Статьи разных лет

Багатурия Георгий Александрович

«Тезисы о Фейербахе» (апрель 1845 г.)

10) Из тезиса 1: «Он (Фейербах) не понимает поэтому значения „революционной“, „практически-критической“ деятельности». Отсюда следует, что чисто теоретически-критическую деятельность Маркс рассматривает как противоположность революционной практической деятельности.

11) Из тезиса 4: «Следовательно, последняя (земная основа религиозного мира) должна не только быть в самой себе понята (verstanden) в своем противоречии, но и практически революционизирована. Следовательно, после того, как, например, в земной семье найдена разгадка тайны святого семейства, земная семья должна сама быть теоретически и практически уничтожена». Отсюда следует, что Маркс не противопоставляет теории – практике, что в одиннадцатом тезисе он противопоставляет понимание – интерпретации,

практическую философию – созерцательной, философию, задачей которой является понимание мира с целью изменить его, – философии, задачей которой является интерпретация мира с целью примирения с ним.

12) Тезис 11: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» («Die Philosophen haben die Welt nur verschieden interpretirt, es kommt darauf an sie zu ver"andern»).

«Немецкая идеология», том первый (ноябрь 1845 – апрель 1846 г.)

Предисловие

13) «Эта книга ставит себе целью развенчать и лишить всякого доверия философскую борьбу с тенями действительности» (т. 3, стр. 11).

Глава I (о Фейербахе)

14) Решающее место, дающее ключ к пониманию одиннадцатого тезиса:

«Так как у этих младогегельянцев представления, мысли, понятия, вообще продукты сознания, превращенного ими в нечто самостоятельное, считаются настоящими оковами людей – совершенно также, как у старогегельянцев они объявляются истинными скрепами человеческого общества, – то становится понятным, что младогегельянцам только против этих иллюзий сознания и надлежит вести борьбу. Так как, согласно их фантазии, отношения людей, все их действия и все их поведение, их оковы и границы являются продуктами их сознания, то младогегельянцы вполне последовательно предъявляют людям моральное требование заменить их теперешнее сознание человеческим, критическим или эгоистическим сознанием и таким путем устранить стесняющие их границы. Это требование изменить сознание сводится к требованию иначе истолковать (interpretiren) существующее, чт'o значит признать его, дав ему иное истолкование. Младогегельянские идеологи, вопреки их якобы „миропотрясающим“ фразам, – величайшие консерваторы. Самые молодые из них нашли точное выражение для своей деятельности, заявив, что они борются только против „фраз“. Они забыли только, что сами не противопоставляют этим фразам ничего, кроме фраз, и что они отнюдь не борются против действительного, существующего мира, если борются только против фраз этого мира» (т. 3, стр. 18).

«Требование изменить сознание сводится к требованию иначе истолковать существующее, чт'o значит признать его, дав ему иное истолкование» – в этом вся суть дела: иначе истолковать существующее значит признать его посредством иного истолкования. Философы лишь различным образом истолковывали мир, значит так или иначе примирялись с ним, – а задача состоит в том, чтобы понять и изменить его.

15) «В действительности и для практических материалистов, т.е. для коммунистов, все дело заключается в том, чтобы революционизировать существующий мир, чтобы практически выступить против существующего положения вещей и изменить его» (т. 3, стр. 42).

16) «Это (материалистическое) понимание истории, в отличие от идеалистического, не разыскивает в каждой эпохе какую-нибудь категорию, а остается все время на почве действительной истории, объясняет не практику из идей, а объясняет идейные образования из материальной практики и в силу этого приходит также к тому результату, что все формы и продукты сознания могут быть уничтожены не духовной критикой, не растворением их в „самосознании“ или превращением их в „привидения“, „призраки“, „причуды“ и т.д., а лишь практическим ниспровержением реальных общественных отношений, из которых произошел весь этот идеалистический вздор, – что не критика, а революция является движущей силой истории, а также религии, философии и всякой иной теории» (т. 3, стр. 37).

