Стихи и эссе

Оден Уистан Хью

Хоть непосильное для нас Для Людоеда — в самый раз, Но, как бы не был он велик, Ему не одолеть — Язык: Над покоренною страной, Где павших кровь бежит волной, Вознёсся фeртом грозный муж, Но с губ текут — слюна и чушь.

Послесловие переводчика

Лучший способ читать стихи — это переводить их. Только процесс перевода, по сути, может гарантировать столь желанное для настоящего поэта "медленное чтение". И если поэзия вся — попытка расставить наилучшие слова в наилучшем порядке, то перевод удавшегося поэтического произведения — это доказательство того же "от противного": доказательство того, что "по-другому" — нельзя. Т. е. перевод подтверждает неповторимость оригинала и одновременно — свое бессилие.

Уистен Хью Оден (1907–1973) — признанный классик англоязычной поэзии. "Наш Бродский", насколько я понимаю, немалым ему обязан по части своего поэтического и стилистического становления — за что спасибо английской литературе от русской. Я же, собственно, обратился к Одену скорее случайно — наткнулся на собрание сочинений, открытое прямо на "O where are you going?". Две мысли посетили меня в тот момент: "Хм, как похоже на мой стиль…" и "Это, наверное, сложновато будет перевести…". Перчатку я поднял, и вот результат. Я попытался передать "готическую" атмосферу стихотворения и, если можно так выразиться, "аллитеративную суггестию"

молодого Одена.

Второе стихотворение, более позднее — одно из лучших, на мой взгляд, лирических стихотворений в мировой поэзии, вне зависимости от того, относится ли "ОН УМЕР" к другу или к Богу. Я пытался дать ритмический эквивалент оригинала; желающие могут сравнить мою попытку с переводом Бродского, выполненным в 1994 году. Наконец, третье и четвертое стихотворения — политические эпиграммы, напоминающие, с одной стороны, о миниатюрах Кавафиса, а с другой — об "имперских" стихах Бродского.

Игорь Колмаков

ЗАКОН — ЛЮБОВЬ? [85]

Что есть, по-Вашему, закон? Садовник скажет: "это Солнце, что встает с утра. Сегодня, завтра и вчера." "закон — что старший говорит!" Сердито проворчит старик. Его внучата высунут язык: Закона нет верней Пятерки чувств детей. Приняв благочестивый вид, Священник паству укорит: "Вот эта книга у меня в руках — Закон вам. Он — эта кафедра, и эта колокольня." Судья окинет взглядом свысока И объяснит — ему не привыкать: "Закон, как я упоминал не раз, Как знает каждый, думаю, из вас, Закон, я повторяю без прикрас, Закон — Закон! Таков закон." Любой законо-послушный ученик Вам скажет, что закон возник Из ниоткуда, был всегда, Он состоит из прокурора и суда. Закон — пиджак и галстук по утрам. И платья модные — для дам. Закон — "Спасибо", "извините" и т. д. Одни ответят, закон — судьба; Другие верят, закон — страна; Третьи, третьи Твердят, что вообще Закона нет, Он давно исчез! И всегда, громкая, грубая толпа, Что, законо-мерно, громка и груба, В один голос кричит: "Мы — закон!" А тихий приличный псих Вымолвит тихо-тихо: "Я!" И, действительно, он. Но мы, друг мой, не лучше них ответим, что же есть Закон, И я, не более, чем ты, О нем осведомлен, Известно лишь, что каждый знает: Он есть. и факт сего Кого-то радует, кого-то огорчает.. Выходит, чтоб определить: "Закон есть то-то" — существительных не существует, все абсурд. Я поступлю наоборот. Гадать, как пробуют вокруг: "Закон есть то, закон есть се" — Не буду. Но и подавить Желанье высказать свое, — Отличное, и личное, — Какое-либо мнение — Не в силах. Но осознаю Всю тщетность тут — твою, свою, — Давать определение, — Должны же, милая, и мы оставить след: "Закон — похоже на "Любовь" — вот мой ответ. Любовь, что есть и там и тут. Любовь, извечный абсолют. Как часто мы любовь безвременно хороним. Как редко следуем мы этому закону.

85

перевод Хэлен Маклин

ЗАКОН — ЛЮБОВЬ [86]

Закон высок, садовник скажет И на солнце укажет: Ему повинуются как один Садовники всех времен и долин. Закон — это мудрость преклонных лет, Визжит старичье, исходя на нет; Но кажет язык подрастающее поколение: Закон — это юностью наслаждение. Закон, обращает священник взор Благочестивый на грешную паству, Закон есть псалмов заповедный хор, Храм и алтарь, а на нем — Божьи яства. Закон, исподлобья глядит судья, Твердя доступно и неотступно, Вопрос о законе давно решен, Это уже не вопрос. Закон суть, я Полагаю, рассмотренный нами со всех сторон, Закон есть Закон. Школяр в тетрадке выводит шибко: Закон — не правда и не ошибка, Закон — преступлений свод, Всегда и везде наказуемых, вот. В закон облаченные, как в одежды, Мы будем ходить и ходили прежде. Закон — поклон и закон — улыбка, Иные скажут: Закон — Провиденье; А третьи — Державное Управленье; Четвертые скажут, и пятые тоже: Закона нет Да и быть не может. И вечные толпы злых и горластых Вопят очень зло и довольно часто: Мы — вот Закон, В то время, как псих затаил, что — он… Пусть нам, друг мой, дан Закон на двоих — Мы знаем не больше их, И я как и ты, заметь, Не знаю, что делать, а что не сметь. Мы согласимся, впрочем — Хотим того или не очень — С тем, что закон есть, но И с тем, что нам это известно. Так вот, обращаясь к Закону снова, Дабы поставить с ним рядом другое слово — Обойдусь

