Статьи из журнала «Компания»

Быков Дмитрий Львович

Большая часть России расположена на пространстве рискованного земледелия, краткого светового дня и чрезвычайно морозных ночей. Ни в одной европейской столице — исключая, может быть, Рейкьявик, но точных данных у меня нет, — ночная температура в районе минус тридцати пяти не является нормой, а у нас хоть пара таких ночей, но выпадает ежегодно. В Москве или в Питере. Я уж не говорю про российский полюс холода — Якутск; а ведь цивилизованный город, если кто бывал! И в сорокаградусные холода все ночные клубы (они там есть) переполнены!

У России есть исключительное по привлекательности ноу-хау: из национального ужаса делать национальную гордость. У нас многого нет, и это ужас, — но мы без этого существуем, и это гордость! В последнее время, в эпоху путинской стабилизации, мы как-то очень уж смирились со своей второсортностью: все первосортное способно вывести нас из нашей уютной сырьевой

летаргии и потому нежелательно. Поэтому мы читаем, смотрим и производим исключительно вторичный продукт. Но природа наша не приемлет половинчатости. И когда мы сами, под убаюкивающие теленовости или хохоток «Аншлага», забываем о своем величии — нам напоминает о нем погода. Природа. Не может быть второсортным народ, выживающий при минус сорока. Этот народ может быть только великим. А потому вечно терпеть сплошных посредственностей в своей духовной, финансовой и правящей элите он не способен. Мы обречены на героизм — хотя бы потому, что родились здесь и не имеем в массе своей возможности улететь в теплые края на три зимних месяца. Когда ничто в окружающем мире не напоминает нам о том, что русские изобрели телевидение, «Катюшу» и роман «Война и мир», — на помощь приходит Дед Мороз. Он дыхнет, завоет, нагонит самого что ни на есть первоклассного холода — и русская жизнь поневоле подтянется к нему.

Все, кто ездит по улицам в эти дни, — герои. Все, кто выходит на работу, принимает больных, преподает в полупустых классах, пишет заметки вроде этой, читает их в московском метро или московских пробках, которые никуда не деваются и в эту погоду, — титаны. Эта мысль греет нас лучше водки, лучше всякого тропического солнца. Наш холод — наше величие. Поздравляю всех!

23 января 2006 года

№ 398, 23 января 2006 года

Шпион вернулся

Внедрение шпиономании в умы — лучший способ внушить обывателю, что мы вновь отстроили сверхдержаву.

Возвращение резидента! Новостные ленты вновь заполнены сообщениями о шпионских играх, поимке и разоблачении тайных агентов, захвате уникальных приспособлений для сбора информации! Сотрудники британского посольства установили передатчик, замаскированный под камень, в одном из скверов на московской окраине. Они давно уже, черти, были в разработке у ФСБ, потому что финансировали наши неправительственные организации. В том числе оплот родной правозащиты — Хельсинкскую группу с Людмилой Алексеевой во главе.

Связь между финансированием НПО и шпионажем составляет, так сказать, пуанту российского скандала, начатого демонстрацией спецрепортажа Аркадия Мамонтова о разоблачении шпионского камня. Именно в этом репортаже прозвучало прямое обвинение в адрес британских спецслужб: они, гады, не только камнями шпионят, но еще и правозащитников поддерживают. В силу этого между камнем с его электронной начинкой и правозащитником с его явно антигосударственной сущностью как бы устанавливается тождество. Посыл Мамонтова и его новых заказчиков (а что в НТВ хорошо учили работать на заказ, мы давно знаем) сомнителен сам по себе — просто в силу того, что со вторым секретарем британского посольства явно общалось множество народу, в том числе и из правительственных организаций. Что он выписывал гранты для неправительственных — полбеды, гранты-то легальные и распределяются не в посольствах. У нас тьма-тьмущая организаций, работающих с привлечением американского, европейского или японского капитала. Что делать, если почти вся российская благотворительность вынужденно пользуется подачками западных бенефакторов? Как быть ученым, использующим международные гранты за отсутствием нормального финансирования в России? То, что человек, ведавший распределением денег, оказался вдобавок шпионом, — больнее всего бьет не по Хельсинкской группе, а по тем правительственным чиновникам, которые тоже явно вынуждены были с ним контачить в силу должностных обязанностей. Все, кто просто по протоколу пожимал руку второму секретарю британского посольства, оказываются, по логике Мамонтова и компании, вовлеченными в шпионскую деятельность. А это уже заставляет задуматься о прелестях шпиономании как таковой.

