Стена
Шрифт:
— Таких не много, — сдвинув брови, кивнул Шеин. — Хотя, судя по этому письму, плана у короля пока нет.
— Если письмо было одно. И если это попало к нам случайно.
— Да нет, пожалуй… Слишком сложно.
— А я бы проверил.
— Твоя воля. Действуй.
Логачев шагнул было к двери, но вдруг обернулся и, глядя прямо в глаза недавнему пленнику, спросил:
— А что за второе письмо у тебя, боярин? Взглянуть нельзя ли?
Колдырев протянул свиток, который перед тем небрежно сунул за пазуху.
— Только это ничего не значащая писушка, весточка от англичанина, с которым я от Посольского
— Говоришь не значащая, пусть так оно и будет, Григорий Дмитриевич. — Логачев улыбнулся как-то особенно ласково. — Только мне любопытно стало, отчего на сем свитке углем да по-латыни слово «Смоленск» начертано?
— А! — Колдырев рассмеялся. — Это и вовсе не к делу. Это я девице одной объяснить пытался, откуда родом. Польке одной.
Он помолчал и зачем-то добавил:
— Крысе.
Шеин удивленно взглянул на него. Григорий совсем смешался:
— Так ее звали. Крыштина, наверное.
Лаврентий между тем развернул письмо и впился в него взглядом.
— Хм! Еще более любопытно…
— Что еще-то? — не понял Григорий. — Ничего особенного. Ты по-английски говоришь?
— Что ты, боярин! — замотал головой Логачев. — Откуда мне знать такие премудрости? Просто гляжу: здесь то же самое написано, что и с другой стороны.
Логачев поймал обращенные на него недоуменные взгляды и, снова развернув письмо, показал его Михаилу:
— По-аглицки читаешь, воевода?
— А то ты не знаешь. Нет, конечно.
— Ну, так пускай Гриша нам прочтет. Не по-нашему, а по-ихнему. Прочти, сделай милость!
Воевода кивнул, и Григорий, пожав плечами, стал читать:
«Such a rare and long-awaited opportunity to send a message to you!
My dearest friend, don't worry about me, it seems all my troubles and misadventures are over now.
Other people here are so kind, I'll never forget their helping hands and generous hearts.
Let me believe, this letter finds you well.
Every time I remember your cordiality I want to thank you so much for the help and advice you have shared with me in the past.
Now I want to say that you were absolutely right, a picture paints a thousand words.
Sapienty sat, but Lord, why do we have such a hard time growing wise?
Колдырев читал по-английски про себя, а вслух — сразу же переводил.
— Ну вот, — свернул он свиток — сущая безделица.
— Вот-вот! — Лаврентий быстро потер лысину рукой туда-сюда, как нередко делал, озаренный важной мыслью. — И я-то думаю: с чего это англичанин просит везти в Москву письмо с такой-то безделицей? Попросил бы на словах поклон передать, да еще то-то и се-то добавить. Ан нет!.. Глянь еще раз на бумажку-то, боярин Григорий. Ничего не примечаешь?
— Нет, — уже в полном недоумении ответил Колдырев.
— Михайло Борисович, а ты глянь-ка?
Шеин посмотрел на строки письма, вгляделся, прищурился — и вдруг ахнул:
— Вот так штука!
— То-то, — весомо сказал Лаврентий. — Григорий Дмитриевич, видно, не уразумел, потому как язык сей знает и читает на нем. А мне-то и тебе, воевода, легче: мы просто буквы видим, закорючки нерусские.
— Мне
Воевода чуть помедлил, будто бы сомневаясь, но потом все же протянул ему бумагу:
— Посмотри внимательно, Григорий. Смотри на буквы, с коих предложения начинаются.
Колдырев вслед за воеводой не удержался от изумленного возгласа. SMOLENSK!
— А это как ты объяснишь, Гриша? — негромко спросил Шеин.
Посадский голова
(1609. Сентябрь)
«А что же это я? Столько раз бывал в Смоленске, с воеводой встречался и в Москве, и здесь. Не раз с ним беседовал, а племянницу его вроде в первый раз сегодня увидал…»
С этой мыслью Григорий проснулся.
Странно, что первой была мысль об этой освещенной солнцем девушке, которая сразу и убежала, а не о той мучительной загадке с письмом англичанина, которую они, как ни бились, распутать не смогли. А может, и не странно…
Шеина Григорий действительно знал хорошо. Познакомился лет пять назад, когда Михаил, уже известный и заслуженный, несмотря на молодость, воин, служил в чине окольничего в Москве. В году тысяча шестьсот седьмом от Рождества Христова Шеин, показавший немалую отвагу в государевом походе, [39] получил назначение воеводой в Смоленск. После Колдырев-младший успел не раз побывать в гостях у отца, ездил из Сущева в город и виделся с Михаилом. Тот бывал ему неизменно рад — что-то нравилось воеводе в щеголеватом молодом придворном, к тому же он глубоко уважал старика Колдырева.
39
Поход войска под командованием Василия Шуйского на Тулу, ставшую оплотом повстанцев под предводительством Ивана Болотникова. Поход начался в мае 1607 года и после ряда успешных для царских войск сражений завершился в октябре того же года взятием Тулы.
О том, что у Михаила живет племянница, Гриша слыхал, и не раз. Но видеть ее и впрямь не видел — такую красавицу приметил бы уж наверняка.
Около постели он обнаружил сложенную на лавке свежую одежду. «Явно своим платьем воевода поделился», — думал Гриша, вдеваясь в новенькую синюю рубаху с расшитым воротом и рукавами, натягивая нарядные штаны и кафтан темного сукна. Плечи ему были широковаты, а кафтан длинен. Он привык следить за внешностью, а в последнее время что-то вся одежка ему доставалась великовата — то от безвестного польского десятника, то от московского боярина на смоленском воеводстве.
— А где воевода, служивый? — спросил Григорий, выходя из нижней горницы, у стрельца — из тех самых, что совсем недавно приволокли его скрученным прямиком к Шеину.
Стрелец легонько попятился, возможно, памятуя про возможность получить за обиды от недавнего пленника «в ухо», но гость явно был настроен дружелюбно.
— На стене, где же ему быть, — сообщил воин. — Михайло Борисович весь день крепость обходят. Сперва все подвалы да погреба проверяли, а ныне как раз на стены пошли. Говорили, закончат обход на Фроловской башне.