без общего оборота: Мол, Закон — это то-то и то-то; Сравнениям этого ли, того ли Не ухватить вселенской воли, Точно силками, но без внимания Оставлять ее — тоже не оправдание. Ну что ж, давай хотя б сравним Твое тщеславие с моим — И мы увидим как особость В нас одинаковую робость. Тогда — воскликнем без стесненья: Он как Любовь, долой сомненья. Он как Любовь — некстати, ниоткуда, Он как Любовь — обманчивое чудо, Любовь — и редко без страданий, Любовь — как сонм воспоминаний.

86

перевод Сергея Михайлова

БЛЮЗ РИМСКОЙ СТЕНЫ [87]

Во поле ветер, в тунике вши, Нос околел, хоть совсем не дыши. Хлещет вода из дыры в небесах, Мне приказали — стою на часах. Мох валуны покрывает быльем, Милая в Тангрии, сплю бобылем. Ходит за ней кривоногий улус, Маслом оливковым мажет свой ус. Писо крестился; и вот почему Я уж не так интересен ему. Ставил на "нечет", а выпал "чет"; Ни бабы, ни бабок — скорей бы расчет. Глаз потеряю, возьму свою медь — Плюну на все, стану в небо глядеть.

87

перевод Сергея Михайлова

"О чем задумался ты, мой голубь? " [88]

О чем задумался ты, мой голубь? Что мысли — пух, голубиный тлен? Жажда страсти в них или просто голод, Соблазн алмазный, преступный план? Открой глаза, мой ленивый гений, А руки пусти по моим следам, Вырвись из плена привычных движений, Теплого дня на краешке стань. Взмой на ветру, мой змей упрямый, Птиц обезглася; но, вдруг живой, Черной изменой низринься, раня В самое сердце — и весь я твой.

88

перевод Сергея Михайлова

ОРФЕЙ [89]

О чем хлопочет песня? Танец рук, Берущих птичий лад робея и чаруя? Забыться в диком исступленье Или проникнуть в тайну естества? Но гармонию питает воздух, полный терпких нот; Покуда тепло. А если и вправду — Зима, и снежинок рой, Тогда — о чем, как ты тогда запляшешь?

MUSEE DES BEAUX ARTS

(Старые Мастера) [90]

89

перевод Сергея Михайлова

90

перевод Сергея Михайлова

По части мук то были знатоки Людской породы; и всегда наверняка Они страдальца вычисляли взглядом В толпе жующих, отворяющих окно, гуляющих по берегу реки; Вот: пара стариков благоговейно, страстно Ждет чудо-первенца — и тут же, рядом Чужие дети на коньках легко и безучастно Осваивают пруд у ивняка; И знали они, Что, чем ужаснее мука, тем меньше ей Потребно холста, в идеале — угол, среди возни Своры местных псов, там, где конь предводителя палачей Подпирает древо невинным задом. Рассмотрим "Икара" Брейгеля: с какой ленцой все вокруг Взирает мимо трагедии; пахарь, сжимавший плуг Мог слышать вскрик и последний всплеск, Но падению вряд ли придал значенье; Солнца свет, Как и положено свету, выбелил ноги, в зеленке вод Тающие; а на роскошном паруснике народ, Глянув было, как мальчик упал с небес, Невозмутимо отбыл по назначенью.

ВСЕ СНАЧАЛА [91]

Нет, не у этой жизни, не у этой, такой бестолковой, С играми, снами и кровью, струящейся в жилах. В месте, опасном для новой души, душе новой Смерти учиться придется у старожилов. Кто тут ревнует к компании этой отчаянной С первых минут и до тех, когда ночь нас объемлет? Ей, обновленной, печаль отрицать бы печалью, Смерть подменяя собой. От того-то печаль и дремлет. Незабыванье — не то, что сегодняшнее забвение Прошлого дня, когда не к койке прикован, а в силе, Память — это иное рождение Утра, которому не простили.

91

перевод Алекс Ситницкий

вариант

ВСЕ, ВСЕ СНАЧАЛА

Нет, не у этой жизни, не у этой, такой бестолковой, С играми, снами и кровью, струящейся в жилах. В месте, опасном для новой души, душе новой Смерти учиться придется у старожилов. Кто тут ревнует к компании этой случайной Денно и нощно, пока не вернется в землю, И, обновляясь, печаль отрицает печалью, Смерть презирая? С того — то печаль и дремлет. Незабыванье — не нынешнее забвение Прошлого, оскорбляемого ежеминутно. Это иное рождение, Неумолимое утро.