Степная дорога
Шрифт:
– Под конец он потерял всякое самообладание. Просто в голос кричал от боли. Даже просил, чтобы ему дали яд… – Красивое молодое лицо Мэзарро исказилось от муки при этом воспоминании. – А совсем уже умирая, все звал какого-то человека… Все просил, чтобы привели его… Мол, хочет с ним попрощаться… Объяснить ему что-то… Или получить от него какое-то объяснение… Я даже не понял толком, о чем он говорит, – язык у отца уже заплетался…
– Какого человека?
– Он называл его "Салих"…
Салих глубоко вздохнул.
– Я хотел бы повидаться с госпожой Фадарат, – сказал он.
Мэзарро
– Салих – это ведь ты, господин?
– Да, – хмуро отозвался он.
– Кто ты был для моего отца? В последние дни своей жизни он только и говорил, что о тебе. Кем ты ему приходился, Салих? Компаньоном, которого он обманул?
Салих молчал.
Мэзарро не отступался:
– Или другом, которого он предал? Любовником его жены? Прошу тебя, ответь! Много месяцев после смерти моего отца я пытался найти этого Салиха – тебя! Эта тайна измучила меня. Как долго я мечтал повстречаться с тобой и задать тебе этот вопрос! Если сохранилась в тебе хоть капля сострадания к глупым людям – прошу, ответь мне, кем ты был для моего отца? КЕМ?
– Сыном, которого он в трудное для себя время продал в рабство, – сказал наконец Салих. – Вот кем!
Не такой представлял себе Салих встречу с матерью. Когда-то, вгрызаясь молотком в непокорную каменную породу, яростно мечтал о том дне – казалось, никогда он не настанет! – когда войдет он в отцовский дом. Не беглым рабом, скрывающимся от преследоваетелей, не испещренным шрамами калекой-вольноотпущенником, которому под старость подарили ненужную уже свободу, чтобы не кормить отработавшего свое старика, – нет! Виделось ему, как входит он под отцовскую кровлю свободным, богатым господином, окруженным слугами и телохранителями. Он еще молод, силен, хорошо одет.
Навстречу выходит старый отцов слуга. Конечно, где ему узнать Салиха, когда мальчик был уведен из дома десятилетним? К тому же, он никак не ожидает увидеть перед собой сына наложницы. И потому никак не может заподозрить в этом статном богатом господине того ребенка, которого так жестоко предал собственный отец.
Салих высокомерно передает ему, что желает поговорить с господином этого дома об одном важном деле. Приходит отец – состарившийся, жалкий. И ему Салих не откроет себя. Спросит лишь, жива ли еще наложница Фадарат – та, которую хозяин дома купил когда-то на невольничьем рынке далеко на юге.
И ничего не пожелает объяснять. Просто предложит за нее такую сумму, какую и за молоденькую девушку не всякий богатей решится выложить.
А потом навсегда уведет свою мать из этого дома.
Ни с братом, ни с законной женой отца, ни с самим отцом – ни с кем из них не захочет даже слова перемолвить.
Вот так виделась ему в воспаленных мечтах эта несбыточная встреча.
А вышло иначе…
…Отец Салиха вовсе не был злым человеком. По-своему он любил сынишку, рожденного от наложницы Фадарат. Других детей у него долго не было. Та, которую он называл законной супругой, была неплодна, хоть тут убейся! Потому и наложницу в дом ввел. Подумывал даже о том, чтобы мальчишку назвать наследником всего состояния.
А
Салих обожал отца. Его длинную бороду, завитую кольцами. Его темные глаза под густыми, хмурыми бровями. Его громкий, жизнерадостный хохот.
И отец нередко баловал сына. Брал с собой на охоту. Иной раз сажал впереди себя в седло. Дарил игрушки, сладости. И первая жена мирилась с этим. Даже к наложнице относилась с почтением, доходящим иногда до странного подобострастия.
Так продолжалось почти десять лет – пока отцова законная жена не могла родить. А потом какие-то Боги услышали ее мольбы, и она понесла.
Как переменилась эта женщина! Куда только подевалась ее приторная ласковость! Сделалась надменной, гордой, стала обращаться с наложницей мужа как с рабыней. А когда родила сына, то и вовсе потребовала, чтобы муж избавился от мальчишки Салиха.
В самом деле! Еще не хватало, чтобы этому сыну рабыни достались все лавки, вся мужнина торговля! И разве не вложил отец законной супруги часть своих денег в это благосостояние? Что ж, теперь все денежки достанутся какому-то Салиху, рожденному от купленной на базаре девки, а собственный, родной сынок окажется обойденным?
Да ведь это и не последний законный сынок! Теперь, когда разверзлось так долго закрытое лоно, пойдут дети – много детей, сыновья и дочери… Словом, напевала женщина своему мужу в оба уха – себя не помнила от гордости, от жадности, от желания все-все отдать одному только недавно рожденному сынку – Мэзарро, так его назвали.
Отец был так счастлив рождением законного наследника, что в конце концов послушал злой и завистливой жены. Времена настали для торговли не самые простые. Недавно потерял один караван – разграбили на дороге разбойники.
Решение зрело несколько дней. Но в конце концов созрело. Отец вызвал к себе мать, поговорил о чем-то с ней – Фадарат вдруг зарыдала, забилась, пала господину в ноги. А Салих, хоть и стоял рядом, но ничего еще не понял. Мало ли отчего прогневался отец! И не такое бывало. Случалось ему и прибить женщину, если та, по его мнению, напрасно перечила.
Отец же молвил кратко слова, показавшиеся Салиху странными – тогда: "Невелика потеря, родишь нового". И затихла наложница Фадарат, скрыв лицо за ладонями.
Такой и видел свою мать Салих в последний раз. Серебряные кольца на пальцах, тонкие цепочки тянутся от колец к браслету на запястье. Фадарат была полноватой женщиной, все еще статной и красивой.
Отец взял Салиха за руку и увел из дома. Мальчик шел вприпрыжку, радовался. Для него любая прогулка с отцом была неслыханным удовольствием. Он вертелся, глазел по сторонам, украдкой поглядывал на прохожих – как, завидуют ему встречные? Ведь он идет с отцом! Отец – самый добрый, самый щедрый человек на земле. Откуда было знать десятилетнему мальчишке, что отец после неудачных сделок, после того, как сорвались подряд три крупных поставки, оказался на грани разорения, что продал уже две лавки, впятеро сократил торговлю, избавился почти от всей домашней прислуги, а теперь, когда родился Мэзарро…