Степь. Кровь первая. Арии
Шрифт:
– Эка ты загибаешь круто, - насупилась Дануха, но призадумалась.
– Они ж нами правят, как мы дарёными конями. У них какая-то своя грызня идёт. Только я в толк ни возьму кто с кем. С одной стороны, мне как-то наложить большую кучу на их дела, но с другой, знай мы эти дела, так хоть соломку могли постелить в то место куда мордой тыкать бут.
Дануха молчала, смотря на огонь и автоматически поглаживая по голове засыпающую Звёздочку.
– Страшно мне стало Данух, - в пол голоса выдохнула Зорька, - я ни знаю, что будет завтра. И будить ли чё-нибудь у нас завтра...
– Это ты девка брось, - тихо, но твёрдо осекла её Дануха, - не знаю какие у Дев разборки и с кем, но я им верю. Мне велено не только зверя извести, но и новую жизнь наладить, только не с речными устоями, а по-новому. Это должок за мной, а долги отдавать надо.
– Ну и...
– принялась ехидно напирать на неё Зорька.
– Да себя пальцам занози, - огрызнулась баба, -
– В том то и дело, ни вижу для себя я жизни. Чё хочу ни будет, а чё будет, ни хочу.
Под резвую ругать двух баб, Звёздочка преспокойненько заснула, как под колыбельную, смешно почмокивая пухлыми губками. Наступила пауза в ругани. Обе смотрели на дитё.
– Слышь, Зорь, - вдруг встрепенулась Дануха, - а чё это только у меня должна сидалка болеть. Давай-ка начинай тоже свою рвать. Эко ты правильно заметила то, я-то своё отжила уж, это вам надо, так чё это я за вас решать то буду? Собирай девок, судачьте там чё да как, да кто чё хошь. А как порешите, так и устой поставим. Вот ты как хочешь?
– Я?
– удивилась такой постановке вопроса Зорька, - даже ни знаю.
– Э, врёшь, девка, - хитро скривилась баба, грозя пальчиком, - по глазищам твоим бесстыжим вижу, чё знаешь, только дуру тут корчишь, девкой цельною прикидываешься. Я ж за раз поняла чё тебе за вошь под хвост укусила, о жизни прежней пожалела. Ах я бедная, ах несчастная. Такую жизнь профукала.
Зорька потупилась, покраснела и закусила губу.
– Ох, ё - растянулась в улыбке Дануха, - гляньте на Матёрую, в краску бросило. Ты чё ж думаешь я слепая чё ли? Я уж давненько поняла твои хотелки, ещё когда ты Голубе совет дала мужиков при бабах пристроить. Прибить их к кутам. А я ведь то же тебя пред Голубой поддержала. Самой интерес клюнул, чё получится. А получилось то ладно. Бабы от счастья мухами над мужами аки над кучами, так и кружат, так и жужжат. Пылинки сдувают, живут не нарадуются. И мужики довольны, как кабаны обожравшиеся, да тут же обдриставшиеся. Знает, баба теперь, вроде как своя, дети, коли будут, тоже свои, кровиночки. Ты знаешь, Зорь, мне даже под старость лет завидно стало. И я так хочу. Ни одна ты тут дура такая хотюнистая.
– Да кому я такая нужна, - махнув на Дануху рукой с досадой в голосе проговорила Зорька, затеребив свой кожаный подольчик, даже забыв о скрытности своих вожделений.
– А за меня прям мужики в очереди подрались, смотри ка, - тут же отреагировала баба, переходя на громкий шёпот и смешно выпучивая при этом глаза.
– Да, ты права, - сдалась Зорька, успокаиваясь и каясь, - запала мне в душу счастливое времечко семейной жизни, когда всё по любовно было, да ладно. Не долго, но есть, что вспомнить и есть о чём пожалеть. Может я чего не так сделала, может просто было не суждено.
– Да плюнь ты на говнюка. Кривозада только кол в ней исправит и то ежели на всю длину, да штанами прикроют. Ну, а ежели нормальный мужик попадётся?
– Да где их нормальных взять то? У нас один молодняк, хотя подрастут, конечно, только пока они подрастут, мы ту все вековухи мхом покроемся.
– Да поискать-то есть где, - хитро прищурилась баба, - ты ж всего не знаешь. А я про всё не болтаю. Тут по лесам два отряда мужичков молодых да здоровых рыщут, только к нам прибиться не пожелали. Видите ли, под девкин присмотр стыдоба им идти. А коль узнают про то, что эти девки со зверьём сотворили, да как всех их под корень к хвостам собачим повывели, в раз зауважают и уж на смотрины, как пить заявятся. Их, удоносных, любопытство замучит. К тому ж про тебя в землях аровых уж сказки сказывают, про твой выход на Трикадруке. Ты чё ж думаешь, коль умолчала, так мы тут дремучие и знать не знаем? Это ты, дура всего не знаешь. Не знаешь, что в округе о тебе брешут. А из тех мужичков лессовых, даже кое кто клянётся, мол лично видел тебя как чудо. Только мы с Данавой до поры до времени о тебе помалкиваем. Никто из "колдунков", а значит и все в округе, о том, чё за девка тут верховодит, никто знать не знает, слыхать не слыхал. А вот теперь Данаву запущу по всем, да и тебя прятать перестанем. Эдак жди целый табун мужицкий у своего шатра, да ковыряйся в них, как в навозе.
– Да ну тебя Данух, придумаешь тоже.
– Я серьёзно, Зорь. Мне перед Водяницей слово держать. Вот я из вас и начну новую жизнь то рожать. А откуда мне других то взять?
– Ладно, размечталась, - проговорила Зорька, нарочито выпячивая последнее слово, передразнивая Дануху, - Данух, ты со Звездюлей посиди, а я пойду сполоснусь, да постираюсь хоть.