17) «Из всего этого анализа видно также, до какой степени ошибается Фейербах, когда он („Wigand’s Vierteljahrsschrift“, 1845, т. 2) при помощи определения „общественный человек“ объявляет себя коммунистом, превращая

это определение в предикат „человека“ и считая таким образом, что возможно вновь превратить в голую категорию слово „коммунист“, обозначающее в существующем мире приверженца определенной революционной партии. Вся дедукция Фейербаха по вопросу об отношении людей друг к другу направлена лишь к тому, чтобы доказать, что люди нуждаются и всегда нуждались друг в друге. Он хочет укрепить сознание этого факта, он хочет, следовательно, как и прочие теоретики, добиться только правильного осознания существующего факта, тогда как задача действительного коммуниста состоит в том, чтобы низвергнуть это существующее» (т. 3, стр. 41). Это место ясно показывает, почему стало необходимо размежевание с Фейербахом, когда стало известно, что он «объявил себя коммунистом». Отсюда следует также, что действительной причиной появления «Тезисов о Фейербахе» должна была быть именно эта необходимость размежевания с Фейербахом.

Глава II (о Бауэре)

18) «Святой Бруно покрыл себя славой, поставив действительные отношения индивидов в зависимость от их философского истолкования (Interpretation)» (т. 3, стр. 87).

Глава III (о Штирнере)

19) «Героические подвиги Санчо Пансы (Штирнера) заключаются в том, что он познает всю вражескую рать мыслей в ее ничтожестве и суетности. Все его великое деяние не выходит за пределы познания, которое до скончания века оставляет существующее положение вещей незатронутым, изменяя только свое представление – да и то не о вещах, а о философских фразах по поводу вещей» (т. 3, стр. 180).

20) «„Это – только очень старое явление“ христианского самоуглубления и покаяния в германо-спекулятивной форме, с ее идеалистической фразеологией, согласно которой я, действительный человек, должен изменить не действительность, чт'o я могу сделать только совместно с другими, а внутренне изменить самого себя. „Это – внутренняя борьба писателя с самим собой“ („Святое семейство“, стр. 122, ср. стр. 73, 121 и 306)» (т. 3, стр. 199). Последние три страницы «Святого семейства», на которые ссылаются здесь Маркс и Энгельс, соответствуют как раз тем трем местам, которые приведены нами выше (цит. 6 – 8).

21) «„Другим примером“, именно более общим примером канонизации мира, служит превращение практических коллизий, т.е. коллизий между индивидами и их практическими условиями жизни, в идеальные коллизии, т.е. в коллизии между этими индивидами и теми представлениями, которые они себе вырабатывают или вбивают в голову. Этот фокус также весьма прост. Как святой Санчо уже раньше превращал мысли индивидов в нечто самостоятельно существующее, так здесь он отрывает идеальное отражение действительных коллизий от самих этих коллизий и придает ему самостоятельное существование. Действительные противоречия, в которых находится индивид, превращаются в противоречия индивида с его представлением или, – как это святой Санчо выражает более просто, – в противоречия с представлением как таковым, со Святым. Так он ухитряется превратить действительную коллизию, прообраз ее идеального отображения, в следствие этой идеологической видимости. Так приходит он к тому результату, что дело состоит якобы не в практическом уничтожении практической коллизии, а лишь в отказе от представления об этой коллизии – в отказе, к которому он как истый моралист настойчиво призывает людей» (т. 3, стр. 277).

22) «Мы вскрыли теперь главнейшие логические фокусы, с помощью которых святой Санчо канонизирует существующий мир и тем самым критикует и поглощает его. Но в действительности он поглощает только Святое в мире, а к самому миру даже не прикасается. Само собой понятно, что его практическое отношение к миру должно оставаться совершенно консервативным. Если он хотел критиковать, то мирская критика начиналась бы как раз там, где исчезает всякий ореол святости» (т. 3, стр. 283).

23) «Это – старая иллюзия, будто только от доброй воли людей зависит изменить существующие отношения и будто существующие отношения – не что иное, как идеи. Изменение сознания изолированно от отношений, – чем философы занимаются как профессией, ремеслом, – само есть продукт существующих условий и неотделимо от них. Это идеальное возвышение над миром есть идеологическое выражение бессилия философов по отношению к миру. Их идеологическое бахвальство ежедневно разоблачается практикой» (т. 3, стр. 376 – 377).