Статьи, дневники, замыслы
Шрифт:
Ты мне этим дерьмом еще раз жизнь не испортишь.
Аня несмело как будто подается вперед, чтобы поцеловать, а потом резко отодвигается.
— Это чё сейчас было, Золотая ленточка? — Придавливаю ее к «Бентли».
— Я не знаю… наверное… — Снова оглушительно громко икает.
Приходится сжать челюсти, чтобы не заржать.
Ну милаха же.
Да пошел ты на хуй, конченый ублюдок!
— Ну-ка давай еще раз, Ань, — наклоняюсь ниже, подставляю щеку.
Ну мало ли, все равно ссыкотно, что она там себе надумала.
— Знаешь что, чудище ты мое заморское? — Она
И целует так, что мой язык просто охуевает от этих кульбитов.
Глава сорок седьмая: Аня
— Я так соскучилась по тебе, Грей, — говорю так тихо, что с трудом различаю собственные слова, запутавшиеся где-то в выдохе между нашими губами. — Тебя как будто целую вечность не было. Ночь была ужасно длинная. Уверена, что правительство скрывает от нас странное космическое явление, потому что эта ночь была длиною в тысячу лет.
Закидываю руки ему на плечи, сцепляю в замок и позволяю себе вольность полностью расслабиться. Это так трудно, но абсолютно необходимо.
«Потому что за всю эту длинную ночь успела попрощаться с тобой миллион раз и успела по этому поводу выплакать все слезы», — добавляю про себя, но вслух не произношу ни слова.
Думала, что выплакала. Держалась все утро, когда врачи забирали Дениса в реабилитационный центр, и потом, когда отвезла Марину в школу. Но снова расплакалась по дороге в офис, потому что представила, что после нашего сегодняшнего разговора Влад просто… действительно исчезнет. Не будет кричать, даже ни одного обидного слова не скажет — а просто уйдет.
Я ревела всю дорогу до аэропорта.
Я мысленно выла даже когда вспоминала свои навыки чирлидерши и размахивала дурацким помпоном.
— Ань, ты единственная женщина, которая может выдавать такие словесные конструкции, — Влад посмеивается и качает головой.
— Вот зря ты смеешься, Грей — я в гневе могу начать шпарить староанглийским штилем.
Он выруливает с парковки, встраивает «Бентли» в густой и ужасно медленный поток машин.
На часах уже начало двенадцатого, дома мы будем в лучшем случае через час, но завтра суббота, так что, наверное…
— Марина сегодня осталась у своей одноклассницы с ночевкой, — говорю я.
— Что за одноклассница? — сразу настораживается Влад.
Я рассказываю, что девочку зовут Снежана, что мы с ее мамой пару раз пересекались в школе, пока обе ждали девочек после уроков. Марина всегда умела быстро заводить друзей, а мать этой девочки показалась мне совершенно обычной женщиной, вежливой и внимательной. Прежде чем пригласить Марину на пижамные посиделки по случаю Дня рождения Снежаны, ее мама позвонила мне. В подробностях описала все, что будет происходить, вплоть до часов. Я подумала, что после бессонной ночи и ломки Дениса, Марине пойдет на пользу переключиться на то, что происходит в жизни всех ее сверстниц. Тем более. Что против присутствия охраны мама Снежаны абсолютно не возражала. И даже деликатно не стала
— Марина в порядке, я разговаривала с ней по дорог в аэропорт, но она уже, кажется, почти клевала носом. Сказала, что они ели какой-то огромный розовый торт с блестками.
— Съедобными, надеюсь? — продолжает хмуриться Влад.
— Мне кажется что желудки тринадцатилетних подростков могут перемолоть даже елочную мишуру, Грей.
По дороге я все-таки проваливаюсь в сон, потому что когда в следующий раз открываю глаза, то не сразу понимаю, почему парю над землей и при этом даже ногами не шевелю. Только спустя секунду доходит, что Влад несет меня в дом, и на мою попытку сползти на ноги, только посильнее, варварски прижимает к себе.
Укладывает в кровать, разглядывая сверху вниз своими совершенно фантастическими темными глазами.
— Я совершенно упустила момент, когда перестала бояться твою ужасную Горгону, — бормочу заплетающимся языком. Сил хватает только на то, чтобы наблюдать, как он расшнуровывает и снимает мои кеды, расстегивает молнию на комбинезоне, приподнимает, вытаскивая из нее сначала мои руки, а потом — всю меня целиком.
— Боже помоги моим яйцам не лопнуть, — смеется и нервно поскорее заворачивает меня в прохладное одеяло.
— Иди сюда, — пытаюсь задержать в ладони его пальцы.
— Спи, Нимфетаминка.
И я сплю.
Всю ночь, сквозь сон чувствуя, как Влад ложится рядом, как его дыхание становится спокойным и ровным, как он потом закидывает на меня ногу, обхватывает собой, словно защищает даже во сне.
Но когда, наконец, просыпаюсь — Влада рядом нет.
Приподнимаюсь на локтях, сонно моргаю и тихонько зову его по имени.
В груди болезненно сжимается. Кажется, сердце буквально за секунду высыхает до размеров горошины, пока взгляд не натыкается на стоящий на прикроватной тумбочке маленький деревянный поднос.
Кофе, красивый большой кекс с плотной шапкой сахарной пудры.
Не очень похоже на прощальный привет. Вроде бы.
Свешиваю ноги с кровати.
Осматриваюсь.
Сумка Влада стоит на столешнице в гардеробной. И все его вещи тоже там.
Ну-у-у-у-у… ладно.
Делаю глоток кофе, потом, поразмыслив, все-таки тянусь к кексу. Теплый — когда отламываю кусочек, над тестом поднимается пар. Тесто, кстати, идеальное — пористое, воздушное, с сочными белым изюмом. На часах почти десять — Грей уже успел скататься в ту авторскую кондитерскую, откуда привозил нам с Мариной вкусняшки?
Бегу в душ, натягиваю его футболку и быстро спускаюсь вниз.
Нужно еще Марине позвонить!
И в клинику к Денису.
Блин, да как я все проспала?!
Из кухни раздаются звуки «Strangers In The Night» в бархатном голосе Синатры, и только после этого выдыхаю. Куда бы Влад не пошел — он бы ты точно нашел способ забрать с собой всю эту музыку.
Потихоньку заглядываю внутрь.
И медленно, очень медленно, чтобы не лопнуть, втягиваю воздух в легкие.
Влад, конечно, без футболки, и, насколько я могу судить, под эти меланжевые спортивные джогеры он снова «забыл» поддеть трусы.