– И то, - не собираясь останавливать свой разнос, в который сама же себя разогнала бабьими мечтами Дануха, - теперь тебе красоту надобно держать, чай пред мужиками хвостом крутить.
– Данух, - рассмеялась Зорька уже выходя, - а ты не думала, что стоит мне их Славой прибить, как они все тут у меня в очереди на коленках ползать будут и сопли на кулак наматывать.
С этими словами Зорька вышла. А
Баня как всегда оказалась прогретой и воды Зорьке хватило. Вот только постираться она не успела. Вылив на голову последний ковш воды, ополоснувшись и с блаженной улыбкой утерев ползущие по лицу струйки воды ладонью, тут же узрела, как из пара прямо пред ней собралась и воплотилась фигура хмурой на вид Речной Девы. Можно было даже сказать - злой. Зорька тут же вспомнила разговор с Данухой и свои нелесные высказывания о Святых Девах и ей как-то стало не по себе. Она низко опустила голову и прикусила губу, смотря на Деву исподлобья, как загнанный зверёк, но не смерившийся с поимкой и готовый напоследок укусить. Дева, не говоря ни слова медленно проплыла по густому пару, устилающему напольные шкуры, казалось, не касаясь ворса шкур и Зорька впервые в жизни увидела её со спины. Огромная, толстенная коса до самого пола, как магнит приковала её взгляд. Дева, дойдя до входной шкуры остановилась и развернулась к ней лицом, всё с тем же суровым взглядом. У Зорьки тут же в голове сложилось понимание, что Дева перекрыла путь для побега. "Значит будут убивать", - пришла ей в голову мысль. И поняв, что убивать её будет кто-то другой, настороженно огляделась. И тут у неё глаза полезли на лоб. Прямо за очагом, на противоположной от неё стороне, стояла хмурая Дануха. Но тут же боковое зрение уловило какое-то движение. Зорька зыркнула в сторону тёмной стены. Оттуда шла Голубава. Она медленно подошла к Данухе и буквально влилась в неё! В результате получилась незнакомая баба, что-то среднее между Данухой и Голубавой, которая удивительным образом сочетала в себе черты обоих баб. Тут с другой стороны, но уже быстрей к этой бабе подошла Кноха и не успев слиться с этой непонятно кем, как с другой стороны ещё быстрее поплыла Москуха. Потом бабы появлялись всё быстрей и быстрей. Проскочил силуэт мамы, а потом опять бабы. Зорька уже не успевала отслеживать и узнавать их. Они буквально ветром влетали во вновь образующуюся бабу, которая с каждым вливанием мгновенно усреднялась с вновь влившейся. Вскоре процесс стал настолько быстр, что Зорька видела лишь мельтешение прямо перед глазами и какой-то тяжёлый, нарастающий гул в ушах. Гул становился всё выше и сильнее. Перед глазами уже просто колыхалось размытое пятно с полосами, уходящими влево и вправо. Наконец ушераздирающий звук резко улетел куда-то в диапазон визга и стал нестерпим, от чего Зорька закрыла уши руками и с силой зажмурила глаза. И вдруг, раз и наступила тишина. В голове стоял звон огромной тучи комаров на фоне оглушительного стука сердца. Зорька, не отнимая рук от ушей, осторожно приоткрыла глаза и украдкой, боясь выдать себя, что ещё жива, взглянула за очаг. Руки упали от ушей вниз сами, а с ними и челюсть. Глаза распахнулись и из горла вылетело лишь "ах". Перед ней стояла абсолютно незнакомая баба, среднего возраста, точнее сказать Зорька не могла. Она её видела в первый раз, но при этом чувствовала в ней, что-то родное, неуловимо знакомое и близкое. От неё исходил тонкий, ажурный свет в виде струящейся во все стороны, живой дымке и эта светящаяся баба улыбалась Зорьке, притом, как показалось молодухе, где-то даже ехидно. Она стояла и молчала. В длинной, белоснежной бабьей рубахе с таким же белоснежным подолом до самого пола. Голова её была покрыта светящимся, сотканным из звёзд покрывалом, концы которого спадали на плечи и ниже, накрывая груди. Она так и не сказала ни слова, но Зорька сразу поняла, кто перед ней стоит. Это была общность всех баб Земли Рек - Мать Сыра Земля! Зорька с благоговеньем и трепетом медленно опустилась на колени, взирала на неё и слёзы ручьями лились по её щекам, но она даже не думала их утирать. Это были слёзы счастья, обыкновенного бабьего счастья. Сколько это продолжалось Зорька не помнила, она просто потеряла время и пространство, оказавшись в звёздной пустоте чёрного ночного неба. Она и себя потеряла, вообще перестав что-либо соображать. Затем Матерь стала удаляться, как бы отплывая в темноту и наконец, где-то далеко-далеко исчезла, растворившись в светящейся точке яркой звёздочки. Зорька продолжала ошарашенно всматриваться куда-то в темноту, где и звёздочка уже погасла, пока на её целенаправленный взгляд не наплыла светлая фигура Речной Девы, которая встала прямо перед ней. Она уже была не зла, но печальна.
– Ты хотела знать о наших делах?
– начала она тихо, - я скажу тебе. Мы схватились в борьбе не на жизнь, а насмерть за наш народ, за наши земли, леса, реки, за НАШУ степь. Враги очень сильны и коварны. Арья называют их богами. Мы не пользуем тебя Утренняя Заря, мы лишь просим тебя о помощи. Защити нас, защити себя и своё будущее и будущее твоего будущего. Закончи начатое. Я прошу тебя.
Дева приблизилась к Зорьке и как будто вошла в неё, обдав жаром тело, от чего у Зорьки дух перехватило.