Статьи, дневники, замыслы
Шрифт:
Быстро соображаю, каким образом связаться с подругами. Обычно мы списываемся в Фейсбуке. Скрепя сердце, ввожу свой логин и пароль, захожу в переписки, где меня уже ждет куча тревожных сообщений.
Пишу сразу всем, что у меня все в порядке, на ходу придумываю историю про «ураган, который все немного усложнил» (они все равно не в курсе, что в наших широтах это в принципе большая редкость) и обещаю написать как только у меня будет нормальная связь, земля под ногами и крыша над головой.
— Спасибо, — возвращаю Грею телефон.
— Твой
— У меня нет бойфрэнда. — Не вижу смысла врать об этом.
— Я шучу, Нимфетамин. — Он так резко меняет тон на снисходительный, что это начинает раздражать. — Не представляю мужика, который бы не хотела затащить тебя в койку на первом же свидании. И не смотри на меня так, в моих словах ноль противоречий, потому что я не мужик, а — твоя палочка-выручалочка.
Звучит настолько многозначительно, что мои щеки в который раз заливает румянец.
Замечает это Грей или нет — он не дает понять ни видом, ни словом.
— Ладно, Нимфетамин, а теперь давай обсудим наше сотрудничество.
Глава семнадцатая: Влад
Наверное, сонные феи (или абсентовые, забыл, как правильно) решили сжалиться надо мной и после короткого поганого сна на пляже, послали мне настоящую ментальную амброзию.
Давно мне не снилось такое отвязное порно. Наверное, лет десять точно. Примерно с тех пор, как в моей жизни начали появляться девушки всех расцветок и мастей и уже не они, а я выбирал, какую завалить на спину. Ну или поставить раком — в зависимости от настроения.
Но вот это приятное послевкусие сна… Наверное, это старость. В тридцать с хвостиком, да. Потому что такой мощный кайф от секса я получал только в те дремучие времена, когда каждая прогулка с членом наперевес еще была чем-то особенным и необычным.
Жаль, что теперь я уже ни хрена не помню. Только как будто легкое послевкусие на кончике языке, почему-то сладкое и сливочное, как кокосовое мороженное.
Кстати, о кокосах.
Вот теперь я знаю, кто увел мои любимые домашние штаны.
— Не можешь подать мне сахар? — киваю Ане на полку позади нее.
Она хмурится, но послушно исполняет просьбу.
Плевать вообще на сахар — сладкий кофе пьют только извращенцы. А вот еще раз Анину жопу заценить — прямо самое то перед серьезным разговором. Мои штаны ей сильно велики, но ткань так лежит по телу, что ощущения от ее вида как будто она наполовину голая. Булочки-сердечком — это самая, мать его, идеальная генетика. Плюс спорт, потому что даже самая мировая жопа не будет такой упругой, если над ней не впахивать минимум трижды в неделю.
— Сахар. — Аня бахает перед моим носом тяжелой, полной белых кубиков хрустальной сахарницей. Дает понять, что видела, куда я пялился и вообще не оценила.
— Прямо отличная жопа, Нимфетаминка. —
— Да? Серьезно? — Она снова выпускает когти.
— Ага, и кофе пью без сахара лет с шести.
Она тут же открывает сахарницу, берет один кубик — и забрасывает трехочковый мне в чашку. Брызги по всей Ивановской, но Ане этого мало, потому что она бросает один за другим еще парочку. А потом, с улыбкой коварной колдуньи очень бережно размешивает.
— Ты превратила мой кофе в дерьмо. — Подавляю желание заржать — такая довольная у нее моська в эту секунду.
— А ты пялился на мою жопу, хотя обещал обсудить сотрудничество.
Нужно заканчивать эту словесную дуэль, а то у меня снова встанет на ее острый язык и чудный мозг.
— Сорян, Нимфетаминка. Просто кайфую от общения с женщиной, которая не спешит залезть мне в трусы, чтобы глубиной своего горла продемонстрировать как сильно она в меня влюблена.
— Скучная у тебя жизнь, Грей. — Аня, подперев щеку кулаком, пододвигает к себе мою чашку, острожно пробует и решает присвоить себе.
Если бы я ровно секунду назад не отвесил ей комплимент, то сказал бы, что она офигенная и я ее хотеть.
Как партнера, что крайне важно для нашего с ней плодотворного сотрудничества.
Но ладно, шутки в сторону.
— Для начала, Ань, чтобы все в этой истории было предельно понятно и прозрачно, хочу уточнить — что ты знаешь про Шубинского?
— Ничего, — она пожимает плечами. — Последние годы я училась в Штатах, приезжала только на каникулы на пару недель. Никогда его раньше не видела в нашем доме, фамилия мне показалась как будто знакомой, но я точно никогда раньше его не видела.
Я так и думал.
— Шуба — редкая циничная тварь, Нимфетамин, но ты в принципе успела убедиться в этом на собственной шкуре.
Аня еле заметно кивает, нервно убирает волосы за ухо. И вдруг, спохватившись, возвращает их обратно.
Поздно. Я уже увидел, что синяк у нее на виске стал уродливого темно-зеленого цвета, а царапины на щеке тянутся почти до самой скулы.
— Ань, верни как было. — В ответ на ее вопросительный взгляд, объясняю: — Волосы за ухо.
— Это приказ?
— Это, блядь, жирный намек на то, что синяки на лице женщины не превращают ее в гоблина.
Она, вздохнув, снова убирает прядь за ухо.
А я делаю мысленную зарубку прежде чем разговаривать с Роговым, точно так же расписать в ответ его рожу.
— Шубинский, это… — Я еложу языком по внутренней части щеки в поисках источника вкуса крови, с задержкой понимая, что это просто очередная фантомная боль. Что же такое сказать Ане, чтобы она поняла с кем имеет дело? — Для него нет проблем получить вообще любую тёлку. Буквально, хоть с киноплощадки. Это чтобы ты понимала, что если он хочет конкретно тебя — значит, он готов зарубиться по-серьезке.