сюда притащили. Отпустите меня, и я о вас и не вспомню. Уйду к себе...

– Отсюда уйти невозможно! – крикнула Коллонтай.

– Не в этом дело, – сказал Григорий. – Если кто-то ушел, то и он может уйти...

Егор внутренне сжался – они признаются, что есть надежда!

– Но мы не можем допустить, чтобы он ушел и предупредил там, что мы готовим удар!

Зал откликнулся дружным гулом.

– Не надо так, – возразил Андрей Януарьевич. – Мы не сторонники насильственных методов, подобно старцу Распутину. Мы не царские сатрапы. Если молодой человек считает, что ему с нами не по пути, он волен уйти на все четыре стороны.

Голоса в подвале разделились между теми, кто был согласен отпустить Егора, и теми, кто требовал его смерти. Шум стоял такой, словно Егор оказался в Кремлевском Дворце съездов.

Андрей Януарьевич снял очки, вытащил из кармана серого костюма желтую тряпочку и принялся протирать стекла.

– Я возражаю! – кричал Григорий Распутин.

– Иди, – сказала Коллонтай и подтолкнула Егора к задней двери, ведущей на сцену. – Иди, иди.

– Иди, – вторил ей Вышинский.

И весь подвал подхватил это слово как заклинание:

– Иди, иди, иди, иди...

Егор оказался в совершенно темном коридоре, он сделал несколько шагов. Коллонтай перестала толкать его в спину.

Он хотел попросить лампу.

Но тут его толкнули так сильно и неожиданно, что Егор потерял равновесие и мелко побежал вперед, чтобы не упасть.

Коридор оборвался ступеньками, которые вели вниз.

Падая по ступенькам, Егор не сразу сообразил, что же с ним произошло.

Та же темнота, то же безмолвие, лишенное даже сладко повторяющихся слов: «Иди, иди, иди...»