Я выскажу сейчас, наверно, парадоксальную мысль, но возвращение шпиона на наши холода улучшит самочувствие россиян. Внедрение шпиономании в умы — лучший способ внушить обывателю, что мы вновь отстроили сверхдержаву. Когда Вадим Бакатин «сдавал» американцам схемы прослушки посольства США — ясно же было, что ни о какой сверхдержавности речь не шла. А если у нас в скверах

снова устанавливают тайники, как в фильме «ТАСС уполномочен заявить», — все в порядке, страна опять могуча. В последнее время нам и так и сяк пытались внушить, что у нас все хорошо, — но сограждане как-то по привычке сомневаются. Им не верится в сырьевое процветание, в его заслуженность и долговечность. Они не видят никаких позитивных сдвигов в социальной политике. Напротив, им кажется, что эта политика становится все более дарвинистской… И тут — на тебе! — у нас опять появились тайные агенты. О чем это говорит? О том, что у нас есть сенсационные сверхсекретные научные разработки; о том, что взоры мира опять прикованы к нам; о том, наконец, что нас снова рассматривают как конкурентов! Достигнута главная цель пропаганды — слушатель убежден, что живет в наилучшей стране!

Если вверенный вам народ все никак не поверит, что ему при вашем правлении стало значительно лучше, — не старайтесь накормить эту бездонную прорву. Заведите шпиона. Это срабатывает быстрее и безотказнее.

30 января 2006 года

№ 399, 30 января 2006 года

Златой кумир

Люди, решающие вопросы жизни и смерти, волей-неволей начинают несколько переоценивать себя.

Возвращаться к этой теме приходится, поскольку люди, которых я задел, никак не успокаиваются. Самый серьезный бизнес — это тот, что связан с мировоззрением и спекулирует смыслами. Так вот, люди, занятые благотворительностью, никогда не смогут простить мне одной прошлогодней колонки, в которой я пытался доказать, что вопросы, связанные с жизнью и смертью, должны находиться в ведении государства, а не частных лиц. Не отдаем же мы на откуп анонимным или гласным благотворителям такую важную и страшную миссию, как наказание виновных, месть и правосудие! Так и в случае со спасением жизни: люди, занимающиеся благотворительностью, решающие вопросы жизни и смерти, волей-неволей начинают несколько переоценивать себя. Да и общество возводит их в ранг святых. Что опасно — особенно опасно, когда речь идет о политиках или артистах. Это по определению персоны, которые без вдумчивой и часто жесткой критики быстро портятся. А критиковать благотворителя нельзя — он ведь святой.

Больные дети — тема столь страшная и рискованная, что возражать их спасителям очень быстро становится невозможно. Ни в чем: критикуют ли они государство, учат ли других жизни, объясняют ли слушателю в сотый раз, что возле всякого счастливца должен стоять человек с молоточком (если бы Чулпан Хаматова внимательно читала охотничью трилогию Чехова, она бы заметила, что там это говорит не самый приятный персонаж)… Даже раздаются голоса: да какая разница, откуда деньги на лечение! Детям ведь все равно, кто спас их жизнь! Отвечаю: если вам это неважно — пойдите на улицу и ограбьте прохожего. Одному герою русской классики уже было неважно, откуда взять деньги на спасение семьи Мармеладовых…

Но самое обидное в том, что люди, начисто забывшие о скромности, говорят: если благотворительностью займусь я — ею займутся и мои поклонники! Значит, артист или музыкант искренне уверен, что любовь поклонников к нему в самом деле зашкаливает; что любят его до рабства, до буквального подражания ему во всем! Увы, несчастный кумир не понимает, что тем самым он радикально смещает акценты: люди начинают делать добро не из благих, а из самых отвратительных побуждений. Из желания подражать кумиру, часто сомнительному. И это уж вовсе не лезет ни в какие ворота. Когда с экрана телевизора Дмитрий Дюжев, сделавший себе имя ролями киллеров и «быков», призывает пойти и сдать кровь, уговаривая, что это не больно, — я вспоминаю фразу Шендеровича: «Не хотите стать донором? А придется…» Больных детей необходимо спасать, и немедленно — это должно стать предметом государственной заботы номер один. Но спасать их надо анонимно, а не путем канонизации наших и без того культовых персонажей. Пошляки и эгоцентрики, призывающие к благим делам, только думают, что они тем самым подправляют свой имидж. Они компрометируют добро, а это куда опаснее. Человек, публично занимающийся благотворительностью и вдобавок уверенный в своем тотальном влиянии на фанатичную клаку, по определению теряет право говорить о морали, потому что не имеет о ней никакого представления. И пока главный государственный вопрос — жизнь и здоровье детей — отдан на откуп частным лицам, а само государство тратится на содержание Общественной палаты и не может найти средств на укол больному ребенку, — ждать возрождения не приходится.