Старый, но крепкий 5
Шрифт:
Мастер сидел прямо у входа, сосредоточенно вырезая узор на деревянной заготовке. Его руки двигались с ловкостью, отточенной годами работы. Когда я остановился у прилавка, он поднял голову. Его взгляд был цепким, изучающим — таким, каким смотрит человек, привыкший угадывать намерения покупателей.
— Вам нужна личина, — сказал он утвердительно, чуть склонив голову набок. Неудивительно, что он угадал — я выглядел как человек, скрывающий свое лицо, и подошел к торговцу масками. Разумеется, личина мне нужна.
— Простая, без излишеств, — глухо пробубнил
Он кивнул и потянулся к полке за спиной. Вскоре в его руках оказалась маска: гладкая, из темного дерева, без единого украшения. Глазницы вырезаны ровно, без завитков и символов. Она выглядела настолько простой, что казалась почти безликой, а на полке рядом лежало еще пять таких. Просто великолепно.
Я взял её в руки. Древесина была прохладной на ощупь, но лёгкой. Маска будто бы не весила ничего — идеальная для того, чтобы стать невидимым среди толпы. Еще и шнурки есть, чтобы закрепить ее на лице.
Я протянул мастеру деньги.
Рассчитавшись, я надел маску и мельком взглянул на своё отражение в отполированной медной пластине у прилавка. Черты лица исчезли — остались лишь тёмные глазницы и пустота вместо губ. Непривычно.
— Спасибо, — проговорил я, и не узнал свой глухой голос. Да, то, что нужно.
Я спрятал маску под плащ и немного попетлял по городу. Плащ я по итогу свернул и оставил на крыше домишки в паре кварталов от храма. Там же надел маску, слегка поправив ремешок на затылке, и поспешил к виднеющемуся храму. Простое, даже скромное здание из темного камня. Никакой позолоты, никаких вычурных украшений, только старые стены, источенные временем, и тяжелые двери с потемневшими петлями.
У входа стояли две жрицы. Лица худые, изможденные. Одежды хоть и чистые, но слишком простые, аккуратно и почти незаметно заштопанные в нескольких местах — если бы не опыт носки заштопанных вещей, не заметил бы. Видно, что храм, мягко говоря, не купается в деньгах.
Когда я подошел ближе, они переглянулись и с вопросом посмотрели на мое закрытое лицо.
— Мне нужно поговорить с настоятельницей, — сказал я глухо.
Жрицы переглянулись. Одна прижала к себе потрепанную книгу, другая осторожно тронула пальцами край своей накидки. Но спустя мгновение одна из них коротко кивнула.
— Следуйте за мной.
Мы прошли через зал, где пахло ладаном, свернули в коридор, и воздух вдруг изменился. Тяжелый, пропитанный смесью ладанного дыма и чего-то неприятно-сладковатого, он словно давил на грудь.
Впереди раздался слабый стон, и мы вошли в лазарет.
Помещение было один в один с таким же в Вейдаде: длинным и тесным. Койки стояли в два ряда, так близко друг к другу, что между ними едва можно было пройти. На каждой лежал человек — кто-то неподвижно, с пустым взглядом, кто-то тихо стонал и ворочался. Прежде белые простыни были застиранными до серого цвета, местами покрытыми непонятными пятнами, которые не удалось вывести. Воздух был пропитан запахом пота, мочи, старости, лекарственных трав.
Мимо нас проскользнула молоденькая послушница с книгой в руках. Она остановилась
Послушница опустилась на колени рядом с ним, открыла книгу и начала по слогам читать молитву. Голос её был тихим, неуверенным.
Я невольно скользнул взглядом по остальным койкам. На одной из них лежала женщина с перевязанной головой; её лицо было бледным, а дыхание — едва слышным. Рядом с ней стояла жрица в такой же простой одежде, как у тех, что встретили меня у входа. Она аккуратно выжала тряпицу в тазу с мутной водой и промокнула лоб больной. На другой койке кто-то хрипел, время от времени судорожно содрогаясь всем телом. На него не обращали внимания.
Светильники на стенах горели тускло, отбрасывая дрожащие отсветы на стены и потолок. Всё вокруг дышало болезнью и усталостью.
Я замедлил шаг, невольно задержавшись взглядом на одной из коек. Ребёнок — совсем маленький, не старше пяти лет — тихо всхлипывал, прижимая к себе тряпичную куклу.
«Зелья лечения здесь точно пригодились бы,» — подумал я, чувствуя жалость. Эти жрицы делали всё возможное, но их возможности явно были ограничены. Лечебные травы и молитвы могли помочь далеко не всем. Зелья были бы куда эффективнее. Пара бутылочек могла спасти тех, кто сейчас балансировал на грани жизни и смерти.
Я бы мог давать золото храму, чтобы жрицы сами закупали зелья, вот только я не хочу снабжать Крайслеров. Гораздо выгоднее будет делать и приносить зелья самому. Да, это будет опаснее — мне придётся доставлять их сюда, рискуя привлечь ненужное внимание. Но все лучше, чем тратить полтора золотых, чтобы купить бутылек дерьмово сваренного зелья.
Мы свернули в другой коридор, дошли до конца. Моя проводница обернулась ко мне через плечо. Её лицо было бесстрастным.
— Мы почти пришли, — сказала она тихо. — Подождите здесь, я доложу.
Через минуту дверь приоткрылась, и жрица вновь появилась на пороге.
— Настоятельница готова вас принять, — объявила она, жестом приглашая меня войти.
Я кивнул и переступил порог.
Комната оказалась небольшой, но уютной. На стенах висели тканые изображения со священными текстами, на полках стояли аккуратно расставленные книги. В центре комнаты находился массивный стол, покрытый застиранной скатертью. Откуда-то из угла доносился тихий треск свечи, чей теплый свет мягко освещал помещение.
За столом сидела настоятельница. Женщина средних лет с прямой осанкой и спокойным выражением лица. Ее глаза были умными, проницательными — такими, что казалось, они видят тебя насквозь. Когда ее взгляд скользнул по моей маске, она не выказала ни удивления, ни страха.
— Человек в маске, — произнесла она ровным голосом. — Зачем вы здесь?
Я прошел до середины комнаты, коротко поклонился.
— Именно я сочинил и оставил молитвы на пороге вашего храма, — сказал я столь же спокойно.